Исраэль Шамир - Хозяева дискурса: американо-израильский терроризм

Не знаю, как благодарные потомки оценят мой вклад в «мировую антибуржуазную мысль», но постараюсь описать его кратчайшим образом для современников. Мне, как и вам, мой читатель, выпало жить в интересную эпоху, похерившую оптимистические прогнозы Маркса и скосившую глазки в Откровение св. Иоанна Богослова. Мне довелось увидеть распад Советского Союза (в те судьбоносные годы я был израильским корреспондентом в Москве), крушение социализма, подъем неолиберализма и мондиализма, возникновение единого СМИ-пространства, превращение Израиля в третью ядерную державу мира, возвышение евреев, отчаянную борьбу палестинского народа за свои жизнь и достоинство, разрушение природной среды обитания человека, начало Третьей Мировой войны Америки с Исламским миром. Моей задачей стало выявление тесной связи между этими, казалось бы, совершенно разнородными явлениями в судьбах мира. Для этого мне был нужен новый нарратив. Что это такое – поясню на примере.

Вуди Ален, нью-йоркский кинорежиссер, выпустил в свое время необычный фильм, What’s Up, Tiger Lily. Он не снял ни одного кадра, но взял готовый третьесортный японский фильм и переозвучил, подложил совершенно другую звуковую дорожку. Получилось новое произведение искусства, новое осмысление видового ряда. Если вам доводилось смотреть по телевизору с середины иностранный фильм на незнакомом языке, вы сталкивались с подобной задачей, пытаясь угадать сюжет и осмыслить увиденное. Чем-то подобным мы занимаемся, пытаясь объяснить происходящее. Отдельные события ясны, но их можно рассказать по-разному. Рассказчики предлагают свои нарративы, а человек выбирает для себя тот, что лучше всего описывает реальность, по его мнению.

Так, двенадцать лет назад в России столкнулись два нарратива; русский советский и западный, неолиберальный. Западный нарратив победил, то есть на какое-то время западный Вуди Ален сумел убедить русского зрителя в правоте его версии событий. Прошла страшная обираловка, и богатства России уплыли за рубеж, заводы стали, наша великая родина стала заштатной державой. Этот исторический поворот был сделан почти бескровно. Преобразование России стало доказательством: владение нарративом есть владение миром. Тот, кто пересказывает фильм, является и его режиссером.

Казалось бы, что тут нового, борьба идей существовала всегда. В 1917 году победила не Красная Армия, но идея коммунизма. Но с тех пор в мире появилась новая технология овладения умами. Никогда раньше СМИ не были так сконцентрированы в немногих руках в мировом масштабе, и лишь сейчас у них появилась способность создавать виртуальную, альтернативную реальность. Этого не могло быть, пока существовало здоровое общество, пока люди общались друг с другом и свободно обсуждали насущные проблемы. На Западе, и в первую очередь в Америке, а затем и в России возникло общество тотального разобщения, в котором люди формируют свое мнение исключительно на основе телевидения и газет. СМИ полностью овладели общественным дискурсом, и убедили миллиарды людей в том, что «американский образ жизни», неолиберализм несет им счастье. Благодаря своей монопольной роли, хозяева СМИ могут определять, что будут знать, и о чем будут говорить люди в разобщенном и разрозненном обществе. Они решают, что думают люди. Об этом писали мои старшие товарищи Ноам Хомски, Эдуард Герман и другие авторы.

Я заметил удивительную аномалию, почище Курской. Активно вмешиваясь во внутреннюю жизнь многих стран, западные СМИ всюду проводили одну линию, против национализма и традиции, за «мультикультурное общество», за либеральную демократию, то есть за общество разобщения, в котором им легче действовать, за ОДНИМ исключением: применительно к еврейскому государству, они поддерживали шовинизм, реакцию, апартеид, то есть негативно солидарное общество. Всюду они были за МК, а в Израиле – за «Наш современник».

