N 16–17 8 СЕНТЯБРЯ 2009 г
Прежде путь к власти был тернист и долог. Пусть не было демократии, но член партии не мог стать секретарем горкома, не поработав инструктором, завотделом, секретарем райкома. Чтобы стать директором завода, надо было поработать мастером, начальником цеха, начальником производства и при этом выдержать конкуренцию, потому что желающих поруководить много, а место одно. О военных и говорить нечего, там в одном звании надо походить несколько лет, внеочередное присваивалось за особые заслуги. А уж какой конкурс был на министерские должности! Теперь вдруг узнаем и воочию убеждаемся, что министров назначают по личной преданности и родственным связям. А то просто пост покупает тот, у кого деньги есть. Ладно, вы ратуете за рынок, но не до такой же степени! Как стал министром Сердюков? За какие военные заслуги? И ведь что странно, сам он не сомневается в своих полководческих и организаторских способностях. Все сомневаются, а он вместе с президентом и премьером — нет. Мужики или господа, вы все-таки учились в советской школе и, наверное, помните басни Крылова… Так вот, есть там мудрые строки, которые берут начало еще во времена Эзопа: беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник. Именно — беда!
Нам подсказал телевизор: голосовать за того-то и за того-то; мы и голосуем — жалко, что ли, раз просят. Но давайте хотя бы усомнимся в том, что Путин, назначенный Ельциным, способен управлять огромным государством. Ведь он не прошел ни политического, ни хозяйственного отбора, не работал секретарем райкома, директором фабрики или института. Просто понравился президенту своей исполнительностью и преданностью. Сначала поработал назначенцем, потом выиграл на выборах. Нас будто проверяют на умственные способности всенародными выборами. А ну если им, пиплу этому, выдвинуть Жириновского, проголосуют за него? Проголосовали миллионы. Проверено — значит, можно выдвигать кого угодно. Малость пропиарить, и — вперед, «пипл все схавает»… Десять лет правил Путин, рядом с ним был Касьянов, о котором уже все забыли, потом Зубков — нынешний теневой премьер-министр. Отбыв «рабство на галере», Владимир Владимирович уступил свое место Медведеву, который до этого ходил за ним нога в ногу, одинаково делая при ходьбе отмашку правой рукой. Теперь второй номер стал первым, то есть Путин ходит за Медведевым. И только галстуки у них повязаны по-разному: у Путина — строгий треугольник, у Медведева — колбаской, художественная вольность. Дело вкуса. Но, приглядываясь к тому, как повязаны галстуки думцев, губернаторов и чиновников, по узлам можно определить, где люди Путина, а где — Медведева. Не может быть, чтобы два человека дули все время в одну дуду. Это все равно, что вдвоем управлять одним автомобилем. Так что нам предстоит увидеть, а главное, испытать на своей шкуре политическую борьбу между президентом и премьером…
Новый президент должен приходить со своей командой, а главное, со своей программой по развитию (у нас — по восстановлению разрушенного хозяйства) страны и в отмеренный ему Конституцией срок претворить свои планы в жизнь. Не смог — уходи. Но дело в том, что нового Медведев ничего не говорит. Напротив, убеждает нас в незыблемости рыночного курса, взятого предшественником и уже доказавшего свою несостоятельность. Может, он говорит одно, а думает другое, может, он втайне от Думы, от своего окружения готовит закон о государственной собственности на недра, на землю и ведущие отрасли промышленности?
Со времен тоталитаризма у нас забыли об ответственности руководящих работников, и это становится главным злом государства. Ответственность приняла форму извинений. Ну, если уж заворовался не по чину, осудят, проявив при этом гуманность. Ведь не от любви к Сталину поминают его добрым словом, а потому что не жалел он чиновничьей братии. И судя по тому, что они сейчас творят, какой вред наносят государству, карать их надо, а у нас журят и условными сроками осуждают.
