Да, шаманов в романе Курилова много. Они держат людей в постоянном страхе, и даже когда кого-то из шаманов уличают в обмане, народ не перестаёт верить в шаманскую силу. Когда погибает Тачана, одна из самых омерзительных женщин романа, она признаётся: «Боюсь, не скажу самого главного… Пайпэткэ пусть… простит меня… если сможет… Я завидовала ей… мстила… а зачем?… Теперь я каюсь в жестокости… Я прикрывала шаманством жестокость… обманывала… Сестра моего мужа… пусть затопчет землю на моей могиле… пусть срубит мой крест…»
Шаманы Курилова – обманщики. Впрочем, мне показалось, что сам автор так и не определился в своём отношении к шаманству. Он подчёркивает лживость и алчность всех появляющихся в его книге шаманов, развенчивает всех, разве что с Токио не сбрасывается ореол таинственности. Шаманы в романе Курилова выведены чёрными красками. Но за этим безрадостным рисунком угадывается не отрицательная сторона шаманства, а обыкновенная человеческая «тёмность». Люди, выросшие в глуши и не знающие ничего кроме тяжелейшего каждодневного труда не могут не быть тёмными. Необразованность всюду даёт одинаковые плоды. Это среди учёных появляется то одни всходы, то другие, то третьи, а серость порождает только серость.
Не случайно Куриль, юкагирский голова, вступает в книге в противоборство с шаманами. Он старается отнять у них силу. На протяжении всего романа он мечтает построить церковь и через это отвадить народ от шаманов.
«О готовности юкагирского головы сцепиться с шаманами и западные чукчи, и восточные, и ламуты знали определённо, и труда не составляло посчитать скандальную смерть шаманки первым шагом смелого Куриля. Конечно, о последствиях и возможных дальнейших событиях толковали по-разному».
Однако ему не удаётся одержать верх в своей борьбе. Трудно сказать, насколько Семён Курилов имел в виду неодолимость шаманства, за плечами которого лежит многовековая тропа Традиции. Возможно, у Куриля просто не было настоящей веры, поэтому не мог убедить людей. А может, автор предполагал что-то ещё. В романе есть разговор Куриля со священником Синявиным, который утверждает, что православная вера не могла победить в той схватке. Но вряд ли Курилов имел в виду неполноценность, слабость и не способность христианства к покорению народов. У меня даже создалось впечатление, что этот разговор был случайным и автор вовсе не ставил перед собой вопроса о том, что сильнее – шаманство или православие. Эта тема лишь обозначена, но вовсе не проработана.
«- А знаешь ли ты, что православная вера и не должна была победить?
– Как так – не должна?
– Обыкновенно. Шаманство – это не просто дьявольщина, а шаманы не просто служители сатаны. Шаманство – это часть язычества, многовековой веры. Вот в чём дело.
– Конечно, они едины, – согласился Куриль. – Но какая тут новость?
– Язычество – это дикость, это вся ваша жизнь. Ты боролся против шаманов, а получился, что боролся с дикостью, со всей вашей жизнью».
Если Курилов был искренен, приравнивая шаманство к дикости, то тогда его позиция становится понятна: впереди героев книги ожидало «светлое будущее советской власти», и в этом будущем пляскам с бубном вокруг костра, разумеется, не должно быть места. Но этот диалог вполне мог служить лишь прикрытием, чтобы обойти советскую цензуру. Впрочем, что бы ни стояло за этой сценой, разговор о вере у Курилова получился невнятным. Видно, что у автора не было намерения вцепиться зубами в религиозный вопрос. Если это так, то не стоило и подступаться к нему. Мне кажется, что если писатель решил что-то сказать, то обязан сказать до конца, не смущаясь и не боясь ничего.
Думаю, что это одно из показательных мест книги, которое в некотором смысле отвечает на вопрос, почему «Ханидо и Халерха» не завоевал себе широкую популярность. Этой книге не характерна решимость. Читатель не способен вычленить из множества действующих лиц ни одного настоящего героя, которому хотелось бы довериться. Они много рассуждают, но так и не говорят ничего конкретного, никто не позволяет себе произнести решительных слов, глядя в глаза людям. В каждой строчке чувствуется осторожность. Даже человек, решивший выступить против шаманов, не обвиняет их публично и не называет ничего своими именами. В книге много физически сильных людей, но ни за одним из них не хочется пойти.
Меня это почти отталкивает. Сила не может быть только проявлением физиологии. Читая, я жду серьёзного разговора с автором. Жду, когда он покажет себя, свою позицию, своё отношение ко всему, что происходит на страницах созданного им романа. Курилов же, написав качественное художественное произведение и насытив его сочными этнографическими описаниями, всё-таки будто не разрешил себе высказаться в полноценно. Его сила не проявилась.
