«Мы всегда считали, что собственно занятие Амура было делом второстепенным, не представлявшим ни малейшего затруднения (кроме тех, которые сами создадим) и всегда вполне зависящим, при известных внешних обстоятельствах, чисто от воли правительства, – да и не от приказания даже его, а просто от дозволения, – а что существенное дело именно и состояло в предварительном подготовлении тех условий, которые одни могли сделать занятие полезным и без которых оно легко может обратиться даже во вред – не только здешнему краю, но и государству» («Морской сборник», 1859, № 7, стр. 39).
Затем г. Завалишин приводит множество фактов, доказывающих, что этого подготовления до сих пор на Амуре не было и нет. Статьи г. Завалишина очень растянуты, наполнены повторениями одних и тех же фактов, беспрестанными восклицаниями и обращениями. Но факты, излагаемые в них, сами по себе очень любопытны и делаются вдвойне интересными по сравнению с тем, чтб писали об Амуре гг. Романов, Назимов, корреспонденты «С.-Петербургских ведомостей», «Иркутских ведомостей» и пр. Мы приведем некоторые из этих фактов:
Амур прежде всего, разумеется, обращает на себя внимание как новое, прекрасное средство сообщения. И вот являются статьи, в которых восхваляется сообщение по Амуру. Г-н Романов сообщил в «Русском вестнике», что американцы восхищаются плаванием по Амуру и находят его несравненно удобнейшим, чем по Миссисипи, потому что в Амуре нет подводных камней и карчей, которыми наполнено русло Миссисипи. Г-н Назимов напечатал, что еще в 1857 году началось правильное летнее сообщение по Амуру и что с будущего года число пароходов удвоится. Мы, разумеется, всему этому верили. Но вдруг является г. Завалишин и с крайним скептицизмом говорит в одной статье: «Всякая река, страна, какие бы они ни были, все это сами по себе (откидывая, разумеется, крайности) большею частию безразличные вещи и будут всегда преимущественно тем, что сумеют из них сделать… Ведь была же Миссисипи с лишком 200 лет в руках французов и испанцев; а что они из нее сделали, несмотря на все природные ее преимущества?» К чему же говорит это г. Завалишин? Да все к тому же, чтобы доказать свою мысль, что Амур сам по себе – ничего и что сделано на нем – очень мало. В подтверждение своих слов г. Завалишин приводит и факты. Он говорит: здесь построены были пароходы «Аргунь» и «Шилка»; «Аргунь» отправилась в 1854 году и не возвращалась, оказавшись неспособною идти против течения; «Шилка», отправясь в 1855 году осенью, недалеко от Шилкинского завода стала на мель и замерзла; в 1856 году спущена на устье Амура; но попытка идти против течения и ей не удалась. Кроме этих двух, ходил по Амуру пароход «Надежда»; но и он, по тесноте помещения и по глубокой осадке, оказался неудобным, и после 1855 года, когда на нем поднимался вверх по Амуру граф Путятин,{4} – не доходил более до Усть-Зеи. Затем оставались два парохода, полученные из Америки: «Лена» и «Амур». Но «Лена» в 1857 году совершила только один рейс, и то в одну только сторону, во всю навигацию; она поднялась до Шилкинского завода да там и зазимовала. Г-н Назимов восхищался быстротою сообщения, высчитав, что «Лена» совершила в 30 дней 3000 верст; но оказалось, что верст было не 3000, а с небольшим две, и дней не 30, а более; оказалось также, что на «Лене» ехал генерал-губернатор, который не доехал на пароходе до конца, а бросил его. «Следовательно, была причина, – говорит г. Завалишин, – что он бросил пароход? Что же ожидать тогда частному лицу? А мы всегда говорили, что не можем принимать в счет проездов какого-нибудь значительного лица или чрезвычайного нарочного, для которых делаются особенные напряжения, а правильное сообщение и возможность сообщения принимаем только тогда, когда они существуют для всех и каждого» («Морской сборник», № 5, стр. 16). А этого-то именно и не находит на Амуре г. Завалишин. В 1858 году «Лена», по его словам в другой статье («Морской сборник», № 7), плавала столь же неудачно: отправясь от Шилкинского завода весною 1858 года, стала на мель, не доходя до Зеи, повредилась, дотащилась до Зеи, после исправления медленно поднялась до Стрелки, опять спустилась до Зеи и опять кое-как после неуспешного плавания, беспрестанно становясь на мель, дошла в начале августа до Сретенска, где и осталась на зиму. Остается последний пароход, «Амур»: этот в 1858 году дошел раз до Усть-Зеи, а возвращаясь назад, стал на мель да тут и замерз. По этому поводу было напечатано, что «Амур» зимовал здесь; г. Завалишин замечает, что это напоминает зимние квартиры Наполеона в России. В 1858 году «Амур» три раза доходил до Усть-Зеи – и то в последние два раза уже не вплоть, чтобы не попасть на мель, как в первый раз. Что же касается до увеличения числа пароходов на Амуре, это было простое предположение, которое наши наивные публицисты не усомнились выдать за дело уже решенное и осуществленное… В 1858 году сообщения по Амуру производились опять-таки теми же единственными «Леною» и «Амуром».
