Но довольно для первого раза. В следующей книжке «Отечественных записок», между прочим, познакомим мы читателей с другим фельетонистом «Северной пчелы». Подобно первому, он «знаменитый», хотя и не раз немилосердно обруганный в «Северной пчеле» романист; подобно первому, он написал в жизнь свою томов семьдесят и намерен еще столько же написать; сверх того, он еще и драматург не последний… Имя его… но мы скажем вам знаменитое его имя в следующий раз;{126} а пока заключим наши «заметки» курьезным, но нисколько не вымышленным известием, что один журнал, издающийся в монгольско-китайском духе, находя язык Пушкина не русским, вознамерился перевести всего Пушкина по-русски!!!.. Для этого приискал он себе какого-то дешевого горемычного пииту, существование которого мистериозно, то есть покрыто тайною…{127} Вот какие чудные дела готовы совершиться в русской литературе!..
Мы как-то раз обещали читателям познакомить их с одним из фельетонистов «Северной пчелы»{128}, – и что же? наше обещание многими было растолковано в дурную сторону. Говорили, что мы хотим написать тип, составленный из черт частной жизни почтенного фельетониста… Что за смешные люди! Неужели не знают они, что, во-первых, личности не могут быть печатаемы и, во-вторых, что мы не любим их и пишем всегда так, чтоб читатель мог сказать:
Тут не лицо, а только литератор!{129}
Давно уже в «Северной пчеле» печатаются фельетоны, подписываемые заветными и таинственными буквами Р. З. Эти буквы многих приводили в крайнее изумление, и никто не хотел верить, чтоб они означали г. Рафаила Зотова, о котором порядочная читающая публика узнала из первого тома «Ста русских литераторов»{130}.
Для нас нисколько не было удивительно ни то, что г. Рафаил Зотов захотел быть фельетонистом «Северной пчелы», и то, что «Пчела» решилась г. Рафаила Зотова взять к себе в фельетонисты. Однако ж мы думали, что это дело, для пользы и чести обеих сторон, останется в секрете. Оно и было в секрете довольно долго. Над фельетонами г. Рафаила Зотова читатели сперва смеялись, потом зевали за ними, а наконец вовсе перестали их читать, – как вдруг, в 155 № «Северной пчелы» нынешнего года, великий незнакомец, подобно Вальтеру Скотту, снял с себя маску и, к удивлению публики, решился назваться собственным своим именем{131}. «Вы уже читали мой фельетон о немецкой певице Валькер», – говорит он, давая тем знать, что он – фельетонист «Северной пчелы» и что его фельетоны даже находят себе читателей. «Достается мне, как фельетонисту «Северной пчелы»«, – восклицает он далее, давая тем знать, что у него есть даже враги и что его фельетоны наделали ему врагов… Не довольствуясь этими небылицами, он начинает уверять, что «пишет по внутреннему убеждению и с чистою благонамеренностию». «Я (говорит он) ищу лучшего в области искусств, хочу содействовать к усовершенствованию отечественных дарований и самым скромным образом представляю к этому (?) мои мнения. Опытности моей – увы! – (именно увы!) в театральном деле, верно, у меня не отнимут и жесточайшие враги мои. Дав на сцену более девяноста пиес (в том числе более двадцати опер), я, кажется, могу знать и сцену и музыку». Каков тон! Не правда ли, что и приличный и скромный?
