О сем убедительно свидетельствуют поздние проскуринские произведения "Число зверя" и "Тройка, семерка, туз", насыщенные горькой правдой и устремленные к истине. По мнению исследователя, им нет равных в нынешней словесности. В романе "Число зверя" (1999 г.) он проникает в глубины противоречий между властью и народом, который сам же выбирает себе власть, стремится понять причины изменения психологии русского человека в конце ХХ века. Это позволяет сделать объективные оценки политической деятельности руководителей государства - Брежнева, Косыгина, Хрущева, Андропова, а затем Горбачева и Ельцина - раскрыть их внутреннюю сущность и результаты их правления страной. На основании глубокого анализа властных структур Петр Проскурин делает довольно жестокие, но плодотворные выводы: "Просто политикам, взорлившим к вершинам власти, нужно было найти и оправдать, прежде всего в собственных глазах, смысл своей жизни и деятельности, ценность тысяч и миллионов других человеческих жизней была им чужда и непонятна, для людей вершинной власти народ, как всегда, являлся лишь самым дешевым и удобным строительным материалом, и его незачем жалеть или экономить. А философы и поэты всех мастей тем временем, захлебываясь от восторга, строчили трактаты, поэмы, романы о героизме, о преданности отечеству и флагу, и никакие неподкупные весы не смогли точно определить, чья тяжесть вины больше - первых или вторых". И в то же время он, без всякого сомнения, утверждает, что "двадцатый век, жестокий, трагический и великий для России век, породил чудо из чудес - великую советскую литературе, которую, настанет срок, признают вершиной духовной устремленности человечества, несмотря на все ее пропасти и обвалы, несмотря на яростный вой русофобов, ибо она возвышала и укрепляла душу человека, звала его к подвигу, которым только и можно спастись во тьме бытия. Да и все остальные социальные достижения советского периода в истории России невероятны! Со временем, когда спадет пелена лжи и все будет поставлено на свои истинные места, они войдут в историю как золотой век человечества. И в этом я твердо уверен".
Читаешь эти вдохновенные строки выдающегося художника слова и невольно сравниваешь его точку зрения с убеждениями жизненной позицией Николая Федя. Во всех его научных трудах звучит убеждение настоящего патриота, призывающего писателей к гражданскому мужеству и верности своему профессиональному долгу. Творчество художника складывается из множества компонентов, но у любого крупного мастера есть своя особая поэтика, своя, так сказать, материковая основа, свой нерв настроя на волну жизни, который придает своеобразную окраску всему его творчеству. В его отсветах вызревают образы и столкновения, в них философское видение мира находит свое завершение. Это та отправная точка, питательная среда, тот магический зародыш, без которого любое творчество аморфно и бессильно поднять большие вопросы времени. "Образцом гражданского поведения является творчество Проскурина. Погружаясь в гущу народного бытия, он не изолировал литературу от политики, не отделял жизнь и судьбу русского народа от истории и государства, ставя интересы России превыше всего и свято веря в ее возрождение и расцвет".
Здесь нельзя не сказать о совпадении гражданских и эстетических идеалов мастера слова и ученого. В "Литературной газете" Петр Лукич писал о Николае Феде: "Он считает (и я так считаю!), что произошли большие изменения, что сейчас другая страна, другой народ - уже другой народ - но наступит время, когда вызреют охранительные идеи, когда окрепнет новое поколение, которое поможет России совершить новый творческий взлет".
Вспоминается, как одного из советских моряков, выдержавших длительные муки тайваньских застенков, спросили, как можно лучше понять проявленный ими патриотизм? И он удивительно образно и предельно ясно ответил: патриотизм - это достойное поведение человека в критической ситуации. Как этого недостает в наши дни!
Но есть еще порох в пороховницах. Прозорливостью и неустрашимостью отличается работа Глушковой ""Элита" и "чернь" русского патриотизма. Авторитеты измены" и политическая публицистика Бушина. Находясь в оппозиции к разным типам "новых хозяев жизни", Владимир Бушин в то же время призывает и саму оппозицию критически пересмотреть свою деятельность. Наиболее характерно его критическая позиция высказана в новой книге "Гении и прохиндеи" (2003).