Но изобретением небывалых пароходов не ограничилось усердие добрых людей, прославлявших наши успехи на Амуре. Уверяли (г. Романов в «Русском вестнике»), что уже и беспрерывные почтовые сообщения устроены – летом на лодках, зимою на тройках с колокольчиками. При этом г. Романов с такою же гордостью, с какою недавно «Русский вестник» возвещал, что «русский народ благодушен и верен» (см. «Русский вестник», 1859, № 20), – прибавлял: «Ни одно государство в свете не может еще похвастаться (как они дорожат хвастаньем!!) непрерывным сухопутным путем от морей одной части света в другую». А у нас, говорит, с нынешней осени (1858 года) начинается такое сообщение: «Вы можете взять себе подорожную из всякого уездного города до Николаевска, садитесь в кибитку, и нигде вас не потревожат верховою или собачьею ездою до самого Восточного океана». Действительно, очень заманчиво; но г. Завалишин уверяет, что и это вздор. Он приводит вот какие факты за 1858 год. Письмо из Николаевска от 15 июля получено в Чите 1 ноября. Отправившийся из Николаевска в начале августа штаб-офицер доехал до Читы 14 ноября. С тех пор были курьеры и пассажиры, доехавшие на последнем пароходе до Благовещенска; но почты по Амуру из Николаевска не слыхали и ничего не получали; а слышали, что было две почты через Аян. Даже из Благовещенска (то есть Усть-Зеи) письмо от 2 августа получено в Чите 20 сентября. Была ли еще раз почта – не могли дознаться; но что в последние месяцы не было почты даже из Благовещенска, в том удостоверяет, по словам г. Завалишина, посланный нарочно адъютант, чтобы узнать, отчего нет почты. На лодках люди, имеющие все средства, отправясь немедленно по вскрытии реки из Мариинска, прибыли в Читу 30 июля. Осенью курьеры проезжали от Благовещенска до Читы не менее как в месяц. Столько же времени едут и зимним путем, даже по казенной надобности. Впрочем, г. Завалишин уверяет, что вообще лошадей здесь обязательно предписано давать только курьерам; прочие должны делаться, как знают. К этому он прибавляет, что по Шилке нет проезда, а что от Стрелки должны сворачивать по Аргуни, по стародавним станицам. Последние отряды казаков, бывших в наряде на сплаве, вместо исхода августа и сентября, как рассчитывали, выходили только в декабре (см. «Морской сборник», № 7 и «Вестник промышленности», № 10).
Факты такого рода не могут, конечно, свидетельствовать в пользу непрерывных сообщений и правильных почт в Приамурском крае, вплоть до Николаевского порта. И если уверения г. Завалишина справедливы (а они никем не опровергнуты), то мы вполне понимаем его сожаление о тех бедняках, которые, будучи обнадежены уверениями панегиристов, вздумают отправиться в приятное путешествие по Амурскому краю и разочтут свое время и издержки по возгласам восторженных публицистов.
Впрочем, несмотря на полное довольство всем сделанным, сам г. Романов признает полезным устроить железную дорогу от залива де Кастри до Джая, потому особенно, что 300 верст от устья течение Амура представляет большие трудности для плавания… Американец Коллинс представил проект другой железной дороги – от Читы до устья Селенги, где уже предполагалось построить Новый Аспинваль.{5} Само собою разумеется, что сначала оба предположения приветствованы были с восторгом. Но г. Завалишин напомнил о перегрузках, распутицах и пр. и вообще насказал столько неудобств Коллинсу, что тот изменил свой проект. Но какое движение имел он потом – неизвестно. Что же касается до г. Романова, то ему г. Завалишин ставит на вид следующие обстоятельства. Г-н Романов хотел заказывать железо на Петровском заводе и сплавлять по Амуру; но для железной дороги нужно несколько сот тысяч пудов, а Петровский завод выделывает всего до 30 000 пудов в год, да и то железо незавидного качества и дорого: цены самому дурному сорту петровского железа в Чите – 1 руб. 60 коп., а это – починный пункт сплава. Говорят, что на Петровском заводе изготовлялись рельсы для дороги на золотые прииски в Нерчинских заводах и обошлись в 4 руб. сер. за пуд. Да, кроме того, надо для дороги и работников, и для них хлеб. А взять этого всего – негде решительно. Самый сплав производить некому: сплав самый дешевый, по подряду купцов Зимина и Серебряникова, был 50 коп. с пуда, и хотя цену эту находили не дешевою, но в следующем году и за такую плату не могли найти вольных подрядчиков и принуждены на 1858 год возложить сплав на казачье войско за ту же цену. Но слухи о тягостях и бедствиях, претерпеваемых при этом рабочими, произвели то, что казаки, назначенные по наряду на сплав, платили от себя наемщикам до 40 коп. за одну сплавку, отдавая сверх того все, что приходилось получать от казны. Вследствие того на 1859 год производили сплав казенными рабочими, употребив в дело даже каторжных. А чтобы достать людей, сама казна прибегала, по словам г. Завалишина, к различным изворотам:
