В «Современнике» попрежнему помещались стихотворения Баратынского, Языкова, кн. Вяземского, графини Растопчиной, г. Мятлева, г. Айбулата и проч. и интересные рассказы и повести Основьяненка, барона Корфа и других; ученые статьи гг. Неведомского, Петерсона; критика и библиография отличались попрежнему сжатою краткостию слога. Самыми замечательными статьями в «Современнике» прошлого года были: «Хроника русского в Париже», «Нибелунги», критика: «Мертвые души» и «Портрет», повесть Гоголя.
В «Москвитянине» бездна стихов: это оттого, что в Москве вообще много пишется стихов; а где пишут много стихов, там почти совсем не пишут прозы или отдают ее в петербургские журналы, – и потому в «Москвитянине» почти совсем нет прозы. «Рим» Гоголя попал в этот журнал не из Москвы, а из Рима. Кроме этой повести, в «Москвитянине» есть еще: отрывок из «Мирошева», прибывший в Петербург вместе с целым и отдельно вышедшим «Мирошевым»; «Сердечная Оксана», перевод малороссийской повести г-на Основьяненка; «Месяц в Риме», из дорожных записок г. Погодина, которые всем доставили столько разнообразного удовольствия красотою слога, энергической краткостью выражения и небывалой еще в подлунном мире оригинальностию мыслей; «Колшичизна и Степи», рассказ Эдуарда Тартье, переведенный с польского; «Черная маска», повесть барона Розена; «Неаполь» (еще из записок г. Погодина); «Вологда» (еще-таки из записок г. Погодина); «Одна из женщин XIX века», повесть Б……; «Женщина, поэт и автор», отрывок из романа г-жи А. Зражевской. Это, должно быть, преинтересный роман: в нем изображено высшее общество – действуют все князья и княжны, графы и графини; имена героев самые романические – Лировы, Альмские, Сенирские, Минвановы, Днестровские, Пермские и т. п. Тут изображена поэтка, выражаясь языком сочинительницы, которая пишет и читает вслух, впрочем, довольно плохие стихи. Жалеем, что по недостатку места не можем сделать выписок из этого отрывка; зато, когда выйдет роман, мы вдоволь насытимся этим удовольствием. По отрывку видно, что таких романов, после девицы Марьи Извековой, на Руси еще не было. Мы сказали, что прозы в «Москвитянине» мало, а сами выписали столько заглавий статей: это не покажется противоречием для тех, кто читал эту коротенькую «прозу». Из ученых статей в «Москвитянине» замечательна статья профессора Лунина «Взгляд на историографию древнейших народов Востока». Критика «Москвитянина» составляет душу этого журнала и замечательна в той же мере, как и он сам. Притом только критика да стихи и представляют собою литературную сторону «Москвитянина»: все остальное в нем какая-то пестрая смесь неважных исторических материалов с газетными известиями. Изумительнее всех возможных материалов – «Письма Пушкина к Погодину» (№ 10 «Москвитянина»): мы думаем, прах Пушкина пошевелился в могиле от напечатания в журнале этих писем, писанных совсем не для печати. В них Пушкин уверяет г. Погодина, что его «Марфа Посадница» – великое шекспировское произведение: это, верно, ирония, которая не понята авторским самолюбием… «Москвитянин» взял на себя решение важной задачи о самобытности русского развития, мимо Запада, и, вероятно, решит ее удовлетворительно и положительно в нынешнем году, а в прошлом заметно только отрицательное решение. Подождем. Бог не без милости, а «Москвитянин» не без средств и не без охоты решить все интересные для себя вопросы.
О «Сыне отечества» и «Русском вестнике» мы можем сказать только, что первый из этих журналов запоздал в прошлом году четырьмя книжками, а «Русский вестник», запоздавший в 1841 году двумя книжками, в прошлом запоздал шестью, выдав в одной книжке 5 и 6 номера и поместив в них «Мать-испанку», драму г. Полевого.
«Репертуар», по свидетельству собственных опекунов своих, был так плох в прошлом году, что совершенно охладил к себе публику. См. № 256 «Северной пчелы».
Кстати о «Северной пчеле»: она все та же, какою была и всегда, и потому, не желая повторять сказанного о ней в прошлогоднем обозрении русской литературы (см. «Отечественные записки» 1842 года, № 1, в отделе «Критики», стр. 43), мы ни слова о ней не скажем. Лучше вместо того пожелаем, чтобы преобразовываемый с начала нынешнего года «Русский инвалид» был во всех отношениях настоящею официальною, политическою и учено-литературною газетою, чего мы имеем полное право надеяться.
