КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО «слово»
Alle Rechte Vorbehalten.
Copyright 1932, by M. A. Aldanov.
Energiadruck , Berlin SW 61
Въ эту книгу вошли статьи о людяхъ, о которыхъ, пожалуй, всего больше говорили въ мірѣ въ теченіе послѣдняго года. Я соединилъ съ ихъ портретами впечатлѣнія, вынесенныя изъ недавнихъ поѣздокъ по разнымъ европейскимъ странамъ и изложенныя въ отрывочной формѣ. Разумѣется, я не ставилъ себѣ цѣлью подводить какіе бы то ни было «итоги» нашей катастрофической эпохѣ. Выводы сдѣлаетъ, если захочетъ, самъ читатель.
Авторъ.
Въ этомъ помѣщеніи стѣнные часы показываютъ не Лондонское, а Нью-Іоркское время: Лондонскимъ временемъ не слишкомъ интересуется отдѣленіе Объединенной Американской печати.
Передо мной одно изъ самыхъ могущественныхъ учрежденій въ мірѣ, быть можетъ, даже самое могущественное. Трещитъ телефонъ — говорятъ, вѣроятно, изъ Нью-Іорка или изъ Чикаго? Барышня стучитъ на какой-то странной машинѣ: ея сообщеніе черезъ нѣсколько минутъ будетъ подано въ редакціи двухъ тысячъ американскихъ газетъ. Эту рукопись сегодня вечеромъ прочтетъ не менѣе пятидесяти милліоновъ людей. Радіоаппарата я не видѣлъ, но, конечно, здѣсь можно и по радіоаппарату слушать рѣчь сенатора Бора или слѣдить за Нью-Іоркскимъ матчемъ знаменитыхъ боксеровъ.
Всѣ эти чудеса создались на нашей памяти. За первыя тридцать лѣтъ двадцатаго вѣка жизнь въ бытовомъ и техническомъ отношеніи измѣнилась гораздо больше, чѣмъ за нѣсколько тысячелѣтій предшествовавшей исторіи, — скажемъ, отъ Соломона до Людовика XIV. Да еще міровая война, да еще русская революція, — немало видѣло наше удачливое поколѣніе.
Завѣдующій отдѣленіемъ готовъ помочь.
— Я сдѣлаю все возможное, но обѣщать не могу ничего: весь Лондонъ хочетъ видѣть Ганди. Если-бъ вы оставались долго, это можно было бы устроить, но вы уѣзжаете….
Любезный американскій журналистъ хорошо знакомъ съ Ганди и пользуется его благосклонностью: ѣздилъ къ нему въ Индію въ ту пору, когда махатма еще не былъ такъ знаменитъ. Кромѣ того, весь міръ очень ухаживаетъ за американскими журналистами. Кромѣ того, индусы ухаживаютъ за американскими журналистами особенно: ихъ тактика отчасти заключается въ томъ, чтобы жаловаться Соединеннымъ Штатамъ на Англію.
— Я предлагаю вамъ слѣдующее: поѣдемъ къ Ганди наудачу. Если будетъ возможно, я васъ ему представлю. Если нельзя, тѣмъ хуже...
Прямо отсюда къ Ганди; изъ Америки въ Азію!
Поправку на мѣсто дѣйствія, долженъ постоянно имѣть въ виду человѣкъ, который хочетъ что-либо понять въ самой фантастической изъ всѣхъ возможныхъ біографій: въ необычайной исторіи о томъ, какъ присяжный повѣренный сталъ богомъ.