Хочется сказать о личности руководителя, о том, какое он производит впечатление. Кто режиссирует посиделки президента и премьера с министрами и с прочими подчиненными с глазу на глаз, похожие на игру в поддавки или на «Брат Коля, узнаешь брата Васю?». Понятное дело, ни премьерами, ни президентами не рождаются, политический деятель всегда вольно или невольно должен на кого-то ориентироваться в своей политике и поведении, но так уж получилось, что нет в России властных ориентиров кроме древнерусских князей, Петра Первого и Ленина со Сталиным. Ну не на Хрущева же или Ельцина ориентироваться. А на Сталина — окружение не одобрит. Мы по телевидению видим, как наш президент борется с японской девочкой, и девочка проводит с ним прием, как с чучелом. Видим его на горных лыжах, так похожих на галерные весла. Теперь новый президент подтягивается на турнике. Мог бы и «солнце» прокрутить. А в основном все застолья, приемы. Ну, посетил бы прилюдно Малый театр, послушал оперу в Большом, высказал свое мнение о фильме, о выставке художников, о прочитанной книге. А то премию вручает, и не знает за что. Кстати, Сталин читал современную художественную литературу, смотрел спектакли, понимал толк в серьезной музыке, ценил кино, был философом, а не доктором философских наук, но главное — он был мудрым человеком, достойным своего поста.
Теперь об окружении наших руководителей. Похоже, история России не знала более посредственных хозяйственных, политических и культурных деятелей. Ну, кого мог набрать в свою команду Ельцин? Вспомните их, всех этих завлабов, аспирантов, всякого рода прохиндеев, облепивших трон «царя Бориса». Это после него посредственность и серость стали в стране эталоном. Посредственные министры, что прикрывают свою неспособность руководить разного рода реформами, бизнесмены, потерявшие родину, ничего не создавшие, кроме гешефта, генералы армии, у которой главный противник экстремизм, а не, упаси бог, НАТО, безголосые певцы, которых нам представляют как звезд эстрады, писатели, которых прежде к издательствам не подпускали из-за бездарности, теперь заполонившие своей галиматьей прилавки магазинов, юмористы, от природы лишенные чувства юмора, — всем им кажется, что они представляют элиту общества. А поскольку посредственность не может ничего создавать, она во всем слепо подражает Западу. И для кого они стараются, выпрыгивают из штанов? А для себя самих и для таких, как они. Они живут для себя и для своих. А народ безмолвствует, но в этом молчании чувствуется брезгливость и презрение.
А. КЛИМЕНКО
Время от времени меня преследуют ночные кошмары. Я в лагере беженцев, где-то в Конго или в какой-то другой стране на периферии интересов медиа. Лагерь бомбят. Вокруг бегают дети с вздувшимися от недоедания животами и женщины с животами, вздувшимися в результате насилия. Сверху, с холмов, ведется огонь, и никакие ооновские силы не в состоянии его подавить.
Я просыпаюсь, и кошмар рассеивается. Иногда я пытаюсь подавить его, вытеснить из подсознания. Но, тем не менее, он остается со мной иногда на весь день. А часто это вовсе и не сон, а обычная реальность.
Я действительно нахожусь в Кибати и вижу глаза детей, красные, опухшие глаза женщин и дула автоматов. На горизонте сверкают вспышки орудийного огня, из кустов раздаются залпы. А вместо подушки на этот раз я сжимаю «Никон» или ручку.
То, что я пишу и снимаю, часто оказывается на страницах газет и журналов. Некоторые снимки иногда попадают в музеи и галереи. Но перед этим необходимо упорно настаивать и доказывать, убеждая издателей принять эти проблески реальности и показать их публике.
Наверное, эра смелых журналистов и решительных издателей прошла. Репортеры времен Вьетнамской войны, которые помогали ее остановить, уже состарились. Они пишут мемуары и издают книги, но не освещают современные конфликты. Есть, конечно, бесстрашные и решительные люди, вроде Кейта Хармона или Джона Пилгера, но они скорее исключение из общего правила.
А смелые голоса, выражающие иную точку зрения, сейчас нужны даже больше, чем когда бы то ни было. Современные медиа полностью подпали под контроль корпораций, все крупные издания обслуживают экономический истеблишмент и чьи-то политические интересы. И чем больше они в этом преуспевают, тем чаще говорят о необходимости свободы прессы, об объективности, о беспристрастных репортажах. Где угодно, только не у себя.
Большинство англоязычных медиа испытывают беспрецедентное давление при освещении, допустим, жестокости западной политики в странах к югу от Сахары или геноцида, который проводит Индонезия в Западном Папуа (и там и там задействованы крупные корпорации, эксплуатирующие богатые природные ресурсы этих стран).
