Виссарион Белинский - Портретная и биографическая галерея словесности, наук, художеств и искусств в России. I. Пушкин и Брюллов (Портреты – Соколова)

В декабре месяце прошедшего года вышла в Петербурге огромная программа, всех удивившая, многих насмешившая, а некоторых и оскорбившая. Программа эта гласила, что-де будет издаваться «Портретная галерея» всех великих людей земли русский, с их жизнеописаниями. Дело доброе! – сказали мы, думая увидеть портреты Петра Великого и его сподвижников – Меншикова, Миниха, Остермана и др.; Екатерины Великой, Румянцева, Суворова, Потемкина, Ломоносова, Державина, Фонвизина и прочих знаменитых и замечательных лиц ее царствования; из новейших – Озерова, Батюшкова (которого можно считать как бы умершим){1}, Веневитинова, Дельвига и, наконец, Пушкина; – но каково же было наше удивление, когда мы заметили, что, во-первых, в программе помещены имена большею частию живых лиц, которых биографии странно было бы читать, и, во-вторых, что многие из великостей и знаменитостей напоминают собою стихи Крылова;

Удивительно ли после этого, что многие были оскорблены внесением их имен в забавную программу, – потому ли, что не считали себя великими людьми, или потому, что находили для себя как-то странным красоваться в ряду некоторых «великих людей»!.. Но вот наконец вышла первая тетрадь с портретами и биографиями Пушкина и Брюллова[1]. Взглянем на нее.

Во-первых, что за странное заглавие: «Портретная и биографическая галерея словесности, наук, художеств и искусств в России»? Есть ли тут смысл и выражает ли это содержание тетради? Нисколько! – Потом, что такое – художества и искусства? Неужели это не одно и то же, а два разные предмета?.. Или, может быть, чем больше слов в заглавии, хотя бы и наудачу поставленных, тем эффектнее действует это заглавие на добродушие того круга публики, для которого выдумана эта спекуляция?..

Но содержание еще лучше заглавия. Не говорим уже о том, что тут видны следы руки, которая гальванически хваталась за перо, когда автора пронизывало вдохновение (не называйте наших слов галиматьею: это слог «биографий Пушкина и Брюллова»), – но посмотрите, бога ради, что это такое: «В ответ на выходки парижских журналов, Пушкин отгрянул патриотическим стихотворением «Клеветникам России», в котором каждый стих был скован (!) из любви к родине и из народной гордости; тут же вспомнил он бородинскую годовщину и справил ей тризну в стихотворении под тем же именем; потом сшутил несколькими русскими сказками», и пр. (стр. 12){3}. Или еще вот это место: говоря о том, что Брюллов, будучи ребенком, беспрестанно срисовывал на аспидной доске попадавшиеся ему на глаза предметы и, беспрестанно стирая и перерисовывая одну и ту же вещь, приобрел верность взгляда и руки, – автор биографии говорит: «Не мудреного, после этого, что линия правды в рисунке так чисто звенит теперь перед художником…» Скажите, пожалуйста, что это такое? Невинная шутка над читателями или насмешка над именами людей, не заслуживших, кажется, насмешек?..

Но это еще не главное: это только смешно, а есть странности еще удивительнее. Биография гласит: «Слава «Библиотеки для чтения» возбудила в нем (в Пушкине!) желание основать свой собственный журнал, который с 1836 и стал выходить в свет, под именем «Современника», по четыре книжки в год. Пушкин, при своих довольно стесненных обстоятельствах, полагал большие надежды на успех этого издания, но результат не оправдал его ожиданий» (стр. 13). Здесь что ни слово, то неправда, и неправда, оскорбительная для памяти великого русского поэта.

Во-первых, Пушкина никогда не обольщала слава «Библиотеки для чтения»: доказательством может служить то, что на другой же год этого издания он снял с него свое имя и потом перестал в нем участвовать. Если он в первый год издания «Библиотеки для чтения» давал в этот журнал свои произведения, то потому только, что думал в нем видеть просто библиотеку для чтения – сбор статей, издание книгопродавца Смирдина (с которым одним он и имел дело, давая в его сборник свои пьесы), а не потехи над наукою, искусством и литературою, которые со второго же года существования «Библиотеки для чтения» начали составлять основные, характеристические черты ее{4}. «Современник» Пушкин стал издавать нисколько не по соревнованию к славе (очень сомнительной!) «Библиотеки для чтения», а для того, чтоб Россия имела хоть одно издание, где находили бы себе место талант, знание, достоинство и независимое от торговых соображений литературное мнение{5}. Успех «Современника» вполне оправдал ожидание Пушкина: без всякой программы, одним своим именем, тотчас же приобрел он себе более тысячи подписчиков, чего для него было слишком довольно, ибо четыре книжки его журнала требовали самых ничтожных расходов{6}.