Другая аномалия: Энгельс, а за ним и прочие коммунистические авторитеты считали, что религия – часть классовой структуры, обслуживающая правящие элиты. Однако, вопреки ожидаемому, главный вектор влияния прозападных СМИ направлен против религии, причем в особенности против христианской религии. Под ударом оказались все три древние, часто враждовавшие между собой, направления христианства: западное католичество, византийское православие и особая форма монофизитского восточного христианства – ислам. Но иудаизм (еще одна неожиданность) избежал сходной судьбы. И не только избежал: на Западе возник его новый вид, культ Холокоста, главный храм которого высится в центре Вашингтона. Этот культ парафразирует христианский нарратив: гибель евреев приравнивается к страстям Христовым, а создание государства Израиля соответствует Воскресению. Но тут сходство кончается. Христианство не защищено законом, и на улицах Парижа и Нью-Йорка можно увидеть плакаты с крестами, перерастающими в нацистскую свастику. Культ Холокоста строго защищается законом. Учителям не разрешается водить детей в церковь, но походы в храм Холокоста включены в программу.

Расизм, к сожалению, совсем не избыт в нашем мире. В Москве не хотят сдавать квартиры кавказцам, в Нью-Йорке – неграм, а в Европе некоторые партии выступают против иммигрантов из мира ислама. Еще сильнее внешний расизм, позволяющий Путину бомбить Чечню, а Бушу бомбить Ирак. Но антисемитизм, считавшийся раньше формой расизма, не просто остался вне закона, но и занял место, ранее принадлежавшее «антисоветизму» в Советском Союзе и «антиамериканизму» в Америке. Мне, сыну Эсфири и Иосифа, конечно, это отрадно, но заставляет задуматься о причинах столь странной аномалии.

Разрушение природной среды, нашей милой Земли, стало еще одной странной особенностью мира. Повсюду новые владыки мира отравляют реки, вырубают леса, делают Землю непригодной для жизни. Пользуясь терминологией Льва Гумилева, скажем, что антропогенный ландшафт все решительнее вытесняет природные ландшафты планеты. В пределе видится создание огромных Торговых центров, прообразом которых стал бы Манеж, под поверхностью обезображенной Земли. Вместе с гибелью духа, подрывом веры, профанацией искусства и любви, отказом от братства людей, гибель природы подчеркивает апокалипсический характер действий нашего противника.

Новая ситуация заставляет искать новые ответы. Классический марксизм считал, что господство над средствами производства определяет положение классов, что хозяева заводов решают – в борьбе с рабочими – куда пойдет общество. Но удивительное новое изобретение финансистов – деривативы, вторичные финансовые инструменты – резко понизили роль владельцев средств производства. На один доллар стоимости завода на биржах крутится 99 долларов вторичных финансовых инструментов. В этом положении главную и определяющую роль в развитии общества начинают играть Хозяева Дискурса, то есть владельцы СМИ, ведущие журналисты, профессора университетов, эксперты и их новая опора, финансовый капитал. По классической теории, им следовало бы обслуживать заводчиков, но они, как короли, обладают высокой степенью автономии.

Поэтому, если классический марксизм считал первичной целью борьбу за средства производства, в наши дни главной стала борьба идей, борьба за умы и души людей с Хозяевами Дискурса, нашими новыми оппонентами. Замеченные аномалии указывают на ахиллесову пяту наших противников, и таким образом израильская, еврейская тема вновь становится на повестку дня. Чтобы объяснить этот парадоксальный вывод, можно считать теологию – первичной формой идеологии. Тогда, христианство с его духовным поиском и с вполне земным культом Богородицы, с идеей братства людей, выраженной в причастии, несмотря на его уступки властям предержащим, окажется вариантом позитивной гуманистической солидарной идеологии. Иудаизм же, религия антропогенного ландшафта, избранности немногих, отвергающая категорический императив станет теологической предтечей неолиберализма.

Я прожил значительную часть своей жизни в Израиле, этом маленьком ближневосточном государстве. Поначалу оно было на периферии, и я писал и боролся с растущей реакцией, с местным расизмом, с ожившей ненавистью к «гоям». Но наши местные проблемы вплоть до недавнего времени мало кого волновали. Однако недавно Израиль оказался в центре мировых событий.

По причинам, которые мы обсудим в книге, возникло сплетение компрадорских сил в России, имперско-капиталистических сил в Америке, их союзников в Европе и сторонников апартеида в Палестине. Поэтому мой личный участок фронта, борьба с апартеидом в Палестине стал одновременно передовой борьбы с российскими компрадорами, и с американским империализмом в его новой модной форме мондиализма. Это сплетение сил – необычный исторический узел, разрубив который, мы покончим с современным жестоким капитализмом.