Карл Проффер
Ключи к "ЛОЛИТЕ"
Трудно было не столько переводить эту книгу, сколько удержаться от искушения и не начать комментировать самим. Что ни говори, один и тот же роман в двух разноязычных авторских версиях — редкий случай, и возможность сопоставления версий на предмет значимости/незначимости авторских отсылок вызывала — как бы это поскромнее выразиться — творческий зуд, что ли. Из-за этого нам время от времени приходилось напоминать себе, что мы переводим К. Проффера, а не комментируем В. Набокова.
Книга «Ключи к "Лолите"» вышла в 1968 году. К тому времени ее автору Карлу Р. Профферу (1938–1984) не исполнилось и тридцати. Через два года он стал основателем «Ардиса» — того самого знаменитого издательства, публикующего произведения русских писателей на Западе. Известным американским литературоведом и славистом, автором ряда исследований и библиографий по русской литературе Проффер станет чуть позже, когда переиздаст все русскоязычные произведения Набокова и выпустит в свет множество работ советских писателей, не имевших возможности опубликоваться на родине (нам, кстати, в свое время довелось знакомиться с романами Набокова именно по «ардисовским» изданиям). А в 1968 году, написав «Ключи к "Лолите"», Проффер оказался одним из первых, кто взялся за анализ самого известного романа Набокова. По сути дела, обратив внимание на некоторые особенности стиля и рассмотрев роль многочисленных литературных аллюзий в развитии сюжета, Проффер наметил один из возможных подходов к изучению творчества Набокова. Подход, который в дальнейшем развивался, уточнялся и дополнялся.
Разумеется, с некоторыми предпосылками и выводами Проффера можно поспорить, но мы изо всех сил старались от этого удержаться (равно как пытались воздерживаться от уточнений и дополнений). Поэтому мы ограничимся лишь двумя замечаниями, непосредственно связанными с нашей работой.
1) Проффер пишет об английской версии романа. Вопреки распространенному мнению, Набоков, несмотря на его собственные утверждения, далеко не всегда переводил дословно. Поэтому расхождения между английским и русским текстами порой весьма значительны, хотя, как правило, они не выходят за уровень абзаца. Можно сказать, что Набоков не просто блестяще перевел собственный роман (назвав это "прихотью библиофила"), но и практически переписал его по-русски.
2) В связи с этим мы не всегда буквально следовали за Проффером и расхождения либо выносили в сноски, либо пытались подыскивать аналогичные примеры в русском тексте "Лолиты".
В отдельных случаях мы взяли на себя смелость предложить свои переводы (или слегка изменить переводы) некоторых отрывков из других авторов, которых цитирует Проффер.
В целом же к достоинствам работы Проффера нам бы хотелось отнести то, что он не впадает в излишний академизм, не стремится изобрести какую-нибудь оригинальную трактовку или, наоборот, втиснуть «Лолиту» в рамки расхожих литературных концепций — чем и демонстрирует здравый и плодотворный подход к анализу художественного произведения.
Н. Махлаюк С. Слободянюк
Ти-ри-бом. И еще раз — бом! Нет, я не сошел с ума, это я просто издаю маленькие радостные звуки. Так радуешься, надув кого-нибудь. А я только что здорово кого-то надул. Кого? Посмотрись, читатель, в зеркало, благо ты зеркала так любишь.
"Отчаяние"
Это исследование не «интерпретация» "Лолиты". Исключая некоторые непроизвольные отклонения, я не занимался анализом характеров героя и героини, идейного содержания и морали романа, полагая, что всякий, кто его внимательно прочитал, разберется в этих общих вопросах и что любой парафраз кристального текста Набокова в большей степени достоин осуждения, чем изнасилование Мабель Гавель. В этой книге я всего лишь предлагаю ключи к некоторым романным головоломкам — путем выявления, определения и комментирования литературных аллюзий, описания намеков и дедуктивных умозаключений, ведущих к идентификации Куильти, а также путем перечисления некоторых характерных стилистических приемов. Надеюсь, сей опыт экзегезы и пристального чтения послужит, так сказать, проферментом для последующего изучения набоковских сокровищ, скрытых за потайными дверцами, в сундуках с двойным дном. Всегда хорошо иметь свежее впечатление о том, как гнусно вас обманули, и эта книга будет более понятна и полезна, если мой читатель читал «Лолиту» совсем недавно. И последнее: некоторые могут сказать, что мой комментарий — это пародия на Набокова. Уверяю вас, это, скорее всего, не так.
Автор благодарит Эда Бейкера, Г.Д.Камерона, К. Грайера Дэвиса, Джона Хьюстона, Мону Хьюстон и Сидни Монас за их помощь в ловле аллюзий.
Моя особая признательность Марку В. Болдино за его авторитетные замечания.
К. Проффер
15 июля—24 ноября 1966 г. Портланд — Блумингтон
Просвещенный читатель, верно, заметил, что на протяжении этого грандиозного произведения я часто приводил отрывки из лучших древних писателей, не указывая подлинника и вообще не делая никаких ссылок на книгу, из которой их заимствовал.
"История Тома Джонса, найденыша"
Сюжет «Лолиты» был предложен Владимиру Набокову Борисом Ивановичем Щёголевым, не слишком интеллигентным персонажем одного из его «русских» романов ("Дар"), написанного в 1934–1937 годах. Ниже приводится соответствующий пассаж.
"Эх, кабы у меня было времячко, я бы такой роман накатал… Из настоящей жизни. Вот представьте себе такую историю: старый пес, — но еще в соку, с огнем, с жаждой счастья, — знакомится с вдовицей, а у нее дочка, совсем еще девочка, — знаете, когда еще ничего не оформилось, а уже ходит так, что с ума сойти. Бледненькая, легонькая, под глазами синева, — и конечно на старого хрыча не смотрит. Что делать? И вот, недолго думая, он, видите ли, на вдовице женится. Хорошо-с. Вот, зажили втроем. Тут можно без конца описывать — соблазн, вечную пыточку, зуд, безумную надежду. И в общем — просчет. Время бежит-летит, он стареет, она расцветает — и ни черта. Пройдет, бывало, рядом, обожжет презрительным взглядом. А? Чувствуете трагедию Достоевского? Эта история, видите ли, произошла с одним моим большим приятелем, в некотором царстве, в некотором самоварстве, во времена царя Гороха. Каково?" — и Борис Иванович, обратя в сторону темные глаза, надул губы и издал меланхолический лопающийся звук {1}.
Из-за этого Бориса и трагедии Достоевского я нахожу эксцентричное описание генезиса лучшего набоковского романа самим автором намеренно сбивающим с толку. Он пишет:
Первая маленькая пульсация «Лолиты» пробежала во мне в конце 1939-го или в начале 1940-го года в Париже на рю Буало, в то время как меня пригвоздил к постели серьезный приступ межреберной невралгии. Насколько помню, начальный озноб вдохновения был каким-то образом связан с газетной статейкой
