Ознакомительная версия.
Если попытаться установить, какие цвета присваивались той или иной категории изгоев, то можно заметить (разумеется, значительно упрощая), что белый и черный, по отдельности или в сочетании, были отличительными знаками убогих и калек (особенно прокаженных), по красному знаку узнавали палачей и проституток, по желтому — фальшивомонетчиков, еретиков и евреев; зеленые либо желто-зеленые знаки носили музыканты, жонглеры, шуты и умалишенные. Но есть и множество других примеров. Так, знаком проститутки (который должен был не только отпугивать добродетельных граждан, но и привлекать сборщиков налогов) чаще всего служил красный цвет (в разных городах и в разные десятилетия это могли быть красное платье, пояс, шарф, накидка или плащ). Однако в Лондоне и в Бристоле в конце XIV века проститутку можно было отличить от порядочной женщины по одежде из полосатой, разноцветной ткани. Несколькими годами позднее такой же отличительный знак носили проститутки в Лангедоке. А вот в Венеции в 1407 году эту роль выполнял желтый шарф; в Милане в 1412 году — белый плащ; в Кёльне в 1423 году — красно-белый пояс; в Болонье в 1456 году — зеленый шарф; в том же Милане, но в 1498 году — черный плащ; в Севилье в 1502 году — зелено-желтые рукава. Единого правила не существовало. Иногда проститутку можно было узнать не по цвету, а по некоторым деталям одежды. Например, в Кастре в 1375 году такой деталью служила мужская шляпа.
Знаки, которые предписывалось носить евреям, были еще разнообразнее: на сегодняшний день они мало изучены. Вопреки мнению многих авторов, здесь тоже не было единой системы, распространяющейся на весь западнохристианский мир или хотя бы надолго закрепившейся в той или иной стране, том или ином регионе. Конечно, в итоге победа осталась за желтым цветом, который в иконографии традиционно ассоциируется с иудейством; однако в течение долгого времени евреям предписывали носить либо одноцветные знаки — красные, белые, зеленые, черные, либо двухцветные — желто-зеленые, желто-красные, красно-белые, бело-черные. Сочетаний множество, форма у знака тоже различная: это мог быть кружок, нашитый на одежду (самый частый случай), кольцо, звезда, нечто, напоминающее по виду скрижали Завета, или просто шарф, а иногда даже крест. Если знак нашивался на одежду, то он мог располагаться на плече, на груди, на шляпе и чепце, а порой на нескольких местах сразу. Здесь опять-таки нельзя доказать наличие какого-либо общего принципа. Бесспорным остается только одно: синий цвет никогда не использовался в качестве позорного или дискриминирующего.
От модного черного до высокоморального синегоВернемся к черному цвету, который в середине XIV века неожиданно вошел в моду. Причиной этому, очевидно, стали законы против роскоши и предписания об одежде, о которых только что шла речь. Мода на черное возникла у городского населения Италии. Некоторые аристократы, а также богатые купцы, еще не успевшие подняться на вершину социальной лестницы, не имели права носить одежду из роскошных красных (как, например, алое венецианское сукно) или ярко-синих (как флорентийское "павлинье" сукно) тканей. Возможно, поэтому, в знак молчаливого протеста, они завели привычку одеваться в черное. Черный цвет тогда считался скромным и отнюдь не почетным. Но эти люди богаты: они требуют, чтобы портные или суконщики достали им черные ткани более привлекательного вида, более яркой и прочной окраски. Чтобы удовлетворить требования таких богатых и щедрых заказчиков, суконщики обращаются за помощью к красильщикам. В результате за сравнительно недолгое время, в 1360—1380 годы, мастерам удается изобрести новую технику крашения. И возникает мода на черный цвет. Благодаря этой моде аристократы смогут, не нарушая законов и предписаний, одеваться по собственному вкусу. А еще новая мода позволит им обойти другой запрет, действующий во многих городах: запрет на ношение роскошных мехов, таких, как соболь, самый дорогой и самый черный из всех мехов, а следовательно, предназначенный для одних лишь государей. И наконец, она даст им возможность при исполнении официальных обязанностей появляться перед людьми в строгом и полном достоинства одеянии.
