Можно было бы сказать, что голубоглазые блондины подозрительно напоминают белокурых бестий, что идея разделения людей по некоему врожденному признаку на высшую расу и человеческий мусор слишком напоминает расовую теорию нацизма, а легкость, с какой братья Света обрекают на смерть «мясные машины», вполне соответствует масштабным проектам уничтожения неполноценных рас в газовых камерах. Но я бы не делала этого. И не стала бы подставлять на место избранной расы избранный класс, чтобы получить метафору, уравнивающую два тоталитарных общества. Сорокин набирает своих белокурых и голубоглазых сверхчеловеков из немцев, евреев и славян, из пролетариев и господ, потому что хочет смешать карты в реестре отработанных идей. Писателя явно не интересуют социальные системы. Но, похоже, его занимает психология человека, зыбкость границ между добром и насилием, скептицизмом и верой, тотальным разочарованием в мире и готовностью претворять в жизнь утопию.
При том, что часть своих преданных поклонников этим романом Сорокин потерял, большинство с готовностью съело наживку. Наиболее характерная реакция на роман – не насмешливое сожаление в духе Дениса Яцутко, но серьезные рассуждения о новом Сорокине, о «духовных поисках» автора, о стремлении к гармонии и т. п. Глеб Шульпяков в «Ex Libris НГ» назвал «Лед» самым «теплым» романом Сорокина, и с готовностью восприняв двусмысленную метафору автора, закончил статью призывом «говорить сердцем», Вячеслав Курицын страшно рассердился на критика, имевшего неосторожность назвать братьев света «чудовищными монстрами, лишенными жалости» и увидел в романе «попадание в нерв времени». – «Вроде бы очевидно, что проблемы, связанные со „Льдом“, в том и состоят, что уже сотни молодых людей, подражая „чудовищным монстрам“, часы проводят на коленях, оголив торсы и разговаривая сердцами. Проблема в той девочке, которая сказала в телевизоре позавчера, что прочла „Лед“ и не будет теперь больше заниматься сексом, чтобы стать высшим существом». «Сорокин написал роман „Лед“, блестящий, искрометный удар, взывающий к подлинному в человеке», – замечает Сергей Шаргунов. Никита Алексеев, демонстрируя полное сочувствие к посланникам Света, видит в романе «попытку восстановления гармонии и редкое для современной литературы стремление наконец-то заговорить без кавычек (http://www.inostranets.ru/cgi-n/materials.cgi?id= 3653&chapter=200). Не буду множить примеры.
Возможно, интервью автора, в которых он сообщал, что «разочаровался в цивилизации, в современном человеке», что он написал роман «о поисках утраченного духовного рая», что сам стал вегетарианцем, как его герои, служили тем камертоном, который настраивал на определенную ноту читательское восприятие. Вопрос, морочит ли он голову интервьюерам, или увлечен собственной игрой в сверхчеловеков, обсуждать не берусь. Но в одном, по крайней мере, есть все основания доверять автору: Сорокин не раз повторял, что не собирался продолжать «Лед», но роман его «не отпустил».
Структурно «Лед» – произведение завершенное. Если первая его часть начиналась как триллер, в котором сюжетно скрещиваются судьбы трех людей – проститутки Николаевой, студента Лапина и бизнесмена Боренбойма и ставятся загадки, вторая – жанрово стилизованная под классическое реалистическое повествование от первого лица исповедь старой женщины, видного члена братства, – все загадки разрешала, то третья – резко меняла ракурс.
Вместо эпилога предлагалась сухо написанная инструкция по эксплуатации оздоровительного комплекса «LËD». Выясняется, что фирма, сумевшая синтезировать метеоритное вещество, рассылает рекламные образцы «оздоровительной системы» (компьютер, шлем, молоточек, двадцать три кусочка льда, панель управления), с помощью которой каждый может ощутить трепетание сердца, вдоволь наплакаться (для комфорта предусмотрены слезоотсосы) и потом испытать эйфорию от согласного трепетания двадцати трех тысяч сердец и растворения в ослепительном свете. Снял шлем – и ты в своем кресле. Отзывы первых пользователей: для одних оздоровление, для других – нирвана, для третьих – наркотик, для четвертых – что– то вроде кино, для пятых – коллективный оргазм.
Замечательная метафора судьбы идеи в современном обществе. Как ни относиться к братьям Света, но героический период их истории существовал. Опасности, лишения, жертвы. А оборачивается все – сенсорной игрой, игрушечными слезами и умеренной эйфорией. Массовое общество обратит в продукт потребления и трепетание сердца, и очистительные слезы, и мистические видения.
Загадочные две странички финала, где шестилетний мальчик, оставленный дома, начинает играть с кусочком льда и пытается его согреть, – не мощный финальный аккорд, а тихая тающая нота, удачно завершающая повествование..
