За кулисами тайных событий
Автор проекта и составитель Василий Ставицкий
Глава 1. Виталий Шеремет и Маргарита Кожекина. Особая миссия генерала Ермолова
«Мы обязаны знать, что умышляет Лондон относительно Средней Азии, а по возможности, и далее»
Миссия генерала Н. С. Ермолова в Британскую Индию
«Большая игра», развернувшаяся в центре Азии между Россией и Англией, стала доминантой взаимоотношений этих двух империй на протяжении ХIХ — начала ХХ в. Вовлекались страны и народы, правители и армии, перемалывались средства империей и судьбы людей, перекраивались границы и геополитический рисунок региона.
Декларативной основой британского курса в Центральной Азии и на среднем Востоке был тезис о «русской угрозе Индии», имевший своим истоком план похода на Индию Павла I в 1801 г., идея которого была инициирована в декабре 1800 г. первым консулом Франции Наполеоном Бонапартом. Он стал дымовой завесой для серии стратегических операций британских и англо-индийских спецслужб в Центральной Азии.
Первые британские «исследователи Азии» в воинских званиях от капитана и выше начала появляться в Центральной Азии уже в 1810-х гг.; особенно ретиво они беспокоились об судьбах караванов, идущих на Бухару, Самарканд и Оренбург в те годы, когда Россия отбивала вторжение Наполеона Бонапарта. Число хакимов-лекарей, странствующих миссионеров и советников, приискивавших место и должность при дворах местных эмиров и шейхов, исчислялось дюжинами. В 1820 — 1830-х гг. на их высокопрофессиональные отчеты стали полагаться, разыскивая опубликованные версии докладов и добывая копии всеми возможными способами, их русские и французские коллеги.
Имена английских разведчиков, работавших в Центральной Азии либо под прикрытием Форин-офис, либо в облике скучающих снобов, охочих к перемене мест — Уильама Муркрофта и Джозефа Трибека, Джереми Вуда и Питера Лорда в Осведомительном отделе генерал-квартирмейстерской части Генерального (Главного) Штаба России, встречаются, пожалуй, чаще, чем имена российских тайнораскрывателей Востока.
Случались и курьезы. Удушливой августовской ночью 1832 года на полувысохшем, но еще желанном для людей и животных берегу Аму-Дарьи, на стоянке вековых караванных путей из Персии в среднеазиатские ханства сошлись два встречных каравана.
Кальян, шашлык-машлык, текла неспешная беседа двух караван-баши (колоновожатых), которые устроились поодаль от двух державшихся в тени немногословных фигур.
— Кто эти чужеземцы? Так, франки-гяуры, но наши обычаи знают досконально, — проговорил один из караван-баши, — Аллах акбар скажешь, а он — уже суру Корана «Фатиха» наизусть тебе пропоет.
— Верно, почтенный Мехмед-ага, и мой попутчик такой же.
Суннит — среди суннитов, а среди шиитов-персов вдруг расскажет на фарси деяния праведного имама Али, мир ему! Валлахи! Достойные люди, жаль, что не правоверные.
А те двое уже отбросили платки, закрывавшие лица от песка и любопытных глаз, подобрали полы халатов. Привычно устроились по-турецки на чужой для обоих земле.
Случайно встретились Александр Бернс Бухарский, живая легенда британской разведки на Востоке, и … И. В. Виткевич, опальный поляк на службе Российской империи. Персидский язык в их беседе освежался то распевной, по-петербургски, по-русски произнесенной вставкой лучшего в России знатока «холода» на Востоке Виткевича, то «проглоченными» буквами выпускника Тринитн-колледжа легендарной альмаматер британских разведчиков.
…После первого утреннего намаза смертельные соперники обнялись и снова пески, солончаки, коротких взмах кинжала… Профессионалы…
О них в другой раз, наш многоопытный читатель. О битве разведок в Бухаре, Лондоне и Санкт-Петербурге в ХIХ в. мы еще расскажем.
К началу ХХ в. спецслужбы России и Великобритании обрели на Востоке колоссальный опыт, обзавелись кадрами, которые не «души романтические порывы», а наработанные поколениями навыки и знания вкладывали в системное снабжение своих правительств документацией о планах и диспозициях предполагаемого, но чаще — давно определившегося противника.
К числу профессионалов новой формации, получивших обстоятельную подготовку и углубленно, много лет изучавших специфику Востока, был Николай Сергеевич Ермолов (28. 09. 1853 г. ст. ст. — не ранее 1921 г.).