Далее «биография» рассказывает: «Звезда Пушкина как будто начинала клониться к закату. Публика, всегда ожидавшая от великого поэта великих творений, замечала, быть может несправедливо, ослабление его гения. Явный упадок всеобщего удивления (?) при выходе в свет последних плодов пера поэта сильно огорчал его. Пушкин сделался раздражительным, и – странно сказать (!) – Пушкин завидовал некоторым новым талантам» (стр. 12–13)… Нет, это уж верх отваги! Где доказательства этой зависти? Кому завидовал Пушкин? Кому мог он завидовать? Где эти новые таланты, которые появились в последнее время его жизни? Уж не Гоголь ли? Но Гоголь был другом Пушкина и благоговейно чтил его. Пушкин прежде всех поспешил указать публике на новое великое дарование, так неожиданно блеснувшее в неизвестном тогда авторе «Вечеров на хуторе близ Диканьки»: он написал в тогдашних «Литературных прибавлениях к «Русскому инвалиду»«(1832 г.) статью, в которой изъявил все свое удивление к новому, молодому таланту{7}. Гоголь не печатал ни одного своего произведения, не показав его наперед Пушкину – и только одному Пушкину; со смертию же Пушкина он почти совсем замолк, как бы лишась истинного своего ценителя, благословлявшего его на делание и вызывавшего на подвиг…{8} Или не Кольцов ли этот новый талант, которому завидовал Пушкин? Но Кольцову Пушкин не мог завидовать, а напротив, он радушно принял и обласкал его… Позвольте – может быть, дело в том, что Пушкин не все «новые таланты» принимал к себе и ласкал? – Именно так! Но причина этому не зависть, а разборчивость Пушкина в знакомстве, расположение его исключительно к людям порядочным…

Вообще, эта спекуляция, называющаяся «Портретного и биографическою галереею», исполнена духа и влияния тех журналов и «талантов», славою которых Пушкин соблазнялся и которым завидовал… Боже великий! если умершего Пушкина можно поносить именем завистника, чего же нельзя написать об обыкновенном литераторе, когда смерть лишит руку его возможности отвечать на клевету достойным ее образом?..

Портрет Пушкина недурен, но портрет Брюллова и не похож и плохо сделан. – Замечательно, что даже в заглавии статьи, вместо Пушкина, является крупными литерами ПУТКИН!..

К 1840-м гг. К. Н. Батюшков, давно страдавший тяжелым психическим недугом, полностью отошел от литературы.

Неточная цитата из баcни Крылова «Любопытный» (1814).

В цитатах здесь и далее курсив Белинского.

Пушкин сотрудничал в «Библиотеке для чтения» в 1834–1835 гг. (там он опубликовал, в частности, «Пиковую даму»), хотя, как справедливо отмечает Белинский, не сочувствовал направлению этого журнала. Что же касается взаимоотношений между журналами Пушкина и Сенковского, то они были более сложными, нежели считает критик. К 1836 г. активная неприязнь литераторов пушкинского круга к «Библиотеке для чтения» ни для кого не была секретом, а Гоголь и Одоевский открыто с ней враждовали. У Сенковского были все основания предполагать, что будущий журнал Пушкина поведет курс на окончательную дискредитацию его детища; в этих условиях редактор «Библиотеки для чтения», не дожидаясь появления первого тома «Современника», предупреждал читателей о том, что новый журнал «учреждается нарочно против» него (см.: «Библиотека для чтения», 1836, т XV, отд. VI, с. 67). Опасения Сенковского оправдались: в первом томе «Современника» Гоголь выступил со статьей «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» (см.: Гоголь, т. VIII, с. 156–176), где подверг «Библиотеку для чтения» резкой критике. В третьем томе «Современника» Пушкин напечатал написанное им самим «Письмо к издателю», в примечании к которому – уже от собственного имени – заявил, что статья Гоголя (она появилась без подписи) не является точным отражением взглядов издателя.