Этого бы довольно для знакомства с фельетонистом «Северной пчелы», но мы прибавим еще несколько «некоторых черт». В 209 № той же газеты г. Рафаил Зотов принялся рассуждать о новостях французской литературы. Вот неоспоримые доказательства: говоря о «Консюэло» Жоржа Занда, г. Р. З. Порпору везде называет Порпозою; граф Альберт Рудольштадт назван у него Фридрихом; Консюэло у нашего фельетониста является к графу Рудольштадту с рекомендательным письмом от графа Джустиниани, – тогда как у Жоржа Занда она является к нему с письмом от Порпоры; наконец, у фельетониста Порпора не позволяет Консюэле отвечать на письма Альберта, – тогда как у Жоржа Занда Порпора, не имевший никакого права что-либо запрещать Консюэле, крадет у нее, из корыстных расчетов, ее письмо к Альберту… Из этого видно, что г. Рафаил Зотов рассказал не содержание «Консюэлы», а пародию на содержание этого превосходного произведения. – Говоря о романе Дюма «Жорж», фельетонист пускается в любезности, напоминающие собою любезности князя Шаликова: «Много (говорит он) есть неправдоподобного, но милые читательницы, верно, этого не заметят: сквозь слезы этого не видать». Как это остро и мило!{132}
Мы всё говорили о таланте, изобретательности и взгляде на предметы г. Рафаила Зотова; скажем теперь несколько слов о его знании русского языка. Вот на выдержку фраза из фельетона 219 № «Северной пчелы»: «Увидев бенефисную афишку г-жи Сосницкой, сколько приятных надежд представилось нам вдруг». Или вот из фельетона 270 № той же газеты: «Здешние знатоки чувствуют, что не послушав ее(я) (то есть г-жи Виардо-Гарсии) две недели, уже ощутительна перемена и быстрые шаги к «достижению совершенства»«. Подобные обороты в старину назывались галлицизмами! – В том же фельетоне 219 № есть выражение: «на вечные, потомственные времена», в котором нет смысла, и еще выражение: «философическая идея о золоте» и «философическая картина», – выражения, которые фельетонист применил к двум недавно павшим на сцене Александрийского театра пьесам г. Полевого и которые не менее прочих доказывают замечательное безвкусие и неуменье г. Рафаила Зотова писать по-русски.
Забавнее всего, что г. Рафаил Зотов, в одном из последних нумеров (№ 268) «Северной пчелы», не вытерпел и разразился таким гневом на «Отечественные записки», что невозможно без улыбки сострадания читать его филиппики. Г-н Р. Зотов кричит в ужасе, что «критики «Отечественных записок» с фанатическою яростию восстают на всякое произведение не из их литературной касты», обещает критикам «Отечественных записок» «участь лаятеля Зоила» и с сокрушенным сердцем старается убедить нас, что «литературный приговор дело великое», что «он должен быть произносим с осторожностью, потому что может ободрить и убить дарование», что, наконец, «приговор «Отечественных записок» не может оскорбить писателя» и пр. и пр. Но да успокоится почтенный фельетонист: никакая критика не убьет его «дарования», по самой простой причине.
* * *
Но довольно о г. Рафаиле Зотове, фельетонисте «Северной пчелы» и авторе девяноста драматических пьес и полусотни неведомых миру романов. Поговорим о третьем фельетонисте той же газеты.
Еще в конце прошлого года «Северная пчела» возвестила, что с будущего, 1843 года в ней участвует какой-то знаменитый русский литератор, впрочем, решающийся появляться в ней не иначе, как инкогнито, под буквами Z. Z. В 197 № «Северной пчелы» напечатана статья этого второго великого незнакомца, г. Z. Z., о новом издании сочинений Державина. Между прочими нескладицами, выданными, однако же, за высшие взгляды, таинственный г. Z. Z. сильно нападает на какого-то журнального смельчака, который будто бы неуважительно отзывался о Державине и которого отзыв будто бы встречен был всеми с должным негодованием{133}. Разумеется, тут делаются, кстати, намеки на заносчивую полуученость, на удивительную дерзость и подобные пороки, в которых, бывало, старики упрекали г. Полевого даже за дельные и здравые его суждения о Сумарокове, Хераскове и других старых и новых знаменитостях. Помним, что его называли также и смельчаком, и притом за такие мнения, в которых теперь никто не видит ни малейшей смелости. Времена переходчивы, и жизнь страшно играет людьми: смелых она лишает смелости, высшие взгляды превращает в плоские общие места, людей, которые думали, что за ними не поспевает время, превращает в отсталых и ворчунов, для которых каждая новая мысль есть преступление, – и… мало ли, как еще смеется жизнь над людьми!.. Но, во всяком случае, смелость – не порок, а достоинство, ибо она выходит из любви к истине и есть свойство души благородной и пылкой, тогда как робость – признак бедности духа и мелкости ума. Смелостью доходят люди до сознания новых истин; смелостью движется общество. Те, которые чувствуют в себе свежую силу деятельности и священный огонь истины, – неужели должны смущаться криками и клеветою каких-нибудь заживо умерших quasi[30] знаменитостей?.. О, нет! вперед и вперед! Ограниченность и зависть забудутся, а благая деятельность и любовь к истине всегда будут замечены и дадут плод свой во время свое…