Иногда кажется, что в дикой – иначе трудно её назвать – жизни туземных племён не было места для простой человеческой любви. Слишком все заняты повседневными, неотложными, трудными делами. Не выполнишь этих дел – проглотит тебя тайга и тундра, пожрёт. А от усталости, кажется, всякий просто рухнет и немедленно уснёт… Когда же найти время для ласк, для раздувания трепетного огонька влюблённости? На это ведь требуется свободное время. А уж рассуждать, колебаться, взвешивать так, как это принято в «цивилизованном» обществе, – такое, кажется, уж никак не возможно. Однако Курилов доказывает обратное. Многие его герои наделены тонкой душой, чутко и эмоционально реагируют на каждый поступок мужа или жены.
Такова сцена, связанная с приближающимися родами. Красавица Тиненеут боится, что муж уедет подальше от места родов, как того требует Традиция.
«Солнечные лучи синими нитями врывались в ярангу, и дым в них спокойно клубился, не шарахаясь внутрь.
Но вот Ниникай вздрогнул: лицо Тиненеут попало в солнечный луч, и он увидел на её щеках блестящие, как бисеринки, слёзы.
– Ты что? Плачешь?
– Боюсь… Ой, боюсь!
– Чего же бояться?
– Смотри: живот провис книзу, упал…
– Да? Значит… скоро… Да… Как бы не пришлось кочевать нынче же…
– Ниникай! Не бросай меня! Не бросай одну! Умру я, наверное… Скажи: почему русские женщины дома и при людях рожают, а мы должны наедине с духами оставаться в тундре? Кто это придумал? Нам ведь и так страшно, нам ведь помощь нужна…»
Муж обещает оставить ей деревянного идола – шайтана. Жена плачет в ответ.
«- Шайтан… Я хочу, чтоб человек был рядом! Я боюсь! Я хочу, чтобы ты рядом был. Ты ведь любишь меня. Ты сильный, смелый. Зачем же вместо себя оставляешь деревянного человечка?
– А родители? А обычай?
– Кто же узнает?
– Это узнают. Мы и так с тобой много грехов сотворили. Теперь грешить – рисковать нельзя…»
Тяжелейшая ситуация. Любовь, боль человеческого сердца… И неумолимая Традиция. Что победит?
«Тиненеут знала, что мужчины оставят её. Но у неё не было никаких сил упрашивать мужа: глаза закрывались сами. Она и заснула с сознанием, что яранги над ней не будет, но что Ниникай всё же оставит ей какую-то защиту от комаров.
Проснулась посреди ночи. В небе тускло светилась полоска луны.
Покрывало… Тиненеут лежит под ровдужной шкурой! “Хороший ты мой, любимый ты мой, Ниникай! Накрыл… Бережёшь” – Она приподнялась и увидела оставленную на ровном месте треногу. А возле головы на траве что-то лежало. Куски варёного мяса.
Сердце Тиненеут размякло от нестерпимого чувства благодарности к мужу».
Женщина продолжала верить в надёжность своего мужа, даже когда на его пути пролегла абсолютно табуированная черта, через которую переступать он не мог. Присутствовать при родах – опасно для мужчины. Слишком много бед могут принести людям духи, собирающиеся вокруг роженицы. Табу для туземцев – непреодолимая стена. Если человек перестаёт соблюдать традиционные запреты своего племени, он становится изгоем. Но Ниникай не мог отвернуться от страданий и страхов любимой женщины. Он попытался хоть чем-то успокоить её.
Мужчина и женщина – вечная тема в литературе. Каждый подходит к ней по-своему. Каждый имеет право направить своих героев по той или иной тропе. Но Курилов, излагая беспощадные требования Традиции, не высказывает своего мнения. Он не пытается спорить с ней и не высказывает по отношению к ней одобрения. Поступки его персонажей остаются не оценёнными автором. Он не спорит с ними, не рассуждает на эту тему, хотя лично мне было бы интересно послушать человека, который рассказывает историю своего народа изнутри. Но Семён Курилов как бы отстранился от каких бы то ни было оценок во время написания книги. Видно, он решил оставить всё на суд читателя. Но ведь не всякий читатель понимает Традицию.
Автор пишет не только для себя, не столько для себя и не столько для того, чтобы просто рассказать историю. Книга, по-моему, обязана предложить читателю тему для размышления, ибо автор, занимаясь написанием произведения, вступает в общение с читателем.