Самъ Ганди, впрочемъ, себя богомъ не считаетъ. Но его богомъ считаютъ — или считали — сотни милліоновъ людей. Въ Индіи распространены его изображенія въ образѣ Кришну; говорятъ, будто они есть — или были — въ любой индусской хижинѣ. Ганди три раза въ одномъ только 1921 году печатно протестовалъ противъ этого на страницахъ «Молодой Индіи»{1}. Надо войти въ положеніе человѣка, который вынужденъ писать письма въ редакцію съ убѣдительнымъ заявленіемъ о томъ, что онъ не Богъ Кришну. И не такъ просто что-либо понять въ психологіи страны, гдѣ такія письма въ редакцію возможны. Обращаться, напримѣръ, въ «Temps» или въ «Berliner Tageblatt» съ подобнымъ письмомъ было бы явно неудобно.
Какъ намъ разобраться во всемъ этомъ? Въ Индіи шестьсотъ государствъ, двѣ тысячи триста сословно-кастовыхъ дѣленій людей{2}), двѣсти двадцать два языка, — изъ нихъ болѣе тридцати главныхъ (по даннымъ оффиціальнаго англійскаго изданія). Изъ трехсотъ милліоновъ населенія, трудолюбиваго, честнаго, несчастнаго, огромное, подавляющее большинство ни на одномъ изъ этихъ 222 языковъ не умѣетъ ни читать, ни писать. Безконечное множество вѣрованій. Сложнѣйшая основная религія, тѣсно связанная со сложнѣйшей мифологіей, — за ея философскими оттѣнками не всегда могъ услѣдить умъ Шопенгауэра. Въ повседневномъ же быту — культъ коровы...
Многимъ европейцамъ, вѣроятно, надо дѣлать надъ собой усиліе, чтобы отнестись серьезно къ бытовому культу коровы. Индусы — народъ очень даровитый; объ этомъ свидѣтельствуютъ ихъ поэзія и философія. Приходится просто признать, что многое въ Индіи намъ совершенно непонятно, и ограничиться этимъ признаніемъ. Въ корову слѣпо вѣритъ темный житель бенгальскихъ лѣсовъ, защищающій ее дубьемъ отъ тигровъ и удавовъ. Слѣпо вѣритъ въ нее и вождь сотенъ милліоновъ людей. Ганди отрицаетъ всю европейскую цивилизацію; но въ корову онъ вѣритъ твердо, и въ его писаніяхъ она занимаетъ виднѣйшее мѣсто. «Никто не почитаетъ корову больше чѣмъ я», —говоритъ онъ въ одной изъ своихъ статей. — «Не надо защищать корову насиліемъ», — пишетъ онъ еще, — «это значило бы принижать высокій смыслъ защиты коровы»{3}. Собственно, Европа на корову и не нападаетъ. Но, быть можетъ, западная цивилизація въ правѣ скромно пожелать, чтобы и ее, съ Леонардо, Декартами, Гете и Пушкиными, не такъ ужъ безжалостно разоблачали — во имя культа коровы.
Его зовутъ Могандасъ Коромшандъ Ганди. Онъ родился 2 октября 1869 года. Отецъ его былъ первымъ министромъ въ Порбандарѣ. Не зная ни мѣстнаго быта, ни мѣстныхъ политическихъ условій, не берусь сказать съ точностью, что такое порбандарскій первый министръ: можетъ быть, большой сановникъ, а, можетъ быть, нѣчто вродѣ исправника? Родители Ганди были, по словамъ его біографовъ, люди культурные и образованные. Но, очевидно, и образованіе ихъ, и культурность надо примѣнять къ Порбандарскому уровню. Мы знаемъ, напримѣръ, что Ганди былъ помолвленъ со своей нынѣшней женой восьми лѣтъ отроду, а женился на двѣнадцатомъ году. Родители его принадлежали къ одной изъ среднихъ кастъ. Они не были браманами, но надъ нечистыми возвышались неизмѣримо. Ганди самъ разсказываетъ, что въ дѣтствѣ онъ прикоснулся къ парію. Это было чуть ли не катастрофой. Браманы и кшатріи, прикоснувшіеся къ нечистому, должны совершать очистительные обряды{4}). Но мать Ганди знала простой домашній способъ, какъ себя очистить отъ прикосновенія парія: надо немедленно прикоснуться къ мусульманину.