Выходец из потомственного дворянского рода Московской губернии Н. С. Ермолов блестяще «выпустился» в 1876 г. по физико-математическому факультету Санкт-Петербургского Императорского Университета. Никто из преподавателей и друзей-студентов не знал, что обаятельный, душа всех студенческих пирушек «Николаша-Москвич» исподволь, но усердно и, как выяснилось, преуспешно готовил себя к иной жизни, к иной ипостаси.
Выдержать экзамен на офицерское звание в Михайловском артиллерийском училище и быть произведенным в портупей-юнкера (14. 10. 1876 г. ст. ст.) «штафирке» и «скубенту» было бы совершенно «противу принципов». Если бы не одно решающее обстоятельство. Молодой математик с 1. 02. 1876 г. вступил в военную службу. Причем наитруднейшую — канониром-вольноопределяющимся в 5-ю батарею Гвардии конно-артиллерийской бригады. Физической силой, прилежанием и к воинской службе усердием был он отмечен преизрядно. Так говорилось в его документах. Подошли события на Балканах — вспыхнула русско-турецкая война 1877–1878 гг. Наш герой несколькими рапортами выхлопотал себе преопаснейшую задачу — разведывать места наилучшего размещения орудий своей бригады, но более всего отличился он добровольными, «пионерскими» рейдами по ближним телам противника.
Выбор был окончательно сделан. Подпоручик Н. С. Ермолов 13 сентября 1880 г. (ст. ст.) был зачислен в Николаевскую академию Генерального штаба.
Отличные успехи в науке, особенно в сборе и обработке военной статистики были отмечены досрочными производствами и назначениями на должность «офицера для поручений при Штабе войск Гвардии и Петербургского военного округа». За последующие восемь лет было несколько долгосрочных и десятки краткосрочных специальных командировок на Запад, но главными образом — на Востоке.
В январе 1890 гг. Николай Сергеевич, уже подполковник, начальник строевого отделения Штаба Кронштадтской крепости. Как шла его служба в легендарной морской крепости России мы н и к а к и м и данными не располагаем. Вроде бы и не видели там бравого строевика с плотным загаром далеких южных стран…
Об его удивительных исчезновениях из Кронштадта и появлениях в Кабуле, Тифлисе, в Тегеране, Тебризе, Кяхте и других далеких от Балтики местах расскажем в следующий раз. Служба-с!
В 1891 г. прямо из Кронштадта (говорят, впрочем, что кружным путем через Турцию и Балканы) Н. С. Ермолов попадает на должность военного агента, т. е. атташе в Лондоне, где и проведет он с перерывом на службу Начальником Военно-Статистического отдела Главного Штаба (1905–1907) долгие годы, вплоть до 1921 г.
Здесь в британской столице развернулась беспрецедентная по масштабам и напряженности деятельность. Н. С. Ермолова по сбору сведений о происках Англии в Северо-Западной Индии, в Афганистане и на Дальнем Востоке. При всем многообразии задач как военного агента в Лондоне[1] Н. С. Ермолова выделяют перспективное видение проблем русско-индийских отношений и роли англо-индийских войск вблизи от зоны ответственности царского правительства (ханства Средней Азии), а также в Афганистане и Иране.
Систематический сбор сведений об Индии и Афганистане стал насущной необходимостью для России после войны с Турцией 1877–1878 гг. и особенно с середины 1880-х гг., когда завершилось присоединение Средней Азии, которая стала не только источником сырья и рынком сбыта для российской промышленности, но и оплотом против экспансионистских устремлений Англии, направленных на Внутреннюю Азию. Возможность получать более оперативную и разнообразную информацию об Индии, в том числе военно-политического характера, увеличилась в связи с открытием в 1900 г. в Бомбее российского консульства, чего наконец добилась Россия в результате трудной борьбы на протяжении почти полувека и напряженных переговоров в последней четверти ХIХ столетия, в обмен на открытие английского консульства в Тифлисе. Не последнюю роль в этом сыграл и Н. С. Ермолов.
Сбор информации об Индии в конце ХIХ — начале ХХ в., в силу интереса к стране широких слоев российского общества и правительственных учреждений, шел по всем направлениям, особым среди которых были сведения военно-статистистического характера. Этой работой специально занималось военное ведомство, сосредоточив ее в Генеральном штабе, а также штабе Туркестанского военного округа (ТуркВО), где обследование края, в тот период еще недостаточное, сочеталось с изучением сопредельных стран.
