Алексей Павлов - Должно было быть не так

«Из отзывов читателей»

Верьте или нет, но когда израильтяне просят меня объяснить, что же происходит в России, я почти всегда отвечаю: «Это королевство кривых зеркал». Но Йотенгейм, пожалуй, подходит ещё лучше для описания того, что там творится. По большей части, мне не верят, недоверчиво улыбаясь — «ну как такое может быть?» и главное «зачем?». Зачем беспричинно мучить людей — вот чего не могут понять мои знакомые. То, о чем пишете вы — это сюрреализм чистой воды. Настолько дико, что многие читатели скажут «не может быть, потому что не может быть». Невозможно представить что в центре мегаполиса установлены гигантские котлы, в которых заживо варятся и гниют люди, ещё не осуждённые ни за что. На какое будущее рассчитывает страна творящая такое с собственными гражданами?

Предыстория этих событий — предмет отдельного описания из прошлых жизней, которых мы проживаем несколько уже сейчас, между так называемыми рождением и смертью. Сама же история ещё не остыла и не стёрлась из памяти, хотя и подёрнулась дымкой тумана; уже не каждую ночь снятся московские казематы, уже появилась надежда на жизнь, и сам я — за тридевять земель от тех родных мест, что расположены в одном из самых безумных государств планеты. Давным-давно скандинавы называли ту страну Йотенгеймом — царством колдовства и торжества злых сил природы. Однако купцы в Йотенгейме бывали. Вероятно, само возвращение домой было значительным событием в их жизни. Я же принадлежу к тем, кому довелось считать Йотенгейм своей родиной, голос которой меня и позвал к себе, властно и непреодолимо. Остальное получилось само собой: на другом краю земли у меня украли документы, и, ужаснувшись, но втайне и обрадовавшись, я оседлал железного коня и с невероятной скоростью оказался в Йотенгейме. Да, по другому руслу могла потечь река моей жизни, много разумных доводов кажутся сейчас неоспоримыми и сводятся к одному: нечего было делать там, в Йотенгейме, но вот беда — тот властный голос…

А может быть, я его и придумал?..

В ночь перед отъездом тревога стихла. Вовка оказался на высоте: паспорт — настоящий, машина с водителем есть, будем ехать вместе столько, сколько потребуется; с нами едет Вовкина сестра с ребёнком. Если остановят, вряд ли привлечём внимание. Главное — выехать из Москвы, а там уже к вечеру мы на Украине. Все проблемы могут быть только в Москве, иначе бы задержали ещё при въезде в Россию.

Да, приходили к разным знакомым странные субъекты, то в галстуках, то с золотыми цепями на шее, интересовались, где я, данных о себе не оставляли; повесток тоже нет, никто не звонил, никуда не вызывали — вер-ный признак частного мероприятия. Так уж водится нынче в государстве Российском: кто-то нашёл знакомых при должности, дал или пообещал дать денег, и пошла моя фамилия в разработку какого-нибудь полутёмного ведомства, вроде РУОПа, отсюда и ноги растут. Дело нехитрое и многим доступное. Тот же РУОП берет тысячу долларов за выезд на разборки в качестве «крыши». Однажды я продавал недорого хороший гараж, подружился с покупателем; оказалось, он из РУОПа; он-то мне и предлагал услуги своего ведомства: «От крутых бандитов — отмажем. Выезжаем группой, с оружием; автоматы, все дела. Один выезд — тысяча долларов. На постоянной основе — по договорённости». То же я слышал от знакомого полковника, тот же тариф известен из других источников и моим знакомым. Раньше этим братва занималась, но не прошло и нескольких лет от начала нашей демократии, как эту функцию стали брать на себя многочисленные спецслужбы и их осколки — охранные предприятия, однако если последние являются структурами коммерческими, то первые — государственными, а государство слишком мало платит. Братва вообще сильно потеряла в весе перед облечёнными властью конкурентами; а кто сумел переступитьчерез понятие «хороший мент — это мёртвый мент» и нашёл общий язык с этим самым ментом, тот и поднялся, если можно так выразиться, на ступень выше традиционной братвы.

Но кому я понадобился теперь? Выстраивать защитные заслоны не хотелось, за тем ли я уехал из России, чтобы снова жить её проблемами. Уже месяц в Москве, пожалуй и хватит; здесь только начал снег таять, а там у нас зелёная трава; полечился от ностальгии, пора и честь знать.

