Антуан де Сент-Экзюпери
Смысл жизни
Статьи, вошедшие в эту книгу, ранее не переиздавались, воспроизведены без изменений и расположены в хронологическом порядке. Для читателя они станут откровением, познакомив с еще неведомым де Сент-Экзюпери — новеллистом, репортером, лектором, автором предисловий.
Открывают книгу самые ранние произведения писателя. Первое — фрагмент повести «Бегство Берниса», потерянной автором. Жан Прево, секретарь редакции журнала «Навир д'Аржан», издаваемого Адриенной Монье, опубликовал его в апрельском номере 1926 года под названием «Авиатор». Прево был поражен талантом и правдивостью начинающего автора. В «Авиаторе» есть страницы, достойные войти в лучшие произведения зрелого де Сент-Экзюпери, написанные в присущей ему стилистике.
Жан Прево познакомился с Антуаном де Сент-Экзюпери в салоне Ивонны де Лестранж в декабре 1925 года. Молодые люди были ровесниками. Жан Прево участвовал в Сопротивлении, был в отряде Веркора, он погиб на следующий день после гибели де Сент-Экзюпери.
За «Авиатором» следуют очерки, написанные де Сент-Экзюпери во время поездок в Россию и Испанию, опубликованные в газетах «Пари суар» («Вечерний Париж») и «Энтрансижан» («Непримиримый»).
Сент-Экзюпери отправился в Москву после турне с чтением лекций по Средиземноморью, которое он совершал вместе с друзьями летчиками Жаном-Мари Конти и Андре Прево в конце апреля 1935 года.
После катастрофы, оборвавшей перелет Париж-Сайгон[1], Сент-Экзюпери, вернувшись из Египта, вынужден был выплачивать большую неустойку и поэтому с большим воодушевлением принял предложение газеты «Энтрансижан» поехать в качестве спецкора в Испанию, где началась гражданская война. В августе 1936 года он отправил в газету свои очерки о Барселоне и боях в Лерида.
Год спустя он вновь приедет в Испанию, но корреспондентом «Пари суар», остановится в Мадриде и будет писать о линии фронта в Карабаншеле.
Очерки Сент-Экзюпери интересны и как его живые, непосредственные впечатления, и как глубокое осмысление этих впечатлений. Не одна страница «Планеты людей» будет написана под влиянием этого жизненного материала — Моцарт, пробуждение сержанта-испанца… В очерках уже зазвучали темы, которые обретут полноту в «Цитадели», — уважение к человеку, смерть, рвение, справедливость, порядок, милосердие.
Очерк «Мир или война?» был написан сразу после Мюнхена и опубликован в октябре 1938 года в «Пари суар». Мы знакомимся с Сент-Экзюпери, охваченным тревогой за будущее, пытающимся найти возможность примирить враждующие стороны, понимающим, что это невозможно и что настоящее — лишь прелюдия будущей мировой катастрофы. В этот миг он вспоминает испанцев, которые ночью переговариваются через фронт из траншеи в траншею. Из тех же тревог и тех же предчувствий родился роман Мальро «Надежда».
Последняя из трех глав «Мира или войны?» носит название «Надо придать смысл человеческой жизни» и волнует больше других. Мы находим в ней мысли и чувства, которые Сент-Экзюпери разовьет в «Письме генералу X»: отвращение к войне, горечь от того, что тяжелые времена превращают человека в робота, лишая его возможности думать. К размышлениям о противоречиях, к образам пастуха, дозорного, землепашца он вернется в «Цитадели».
В октябре 1929 года Сент-Экзюпери был назначен директором филиала «Аэропосталь» в Южной Америке, где нужно было прокладывать новые авиатрассы. Так же, как Гийоме, как Мермоз, он совершал разведывательные полеты. В одном из них над Патагонией попал в циклон. В августе 1939 года еженедельник «Марианна» не поскупился на целую страницу, отдав ее рассказу об этом поединке, который был назван «Пилот и стихии». Этот рассказ часто сравнивали с рассказом Конрада «Тайфун», который, кстати, вспоминает и сам Сент-Экзюпери, говоря, что человек не может сразу осознать, что с ним происходит, не понимает, что на него обрушилось, так как вынужден беспрестанно действовать, и только, вспоминая, видит, что же он пережил.
За очерками помещены «Письмо французам» и «Письмо генералу X».
«Письмо французам» было написано сразу же после высадки англо-американских частей в Северной Африке в ответ на оккупацию немцами Южной. Главная его тема — единство, столь необходимое для французов. Призыв Сент-Экзюпери появился в газете «Канад» («Канада») в Монреале, был переведен на английский и опубликован в «Нью-Йорк тайме мэгэзин», перепечатан во всех североафриканских газетах, передан по всем американским радиостанциям, вещающим по-французски. Мыслью о необходимости единства проникнуто и «Письмо к заложнику», о том же напоминает и конец «Военного летчика»: «А побежденные должны молчать. Как зерна».
