Далее, опять встречаем негодование московского критика за предпочтение, отданное г. Галаховым Кольцову перед гг. Языковым и Хомяковым. Мы тоже с этой стороны не совсем довольны издателем «Хрестоматии»: ему бы совсем не следовало помещать пьесы гг. Языкова и Хомякова, особенно последнего: зачем приучать мальчиков к фразерству и пустоте мыслей в гладких стихах? Г-н Шевырев удивляется, что г. Галахов русским песням Кольцова отдает преимущество перед русскими песнями Дельвига: странное удивление! Да кто же не чувствует и не знает, что русские песни забытого Дельвига столько же русские, сколько, например, идиллии г-жи Дезульер теокритовские, тогда как песни Кольцова горят и трепещут, насквозь проникнутые русским чувством, русскою душою?..
Заключим наши заметки указанием на странную выходку г. Шевырева против «Похвального слова Петру Великому» почтенного профессора А. В. Никитенко, этого образцового произведения, полного здравых мыслей, красноречия и отличающегося изящным языком. Московского критика возмутила следующая мысль в «Слове» г. Никитенко: «Но если б и самый утонченный, расчетливый эгоизм вздумал спросить, что каждый из нас почерпнул на свою долю в новом порядке вещей? – мы отвечали бы: честь существовать по-человечески и облаготворять свое существование всеми нашими силами, материальными и нравственными». Г-н Шевырев испещряет эти строки г. Никитенко и курсивом и вопросительными знаками в скобках, а потом доносит… читателю{15}, что «это и неприлично, и безнравственно в смысле религиозном и патриотическом, и исторически ложно!..» Это, изволите видеть, называется критикою у г. Шевырева!.. А между тем он же, г. Шевырев, очень наивно находит сравнение Петра с богом, сделанное Ломоносовым, нисколько не гиперболическим!.. «Неужли же русский народ до Петра Великого не имел чести существовать по-человечески?» – вопиет г. Шевырев, Если человеческое существование народа заключается в жизни ума, науки, искусства, цивилизации, общественности, гуманности в нравах и обычаях, то существование это для России начинается с Петра Великого, – смело и утвердительно отвечаем мы г. Шевыреву. Да и кто в этом не уверен, вместе с оратором, который во всей речи своей имел одну цель – показать, чем обязаны мы Петру, как просветителю своему. В справедливости нашей мысли ссылаемся на любимые авторитеты г. Шевырева, и на Карамзина в особенности. Петр Великий – это новый Моисей, воздвигнутый богом для изведения русского народа из душного и темного плена азиатизма… Петр Великий – это путеводная звезда России, вечно долженствующая указывать ей путь к преуспеянию и славе… Петр Великий – это колоссальный образ самой Руси, представитель ее нравственных и физических сил… Нет похвалы, которая была бы преувеличена для Петра Великого: ибо он дал России свет и сделал русских людьми… Г-н Никитенко развивает в своей речи эти же самые мысли – и за один-то из самых простых логических из них выводов г. Шевырев делает ему упреки, которые не знаем, как и назвать; знаем только, что они в высшей степени неприличны и нелепы. Пусть читатели сами рассудят, какое можно иметь доверие к критику, который так понимает и толкует разбираемых им писателей…{16}
Скажем в заключение, что грустное зрелище представляет собою литература и критика, где считающие себя представителями науки и просвещения – или занимаются мелкими и пустыми вопросами, или на важные вопросы набрасывают тень подозрительных и двусмысленных намеков, готовые каждого, кто не разделяет их мнений, выставить каким-то противосмысленным общему порядку явлением… И между тем они-то первые и кричат против дурного тона, неприличной брани, грубого неуважения к чужим мнениям, необразованной нетерпимости к чужому убеждению, о безымянных рыцарях, о желтых перчатках{17}. Милостивые государи! хотели бы мы сказать им: перед вами ваши громкие имена, гражданские и литературные; умейте же поддержать предполагаемый вами блеск, умейте заставить уважать свое достоинство, уважая сами достоинство других; перед вами ваши желтые перчатки – не марайте же их грязью мелкой журнальной брани и неприличных выходок мелкого и раздражительного самолюбия…
Литературные и журнальные заметки. Несколько слов «Москвитянину» (с. 469–477). Впервые – «Отечественные записки», т. XXIX, 1843, № 8, отд. VIII «Смесь», с. 98–104 (ц. р. 31 июля; вып. в свет 1 августа). Без подписи. Вошло в КСсБ, ч. VII, с. 401–414.