В тот день мы приехали к Вовке на Садовое. Он и Сергей были рады моему приезду. Будучи давними знакомыми и, если не бизнесменами, то, как минимум, предпринимателями, обсуждали возможные совместные дела, выбирали, куда пойти выпить по рюмке, планировали разъезды по всяким текущим разностям, стараясь не показываться в местах, где у кого-нибудь из нас бы-вали проблемы. А были они у всех. Не слышал я, чтоб бизнес в России был без проблем. Вот и у Вовки в доме два охотничьих ружья, хотя не охотник он вовсе, и у Серёги есть; личной охраной время от времени все пользуются, хотя и обременительно. Привыкает русский предприниматель к опасности, как к хронической болезни: вроде с ней не сахар, но куда без неё.

Часом раньше Вовка сел за руль и, поддавшись хорошему настроению, заложил по московским улицам виражи, будто за нами гонятся. Необходимости в такой езде не было. Но это час назад, а сейчас зазвонил сотовый Сергея. Звонила его жена. Сергей потемнел:

— Генеральная прокуратура? Ты документы спрашивала? Переписала? Правильно. На какой машине уехал? Кого? Да мы и не виделись.

Так ситуация из теоретической стала для меня практической. Искать причины, недоумевать было некогда. Прежде всего покинуть Москву. Сергея — немедленно на поезд, в «командировку», машину в гараж. Вовкины координаты вряд ли известны: квартира новая и не наего имя.

И вот все готово. Последняя ночь в Москве. Не со всеми увиделся, не все сделал, но до того ли теперь.

Надо бы заснуть. Беру книгу, раскрываю наугад. «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой баш-ней… Пропал Ершалаим, великий город, как будто не существовал на свете. Все пожрала тьма, напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях. Странную тучу принесло со стороны моря к концу дня, четырнадцатого дня весеннего месяца ниссана».

Как ветер налетела тревога. Однако дальше. «Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны. Свободного времени было столько, сколько надобно, а гроза будет только к вечеру, и трусость, несомненно, один из самых страшных пороков. Так говорил Иешуа Га-Ноцри. Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок».

Да уж… Приехать было — смело. А уехать?

Спать. Завтра все будет хорошо. Кстати, какое сегодня число?

Утром стало ясно, что тревоги на душе нет. Есть страх. Такой же, как перед сложным восхождением, когда занимался альпинизмом; как предупреждение о реальной опасности. С тех пор, как в горы не хожу, — забытое чувство, возможно потому, что больше не было реальных опасностей, а были их подобия. Что же случилось сейчас, ведь серьёзных оснований нет. Нервы?

У подъезда в чёрном «мерседесе» — Вовка и води-тель.

— Поскромней машины не нашлось?

— Нет. Зато не сломается. Не волнуйся. Заберём сестру с малым, никто и внимания не обратит.

Заехали за сестрой в Чертаново. Вроде на хвосте никого. По Каширскому шоссе выехали из Москвы. Благополучно, не то что год назад.

Тогда, вот так же, как и сейчас, был в Москве, ни о чем особо не беспокоился, только появилось вдруг чувство — как будто на меня смотрят. По опыту знаю, что это такое. Стал присматриваться к зеркалам, так и есть: следят. Сразу к знакомым; стали ездить втроём. Все равно то же: ездят по пятам, на контакт не идут. Пришлось срочно уезжать подальше, да и как! — от хвоста ушли только километров через двести.

Сейчас — все спокойно. Вовка протягивает руку: «Поздравляю». Скоро граница. Незадолго до таможни остановились. Темнеет. Кругом мрачные поля. Вовка в раздумье:

— А что за проблемы могут быть? Все-таки Генпрокуратура.

— Не знаю, такого ещё не было.

— Может, пешком перейдём? По полю. Местные спокойно ходят. Граница только на карте. А на переходе — компьютер.

Заплакал ребёнок: «Мама, я устал!» Занервничала мама: «Володя! Сколько можно!?»

— Ну, так что? Идём? Или едем?

— Надо подумать. — Прислушиваться к себе нет необходимости: страшно. Вышел из машины. Курю на сыром ветру. Гаснет задёрнутое тучами небо.

Трусость… Один из самых… Нет, возражаю…

Сажусь в машину: «Едем».

Вернувшись ощущением назад, сейчас понимаю, что надо было послушать товарища. Элементарный расчёт — надо было идти пешком, что и понятно совершенно. Но — не пошёл. Если Судьба явилась лицом к лицу, всебудет только так, как будет, и не иначе. От судьбы не уходили даже боги.