В сиквеле «Льда», романе «23 000», этот мальчик-олигофрен превращается в самого могущественного члена братства не потому, что так было задумано сразу, а потому, что интрига для автора – вещь подсобная, которую можно гнуть, рубить и корежить. Но прежде чем продолжить «Лед», Сорокин написал приквел – «Путь Бро». Сюжетно «Путь Бро» мало что добавляет к первому роману, где уже появляется величественный и изможденный старик Бро, который в сжатом виде рассказывает о своей жизни, о том, как двадцатилетним студентом он принял участие в экспедиции к месту падения Тунгусского метеорита, как по мере приближения к небесному телу начал ощущать энергию, идущую от него, как отстал от вернувшейся назад экспедиции, разыскал метеорит, оказавшийся громадной глыбой льда, нечаянно поскользнулся, ударился о него грудью и почувствовал свое проснувшееся сердце. Отколов кусок льда, он пошел к людям и в стойбище эвенков увидел пришлую светловолосую девушку, ударил ее ледяным осколком в грудь – и обрел сестру. Первые инициированные пошли искать себе подобных.
В «Пути Бро» разумеется, эта история обрастает плотью и насыщается красками. Ребенок, родившийся в счастливых условиях благополучной барской жизни, детские радости и печали, взрослая жизнь, увиденная наивным детским взглядом. Биография Александра Снегирева разворачивается на фоне войны, двух революций, принесших разорение богатому семейству, попытки бегства за границу, гибели родителей, заставивших юного героя скитаться по стране четыре года, но он, зачарованный своим тайным даром, пропускает в своем рассказе все эти события как ничего не значащие в его жизни. Знаковы лишь обстоятельства, приведшие Снегирева в экспедицию, и служение цели. Точно так же малозначащи в рассказе Храм, главной героини романа «Лед», события семейной деревенской жизни, войны, немецкого лагеря, службы в МГБ, вообще вся история «мясных машин», которая рассматривается лишь с одной точки зрения: помогает ли она поиску братьев или мешает? В этом смысле массовые собрания мясных машин и лагеря для военнопленных в «стране порядка» так же полезны, как массовые собрания в «стране Льда» и ее тюрьмы, а вот ликвидация шарашки, где делают ледяные молоты, и всей системы лагерей – просто катастрофа для братьев.
Описание физиологической трансформации, происшедшей с Бро, также наличествует в первом романе: на каком-то этапе восхождения братья Света перестают различать человеческие лица, но проникают во внутреннюю суть человека, делаются способными охватить разом всю человеческую историю, которая видится как дурная бесконечность и бессмыслица. Сами по себе описания оперы, цирка, кино, партийных собраний, военных действий с точки зрения нечеловеческого взгляда дают огромные возможности для сорокинских языковых экспериментов и выполнены с мрачным юмором и мизантропическим блеском, но все же по прошествии какого-то времени все эти мясные машины (люди), железные машины (автомобили), «мощные трубы, плюющиеся горячим металлом» (артиллерия), «трубки, плюющиеся горячим металлом» (автоматы), «плавучие и летающие машины» (корабли и самолеты), железные яйца (бомбы) – вся эта лексика начинает уже не занимать, а утомлять. Прием был найден в романе «Лед», в приквеле он лишь повторен. Зачем?
Зачем вообще потребовался этот роман, вся суть которого в концентрированном виде уже содержалась в предыдущем? Думаю, что к этому времени у Сорокина уже созрела необходимость продолжить историю братьев Света и посмотреть на нее глазами людей. Качнуть маятник в другую сторону. Но прежде чем качнуть его вправо – надо максимально отвести его влево. «Путь Бро» строится как житие великого человека, вероучителя, обнаружившего великую цель. Откровение о Свете Изначальном, явившееся ему на глыбе Льда, явно кивает на Священное писание, но не насмешливо пародируя его стиль, а лишь иронически к нему отсылая.
Сама структура романа предполагает сочувствие читателя великой цели. На протяжении трех романов Сорокин придумывает разные способы поиска братьев Света». Если в «Льде» просто колотят ледяным молодом голубоглазых блондинов, наугад выхваченных из толпы, то в «Пути Бро» поиск поначалу идет по-другому. Первообращенные, Бро и его названная сестра Фер, обладают удивительным свойством: вместе их сердца образуют сердечный магнит, которым они просвечивают людей, обнаруживая своих. Таким образом драгоценный лед тратится строго по назначению, поиск идет быстро, позволяя стремительно развиваться действию, как в авантюрном романе, где герои ищут сокровище, а отсутствие напрасных жертв среди «пустышек» легко склоняет симпатии читателя к герою.