Со всѣмъ тѣмъ тяга къ цивилизаціи у родителей Ганди, повидимому, была и въ самомъ дѣлѣ. По крайней мѣрѣ, когда мальчику минуло восемнадцать лѣтъ, его отправили въ университетъ въ Англію.
Молодой студентъ, оставившій на родинѣ жену и сына, пробылъ въ Лондонѣ три года. Ганди старался походить на европейца, заботливо одѣвался по послѣдней модѣ, носилъ цилиндръ и каждое утро причесывался передъ зеркаломъ, что въ Индіи считается дѣломъ непозволительнымъ и грѣховнымъ. О вліяніи, оказанномъ на него англійской культурой, онъ говоритъ довольно кратко. Ганди не любитъ англичанъ: это чувствуется (правда, только чувствуется{5}) въ его писаніяхъ. Быть можетъ, поэтому онъ неохотно говоритъ о вліяніи, оказанномъ на него англійской цивилизаціей. Впрочемъ, въ числѣ книгъ, сыгравшихъ большую роль въ умственномъ развитіи Ганди, онъ называетъ сочиненія Рескина. Очень большое впечатлѣніе, по его словамъ, на него произвели Священное Писаніе — и Толстой.
Ганди окончилъ курсъ юридическаго факультета, сталъ адвокатомъ и вернулся къ себѣ на родину, гдѣ занялся практикой, преимущественно, по гражданскимъ дѣламъ. Впослѣдствіи — много позднѣе — онъ отрекся навсегда отъ адвокатуры и назвалъ ее грязнымъ, безнравственнымъ дѣломъ. Но въ молодые годы Ганди занимался адвокатурой съ увлеченіемъ. Мнѣ приходилось слышать, что онъ былъ превосходнымъ адвокатомъ-цивилистомъ. Во всякомъ случаѣ, онъ имѣлъ немалый успѣхъ, и въ пору расцвѣта своей адвокатской дѣятельности зарабатывалъ практикой отъ пяти до шести тысячъ фунтовъ стерлинговъ въ годъ, — такой заработокъ въ Парижѣ, въ Берлинѣ, въ Петербургѣ имѣли въ то время только очень выдающіеся или очень ловкіе адвокаты.
Быть можетъ, успѣхъ Ганди покажется еще болѣе удивительнымъ, если принять во вниманіе, что онъ примѣнялъ нѣсколько своеобразные пріемы, кажется, не слишкомъ распространенные въ адвокатской средѣ. Такъ, напримѣръ, когда кліентъ ссылался на какой- нибудь законъ или рѣшеніе суда, которые не были извѣстны Ганди, будущій махатма откровенно заявлялъ, что онъ этого закона не знаетъ и постарается навести справку. Очень часто онъ сообщалъ кліентамъ о пробѣлахъ своего юридическаго образованія вообще и совѣтовалъ обратиться къ какому-нибудь болѣе опытному адвокату. «У меня было правиломъ», — говоритъ Ганди{6}, — «не скрывать своего невѣжества отъ кліентовъ». Онъ добавляетъ, что это правило производило на кліентовъ весьма благопріятное впечатлѣніе. Не смѣю сомнѣваться въ свидѣтельствѣ махатмы. Однако, я не рѣшился бы посовѣтовать молодымъ помощникамъ присяжнаго повѣреннаго слѣдовать примѣру Ганди. Кліенты бываютъ разные, и возможно, что психологія ихъ въ Индіи рѣзко отличается, напримѣръ, отъ той, какая была въ Россіи. Но боюсь, что въ Петербургѣ или въ Парижѣ адвокатъ, смиренно и правдиво заявляющій кліентамъ о своемъ юридическомъ невѣжествѣ, не могъ бы съ полной увѣренностью разсчитывать на очень блестящую карьеру.