Очень скоро моду дворян и богатых купцов подхватят и другие классы общества. Первыми это сделают европейские государи. Уже в конце XIV века черная одежда появляется в гардеробе герцога Миланского, графа Савойского, а также властителей Мантуи, Феррары, Римини, Урбино. В начале следующего столетия новая мода перешагнет границы Италии: короли и принцы других стран оденутся в черное. Раньше всего это произойдет во Франции и в Англии, а немногим позже — в Германии и в Испании. При французском дворе черная одежда появляется в период душевной болезни короля Карла VI; впервые ее наденут дяди короля, возможно, под влиянием его невестки Валентины Висконти, дочери герцога Миланского, которая привезла с собой обычаи своей родины. Но решающую победу черный цвет одержит несколько десятилетий спустя, в 1419—1420 годы, когда юный принц, коему суждено стать самым могущественным государем Европы, оденется в черное: будущий герцог Бургундский Филипп Добрый сохранит верность этому цвету на всю жизнь.
Многие хронисты отмечали у Филиппа эту привязанность к черному и объяснили ее тем, что герцог носил траур по отцу, Жану Бесстрашному, убитому на мосту в Монтеро в 1419 году. Это, безусловно, так, однако следует учесть, что сам Жан Бесстрашный постоянно носил черное — после крестового похода, в котором он участвовал и который завершился поражением христиан в битве при Никополе в 1396 году. Вероятнее всего, сразу несколько факторов — династическая традиция, мода княжеских дворов, политические события и личные обстоятельства — привели к тому, что Филипп Добрый стал одеваться в черное. Авторитет герцога обеспечил черному цвету окончательную победу во всей Западной Европе.
В самом деле, XV век стал для черного веком славы. Вплоть до восьмидесятых годов этого столетия не было такого короля или владетельного князя, в чьем гардеробе не хранилось бы изрядное количество черной одежды (как из шерстяных, так и из шелковых тканей), а также мехов. Одежда могла быть сплошь черной, или же однотонный костюм дополнялся деталями других цветов — главным образом, белого или серого. Ибо XV век, век славы черного и других темных цветов, стал также веком возвышения серого. Впервые в истории западноевропейского костюма этот цвет, прежде использовавшийся для рабочей одежды и для одежды бедняков, стал считаться изысканным, соблазнительным, даже развратным. Долгие годы у серого было два венценосных поклонника: Рене Анжуйский и Карл Орлеанский. Оба они, как в своих стихах, так и в своем гардеробе, часто противопоставляли серый черному. Черный связывали с трауром или меланхолией, тогда как серый символизировал надежду и радость. Об этом поется в песне Карла Орлеанского, герцога и поэта "с сердцем, одетым в черное", который двадцать пять лет провел в английском плену: "Оказавшись вне пределов Франции, за горами Мон-Сени, он не утратил надежду, вот почему он одет в серое".
Мода на черное пережила последнего герцога Бургундского Карла Смелого (любивший одеваться в черное герцог умер в 1477 году) и весь XV век. В следующем столетии популярность черного возрастет чуть ли не вдвое. Помимо того, что короли и владетельные князья сохранят верность черному (черный цвет в придворном костюме продержится еще очень долго, в отдельных странах до середины XVII века), этот цвет сохранится в одежде священников, чиновников и судей, всех тех, у кого он, по уже сложившейся традиции, символизирует высокую нравственность. Реформация считает черный самым достойным, самым добродетельным, глубоко христианским цветом; а со временем протестанты приравняют к черному другой цвет, цвет честности, умеренности, неба и одухотворенности: синий.
Реформация и цвет: богослужениеО войне, которую вожди Реформации объявили изображениям, написано очень много. Однако помимо иконоборчества имела место еще и война с цветом, которая пока еще недостаточно изучена. Это "цветоборчество", сыгравшее важную роль в судьбе синего цвета в начале современной эпохи, проявилось в различных областях: в искусстве, религиозной обрядовости, одежде и повседневной жизни. Рассмотрим каждую из них.
Вопрос, должен ли цвет присутствовать в христианском храме, — очень древний. Он вызывал дискуссии и в каролингскую эпоху, и в романскую, когда по этому поводу конфликтовали клюнийские монахи и цистерцианцы. Речь шла не только о догме, но также об этике и эстетике. Многие прелаты (в том числе и все наиболее видные настоятели Клюнийского аббатства), а также многие богословы считали, что цвет — это свет, то есть единственная часть воспринимаемого нами мира, которая является одновременно видимой и нематериальной. Но, как известно, Бог есть свет. А значит, дозволено и даже желательно расширить пространство, отведенное в храме цвету, не только чтобы изгнать тьму, но и чтобы освободить место для божественного. Так и поступает Сугерий, когда в 1129—1130-х годах предпринимает реконструкцию собора Сен-Дени. Однако есть прелаты, придерживающиеся другого мнения: для них цвет — это не свет, а материя.
Ознакомительная версия.