С «Письмом генералу X» читатель знаком лучше. Оно было написано в июле 1943 года в Лa-Mapca, неподалеку от Туниса. Осмысленность человеческой жизни — вот главная забота Сент-Экзюпери и в этом письме, и в «Мире или войне?».
Завершают книгу предисловия Сент-Экзюпери к двум книгам и номеру журнала «Доюоман», посвященного летчикам-испытателям. Выступив как автор предисловий, писатель опять говорит о главном: «Самое главное? Это, пожалуй, и не высокие радости ремесла, и не его печали, и не опасности, но та точка зрения, до которой они поднимают человека».
Живительная книга, представляющая Сент-Экзюпери мастером тех литературных жанров, заниматься которыми его вынудили обстоятельства, вновь погружает нас в мир напряженной и деятельной мысли человека, страстно желавшего осмыслить жизнь и наполнить ее смыслом для всех людей.
Клод Рейналь
Перевод с французского Марианны Кожевниковой
Колеса с силой давят на тормозные колодки.
Завертелся винт, поднялся ветер, и трава метров на двадцать впереди заструилась, словно вода. Одним движением руки летчик может выпустить бурю, может удержать ее.
Шум нарастает, мощнее, мощнее, и вот уже ощутимая плотная среда, окружившая летчика. Когда пилот чувствует, что шум проник в него, его заполнил, слился с ним, он думает — «хорошо» и прикасается тыльной стороной ладони к гондоле — нет, не дрожит. Он рад, что энергия обрела такую плотность.
Летчик наклоняется: «Друзья! Счастливо». Ради прощанья на рассвете друзья пришли, волоча за собой безразмерные тени. Но на пороге прыжка длиной в три тысячи километров летчик уже не с ними… Он смотрит на силуэт фюзеляжа, нацелившегося в небо, — против света он похож на ствол гаубицы. За винтом дрожащей пеленой стелется пейзаж.
Винт теперь вращается не спеша. Летчик расслабляет руки, так отдают швартовы. Дивясь тишине, он застегивает ремни безопасности, крепления парашюта, потом двигает плечами, туловищем, устраиваясь поудобнее в гондоле. Еще немного — и взлет, с этого мига он уже в ином мире.
Последний взгляд на приборную доску, где застыли говорящие циферблаты, — высотомер летчик аккуратно переводит на ноль. Последний взгляд на толстые короткие крылья, одобрительный кивок: «порядок», вот теперь он свободен. Катит медленно навстречу ветру, тянет ручку газа на себя, мотор выбрасывает гарь, становится горячее, самолет рвется вперед, роя винтом воздух. Эластичная струя воздуха подбрасывает самолет вверх, принимает обратно, смягчая удар. Прыжок, еще прыжок, еще. Летчик подлаживает скорость самолета к потоку воздуха, слившись с ним, чувствует, что расширяется, растет.
Земля перед глазами вытягивается, вьется ремешком между колесами. Воздух сначала неощутимый, потом текучий, теперь уплотнился, пилот опирается на него и поднимается выше, выше.
Исчезли ангары, что стоят вдоль взлетной полосы, потом деревья, потом холмы, и все шире и шире открывается горизонт. С высоты двухсот метров все кажется игрушечным — малютки деревья, раскрашенные домики, леса, похожие на клочки меха. Поднимешься еще выше, и земля оголится.
Вокруг неспокойно, короткие жесткие волны толкают самолет, он упирается, задирает нос, завихрения сбоку теребят крылья, гондола дрожит. Но рука летчика удерживает самолет, будто Фемида чаши весов.
На высоте трех тысяч метров полный покой, солнце висит неподвижно, вокруг ни единого колебания. И земля — так до нее далеко — тоже совершенно неподвижна. Летчик прикрывает закрылки, проверяет рули высоты, взятый на Париж курс и зависает на десять часов, отмечая лишь движение времени.
* * *
Неподвижные волны лежат на море веером.
Солнце наконец стронулось с места.
Пилот вдруг физически ощутил неудобство. Посмотрел: задрожала стрелка на счетчике оборотов. Посмотрел: внизу море. Мотор захрипел, запнулся, мысли тоже запнулись, и в голове пусто. Синкопа. Рука летчика автоматически тянет ручку газа. Что это? Капля воды? Пустяки. Летчик бережно доводит гуденье мотора до той ноты, которая его успокаивает. Если бы не холодный пот на лбу, никогда бы не поверил, что было страшно.