В 1843 году вышла в свет «Полная русская хрестоматия, или Образцы красноречия и поэзии, заимствованные из лучших отечественных писателей». Составитель «Хрестоматии» А. Д. Галахов во многом руководствовался литературными взглядами Белинского, включив в книгу произведения таких далеко еще тогда не ставших традиционно признанными поэтов и писателей, как Лермонтов, Кольцов, Огарев, И. И. Панаев. Шевырев выступил с огромным «разбором» «Хрестоматии» («Москвитянин», 1843, № 5, с. 218–248; № 6, с. 501–533), заключающим в себе ряд резких выпадов, направленных, в сущности, не столько против Галахова, сколько против «Отечественных записок» и Белинского. В частности, Шевырев писал, имея в виду Белинского, о «безыменных наездниках одного из петербургских журналов, посягающих на все славное в нашей литературе» («Москвитянин», 1843, № 5, с. 238). Белинский ответил на вызов, написав «Несколько слов «Москвитянину».
Мы получили от г. Галахова письмо, в котором он просит известить читателей, что «по несвоевременному, запоздалому выходу 6-й книжки «Москвитянина» (17-го июля вместо 1-го июня) он не мог прислать ответа своего на 2-ю статью о его «Хрестоматии», помещенную в этой книжке»; следственно, ответ его будет напечатан в будущей, 9-й книжке «Отечественных записок»{18}.
выдающиеся умы сходятся между собой (фр.) – Ред.
тому подобных (итал.). – Ред.
безвозмездно (лат.). – Ред.
См. примеч. 9 к «Библиографическим и журнальным известиям» (наст. т., с. 595).
Кричать «слово и дело» – доносить.
Эта мысль была высказана Белинским в статье «Стихотворения М. Лермонтова» еще в 1841 г.
«Манчский витязь» — Дон Кихот (Ла) Манчский.
Шевырев нападает на мысль Белинского, неоднократно высказывавшуюся им в связи с творчеством Лермонтова: о понимании последним демона и отличии его понимания от пушкинского.
Так Шевырев называл Краевского, в журнале которого – «Отечественных записках» – печатались стихотворения Лермонтова.
Мнение Белинского о поэзии Хомякова наиболее полно высказано им в статье «Русская литература в 1844 году».
В статье о «Трех повестях» Н. Ф. Павлова («Московский наблюдатель», 1835, март, кн. I, с. 120–130).
См.; «Московский наблюдатель», 1835, август, кн. I, с. 439–459.
Цитата из «Демона». Здесь и далее курсив в цитатах принадлежит Белинскому.
Цитата из «Мцыри».
Мысль о нерелигиозности русского народа неоднократно высказывалась Белинским и была им вполне развита в «Письме к Гоголю».
Шевырев в своем разборе «Хрестоматии» Галахова удивлялся, что в число «образцовых пиес» включено стихотворение Огарева «Nocturno» («Как пуст мой деревенский дом»), по мнению Шевырева, «одна из тех не дюжинных, а сотенных пиес, которые как ежемесячные эфемериды рождаются и умирают в журналах в первый день появления книжек». Здесь же Шевырев называет повести И. И. Панаева «дюжинными», «годными только на пустые страницы журналов» («Москвитянин», 1843, № 6, с. 514).
Белинский намекает на свой памфлет «Педант», направленный против Шевырева.
Снова (см. примеч. 3) намек на доносительский характер критики Шевырева.
В. С. Спиридонов высказывает предположение, что Шевырев своей критикой мстил Никитенко, цензору «Отечественных записок». «Мне хочется проучить этого дурака (Никитенко), – писал Шевырев Погодину, – за то, что, рецензируя «Отечественные записки», позволяет в них всякую против нас мерзость и как будто заодно с ними» (Барсуков, кн. VII, с. 84; Белинский, АН СССР, т. VII, с. 731–732).
Имеется в виду Шевырев, который в статье «Взгляд на современное направление русской литературы» назвал Белинского «неизвестным, безыменным рыцарем» («Москвитянин», 1842, № 1, с. XXI, XXVIII–XXX).
Ответ Галахова был помещен в «Отечественных записках», 1843, № 7, отд. VIII, с. 28–53 и № 9, отд. VIII, с. 33–70.
