В третьем акте принц оказывается наедине с молящимся Клавдием. Но вместо того, чтобы нанести удар, он вновь подыскивает оправдание своему бездействию:
Он молится. Какой удобный миг!
Удар мечом — и он взовьется к небу,
И вот возмездье. Так ли? Разберем.
Он моего отца лишает жизни,
А в наказанье я убийцу шлю
В небесный рай.
Да это ведь награда, а не мщенье…
О простых истинах в очередной раз напоминает Гамлету встреча с войском Фортин-браса, направляющимся на войну с поляками из-за клочка земли. И вновь вместо действия следует сеанс самоанализа:
Что тут виной? Забывчивость скота
Или привычка разбирать поступки
До мелочей? Такой разбор всегда
На четверть — мысль, а на три прочих — трусость.
Но что за смысл без умолку твердить,
Что это надо сделать, если к делу
Есть воля, сила, право и предлог?
Нелепость эту только оттеняет
Все, что ни встречу. Например, ряды.
Такого ополченья под командой
Решительного принца, гордеца
До кончиков ногтей. В мечтах о славе
Он рвется к сече, смерти и судьбе
И жизнью рад пожертвовать, а дело
Не стоит выеденного яйца.
Но тот-то и велик, кто без причины.
Не ступит шага, если ж в деле честь,
Подымет спор из-за пучка соломы.
Отец убит, и мать осквернена,
И сердце пышет злобой: вот и время
Зевать по сторонам и со стыдом
Смотреть на двадцать тысяч обреченных,
Готовых лечь в могилу, как в постель,
За обладанье спорною полоской,
Столь малой, что на ней не разместить
Дерущихся и не зарыть убитых.
Впрочем, нерешительностью поражен не один Гамлет. Клавдий также в отчаянии от совершенного греха, он даже не в состоянии молиться:
Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.
При мне все то, зачем я убивал:
Моя корона, край и королева.
А вот в повествовании Саксона Грамматика совесть короля нисколько не мучит. Он и племянника не решается убить лишь из страха перед его дедом Рериком. «И он решил осуществить убийство с помощью британского короля, так, чтобы другой за него сотворил дело, а он бы прикинулся невинным».
В хронике уделено много места поездке Гамлета в Британию: ведь принц сумел не только избежать гибели, но и использовал ссылку для подготовки завершающего удара. Уезжая, он просит мать увесить зал ткаными занавесями, а через год справить по нему мнимые поминки, пообещав к тому времени вернуться. «С ним отправились в путь два вассала Фенгона (в пьесе Гильденстерн и Розенкранц. — Прим. авт.), которые везли с собой послание, начертанное на дереве, в коем королю Британии поручалось убить направляемого к нему юношу. Но пока они спали, Гамлет, обыскав их карманы, нашел письмо. Прочитав приказ, он тщательно соскоблил написанное и, вписав новые слова, изменил содержание поручения так, что свое собственное осуждение обратил на своих спутников. Не довольствуясь избавлением от смертного приговора и перенесением опасности на других, он написал под фальшивой подписью Фенгона просьбу о том, чтобы король Британии выдал свою дочь за умнейшего юношу, коего он к нему посылает».
Исландский скальд Эгиль Скаллагримссон. Иллюстрация к изданию «Саги об Эги-ле». XVII век.
Во время пира, который король Британии устраивает в честь гостей, Гамлет с пренебрежением отказывается от яств и напитков. Спрошенный о причине, он отвечает, что мясо пропитано зловонием трупов, у короля — глаза раба, а у королевы — манеры прислуги: она прикрывает голову плащом, при ходьбе подбирает платье и выковыривает из зубов остатки пищи. Король проводит расследование и обнаруживает, что свиньи по нерадивости пастухов паслись на истлевших трупах, что сам он рожден матерью от раба, а мать его жены была служанкой. Восхищенный мудростью Гамлета, король выдал за него свою дочь, да еще выплатил ему возмещение за казнь его спутников, «и всякое его слово принимал, будто какое-то указание свыше».
Спустя год Гамлет отпросился на родину, прихватив с собой две трости, в которые было залито полученное от короля золото. В Ютландии он вновь принялся изображать безумца. «И когда он весь в грязи вошел в триклиний, где справляли его собственные поминки, то поразил всех необычайно, потому что ложный слух о его смерти уже разнесся повсюду». Оцепенение сменяется смехом, Гамлета спрашивают, где его спутники. Он смотрит на трости и говорит: «Здесь они оба», после чего присоединяется к пирующим. Умышленно обнажая время от времени меч, он ранит себе кончики пальцев. Стоящие рядом отбирают меч и прибивают его к ножнам железным гвоздем, а сами продолжают пить неразбавленное вино, специально припасенное Гамлетом. «И вот когда он увидел, что они в подходящем для его замысла состоянии, то, полагая, что представился случаи исполнить задуманное, извлек из-за пазухи давно припасенные крючья из дерева и вошел в зал, где на полу там и сям лежали тела знатных и изрыгали во сне хмель. Сбив крепления, он стянул занавеси, изготовленные его матерью, что покрывали также и внутренние стены зала, забросил их на храпящих и с помощью крючьев связал столь искусно запутанными узлами, что никто из лежащих внизу не сумел бы подняться, хотя бы и старался из всех сил. После этого он поджег крышу; разраставшееся пламя, распространяя пожар вширь, охватило весь дом, уничтожило зал и сожгло всех, объятых ли глубоким сном или напрасно силившихся подняться».
Затем Гамлет пошел в спальню Фенгона, снял меч, висевший в изголовье, а на его место повесил свой собственный, прибитый к ножнам. Растолкав дядю, он сообщил, что все гости сгорели в огне и что он собирается отомстить за убийство отца. Фенгон попытался обнажить меч, висевший в изголовье, но, естественно, не смог этого сделать, и Гамлет заколол дядю совершенно беспрепятственно. «Так искусно защитив себя и отважно отомстив за родителей, он заставляет нас недоумевать, храбростью он славнее или мудростью», — резюмирует Саксон Грамматик.
В пьесе же «мудрость» Гамлета явно преобладает над «храбростью», точнее, над способностью к действию. В решающий поединок он втянут не по своей воле, а по инициативе Лаэрта и в соответствии с замыслом Клавдия.
Лаэрт, вернувшийся из Франции, — прямая противоположность Гамлету (да и Клавдию тоже). Готовностью драться, заложенной в нем на уровне рефлекса, он близок к Скаллагриму. Узнав о гибели отца и сумасшествии сестры, он, ни минуты не раздумывая, кидается мстить тому, кого считает виновником, — королю. С большим трудом Клавдию удается выиграть время, чтобы оправдаться и направить бушующую в Лаэрте энергию против Гамлета. И перенацеленный Лаэрт теперь безоглядно готов мстить Гамлету. Его не смущает даже бесчестный прием, предложенный Клавдием: с врагом храбрый Лаэрт готов драться отравленной шпагой — цель оправдывает средства. Результатом этого сплава слепой ярости с предусмотрительной подлостью становится гора трупов в финале пьесы. Опустевший престол занимает человек действия — Фор-тинбрас. Однако общей картины это не меняет: отвращение к насилию (или бетризация, по Станиславу Лему) в обществе уже зародилось.
Первые две публикации, посвященные истории и созданию некоторых пьес Уильямом Шекспиром, — «Меж двух времен» см. «Наука и жизнь» №№ 8 и 9, 2005 г.