Из всего мною сказанного с безусловной убедительностью вытекает, что вопросы взаимоотношения народа и государства, общества и писателя, человека и природы были и остаются главными в исследовательской деятельности Николая Федя. И он вполне справедливо считает, что искусство лишь тогда дышит полной и интенсивной жизнью, когда воссоздает человека в его целостности и диалектическом единстве желаний и страстей: "Наше вздыбленное время требует яркого и искреннего слова, четкого художественного мировоззрения писателя, отличного от интеллигентского чистоплюйства".
Иногда в его суждениях чувствуется некоторая рациональность, но критическая его сила не знает преград. Он не падает духом перед возрастающей опасностью деградации Российского общества и славянской культуры, и все его мысли направлены на возрождение достоинства русского человека и продолжение великой традиции - синтеза народной мудрости и изящной словесности. В этом он видит один из путей к просвещению и спасению нации.
К сказанному хочу добавить вот что. Порою мне кажется, что во внешнем облике Николая Михайловича, в его высказываниях и поступках, в его юморе есть что-то общее с Дон Кихотом. И у него, как и у Рыцаря Печального образа, есть своя, выстраданная многолетней научной и общественной жизнью философия.
Вспомним кредо Дон Кихота: "Я по воле небес родился в наш Железный век, дабы воскресить Золотой" с последующим важным добавлением о том, что он принял обет рыцарства и дал клятву защищать обиженных и утесняемых власть имущими.
Роман Сервантеса наполнен мудрой философией, устремленной в будущее. И хотя его герой Дон Кихот безуспешно прививал людям кодекс рыцарской чести, в который мало верили, он все же надеялся, что люди когда-то станут значительно лучше, чем они есть на самом деле.
Что касается Н. М. Федя, то у него значительно больше оснований надеяться на благополучное разрешение трагических событий, ибо социалистическая цивилизация зиждется на огромном историческом опыте, а в ее арсенале человеческий разум, наделенный великой способностью мыслить, сравнивать прошлое с настоящим и выбирать себе лучший путь в будущее.
...Итак, перевернута последняя страница фундаментального исследования Николая Федя. Многие вопросы поднял ученый. Всеобщий кризис девяностых-начала XXI столетия привел к катастрофическому падению общественного самосознания, к утрате веры и животворных идей. Отсюда растерянность и пессимистическое настроение, расщепленное сознание и отчаяние широких масс. Удручающе выглядит и творческая интеллигенция, выдвинувшая из своей среды немало сомнительных личностей.
Античеловеческое стремление использовать любовь к родине особенно ярко проявляется в смутные времена, когда реакционные силы с целью захвата власти рядятся в непорочно белые одежды.
А между тем, это чувство не только врожденное, но в значительной степени воспитуемое преданиями, традициями, историей, общественным укладом жизни, наконец.
Думается, что и бессмертная история России будет всегда продолжаться традициями народа. Таковы принципы верных сынов Отчества нашего.
Альберт Иванов,
член Союза писателей России. Непосредственный участник
социалистического строительства - от инженера до министра.
Февраль 2003 года
ОТ АВТОРА
Эта книга явилась итогом размышлений о славном и невероятно трудном пути русской советской литературы. ХХ век вошел в мировую историю не только как период ожесточенных классовых битв и социальных катаклизмов, но и как рождение социалистической цивилизации, ознаменовавшей собой новую эру в развитии человечества. От этого никуда не уйти - история сделала свой окончательный выбор.
В монографии речь идет о диалектике литературы нового типа и ее огромным влиянии на всемирный культурный процесс. Литературоведы и критики выполнили большую работу по ее изучению и популяризации. Нашими и зарубежными учеными написано большое количество работ о наиболее крупных писателях, в которых отражены различные суждения и взгляды о природе постоктябрьской словесности.
Именно поэтому о творчестве многих известных художников здесь говорится довольно лаконично, хотя иногда сей принцип смещается - и ряду писателей, равно как и крупных литературных явлений отводится значительное место.
Не нарушая внутренней логики исследования, автор обращается и к творчеству тех писателей, которые с течением времени требуют более глубокого прочтения и осмысления. Особое же внимание уделяется мастерам слова, которые выдержали испытание историей и ныне составляют золотой фонд отечественной литературы. Вместе с тем, во главу угла ставится не вчерашний день изящной словесности, а ее главные тенденции, устремленные в будущее. Разумеется, многие произведения, оставшиеся за пределами книги, заслуживают самого серьезного изучения.