«Литературная газета» была верна своему назначению. Представляя публике повести и рассказы, она исправно извещала ее обо всех литературных и театральных новостях и рассуждала с дамами о модах.
Новый детский журнал «Звездочка», издаваемый г-жою Ишимовою, оправдал ожидания публики и рекомендации других журналов. Верный своему назначению, он доставлял своим маленьким читателям сколько приятное и разнообразное, столько и полезное чтение. Слог статей его не оставляет желать ничего лучшего.
Может быть, многие увидят противоречие в нашем воззрении на русскую литературу в последнее время с отчетом о ее бюджете за прошлый год, бедности которого мы сами не скрываем. Для таких читателей заметим, что мы в своем воззрении руководствовались не числом, а качеством произведений. Сущность и дух литературы выражается не во всех ее произведениях, а только в избранных. Пусть число этих «избранных» будет невелико, но как они лучшие, то они и представители литературы. Когда литература умирает на своей засохшей почве, тогда не может явиться ни одного превосходного творения, а прошлый год подарил нас «Мертвыми душами»… Притом же если теперь и много представляется явлений посредственных и плохих, то разве нельзя назвать успехом и литературы, и общественного вкуса то обстоятельство, что такие произведения тотчас же оцениваются как следует и не пользуются никаким успехом?..
«Отечественные записки», 1843, т. XXVI, № 1, отд. 1, стр. 1–26 (ценз. разр. 31 декабря 1842). Без подписи.
Данный обзор посвящен целиком анализу явлений современной русской литературы. Здесь отсутствуют обычные для Белинского исторические экскурсы в литературу XVIII века. Внимание критика сосредоточено на «Мертвых душах» и той бурной полемике, которую они вызвали в прошлом году, на Майкове и Баратынском, на Соллогубе и Панаеве, на различных сборниках и периодических изданиях. Исключительный интерес Белинского к вопросам современной литературы был связан с очень важным выводом, к которому он пришел именно в это время, что русская литература стала, наконец, органом общества, что общественное сознание в России преимущественно выражается в литературе.
Чрезвычайно важной является постановка Белинским вопроса о реализме и романтизме. Здесь уже нет места абстрактному противопоставлению реализма романтизму, которое было свойственно критику в период «примирения с действительностью». Тогда Белинский выступал решительным противником романтизма вообще, ибо любое его проявление воспринималось им как отрыв от реальной действительности.
С самого начала 40-х годов Белинский вносит существенный корректив в свое понимание этой проблемы и постепенно приходит к отчетливой постановке вопроса о двух типах романтизма. Уже в прошлогоднем обзоре он дал характеристику романтизма как внутреннего мира человека. Обаятелен этот мир! – восклицает Белинский, но тут же предупреждает: «Горе тому, кто, соблазненный обаянием этого внутреннего мира души, закроет глаза на внешний мир и уйдет туда, вглубь себя…» К этому бесплодному антиобщественному романтизму Белинский относится резко отрицательно.
Критика подобного типа романтизма находит свое продолжение в настоящей статье. Историческую роль романтизма в России Белинский видел в том, что он расчистил арену литературы, «заваленную сором и дрязгом псевдоклассических предрассудков», освободил искусство от владычества в нем «классических колпаков». Однако ограниченность романтизма 20-х годов и его эпигонов в 30-е годы, по мнению Белинского, состоит в том, что он утверждал поэзию формы и мало заботился о содержании: то была поэзия, чуждая мысли, жизни. Этот романтизм является уже вчерашним днем русской литературы. Характерной чертой нового периода в развитии русской литературы является ее «сближение с жизнью, с действительностью», ставшее прямой причиной ее «мужественной зрелости».
Отвергая реакционный романтизм, Белинский, однако, вполне признает правомерность романтизма прогрессивного, органически связанного с действительностью и способствующего ее развитию. По существу Белинский здесь уже ставит вопрос о связи прогрессивного романтизма с реализмом.
Основная мысль, которая проходит через всю статью Белинского, сводится к тому, что без современного содержания, без «живого, кровного сочувствия к современному миру» невозможно никакое искусство. Писатель должен быть верен действительности – с этим требованием Белинский подходил к литературе еще в самом начале своей критической деятельности, оно было отчетливо сформулировано еще в статье «О русской повести и повестях г. Гоголя». Но сейчас такая постановка вопроса уже недостаточна для Белинского. Помимо «верного такта действительности», художник должен еще обладать «достоинством идеального содержания». Одно должно быть неразрывно связано с другим.
