Свято место / Политика и экономика / В России
Свято место
/ Политика и экономика / В России
Седьмого мая в полдень Владимир Путин приступил к обязанностям президента страны в третий раз. Он произнес президентскую присягу, состоящую из 33 слов, стоя у подножия трона российских императоров, скрытого от взоров присутствующих легким экраном цвета национального триколора. Элита страны, собравшаяся в этот день в Большом Кремлевском дворце, приветствовала Путина бурными овациями. А оппозиция — митингами, протестными акциями и жесткими столкновениями с ОМОНом.
Кабинет парторга / Политика и экономика / В России
Кабинет парторга
/ Политика и экономика / В России
Впервые в истории новой России у Кремля появится эффективный антикризисный громоотвод — партийное правительство Дмитрия Медведева
«Долгосрочные инвестиции в производство говядины пока не дали ожидаемых результатов...» Речь нового премьера знаменует в числе прочего прощание с высоким президентским стилем. Амбициозные стратегические цели из выступлений Дмитрия Медведева, конечно, никуда не денутся. Но задавать высоту планки будет уже не он: правительство согласно Конституции инструмент президентской власти.
Впрочем, правительство Медведева имеет все шансы избежать обидного эпитета «техническое». Если новый премьер официально вступит в «Единую Россию» и возглавит ее, то смело можно назвать историческим уже сам этот факт. Впервые за последние полвека кабинетом министров будет руководить не просто лидер правящей партии, но человек, в кармане которого лежит партбилет.
Этот факт вряд ли облегчит жизнь Дмитрию Медведеву: отвечать одновременно за говядину и за теряющую популярность «ЕР» — ноша не из легких. Зато даст широкий простор для маневра Владимиру Путину. У Кремля появляется эффективный антикризисный громоотвод, страхующий риски — как экономические, так и политические.
Времена и нравы
То, что новый кабинет не будет правительством «национального согласия», стало очевидно задолго до утверждения Дмитрия Медведева на посту премьера. И даже задолго до выборов. Пленарное заседание Госдумы, наделившее полномочиями нового премьера, говоря биржевым сленгом, лишь зафиксировало позицию. Но триумфом это не назовешь. Четыре года назад за кандидатуру Путина, предложенную самим Дмитрием Медведевым, за проголосовало почти на 100 депутатов больше: 392 против 299. И почти в три раза меньше против: 56 и 144. Но, пожалуй, еще более важно, какие изменения претерпела атмосфера в парламенте. А стало быть, и атмосфера в стране. Ведь как ни ругают народных избранников за то, как далеки они от народа, Дума — все равно какой-никакой, а срез общества.
Итак, 8 мая 2008 года. Все тихо, по-семейному. Даже Геннадий Зюганов, объявивший, что фракция будет голосовать против кандидатуры Путина, насупил брови лишь под конец выступления. Вначале же были комплименты: «Да, вам удалось укрепить единство страны, да, удалось призвать к порядку местных царьков и подавить мятеж на Кавказе. Да, мир стал прислушиваться к нам...» А «Справедливая Россия» вообще категорически за. Фимиам, воскуренный Николаем Левичевым, едва не закоптил потолок зала заседаний: «Мы голосуем с надеждой на то, что если он как президент сумел поднять страну с колен, то как председатель правительства сумеет обратить его силу и мощь на пользу наших сограждан...»
К новому премьеру «эсер» куда как более суров: «В феврале 2008 года вы, Дмитрий Анатольевич, объявили о плане четырех «и»: институты, инфраструктура, инновации, инвестиции. Однако в течение следующих четырех лет они так и не стали основой экономического развития страны. Зато в полной мере проявило себя пятое «и» — имитация».
О коммунистах и говорить нечего — ни слова доброго, ни голоса в поддержку. В отличие, кстати, от «справедливороссов», среди которых нашлись-таки четыре ренегата. Но за отступничество им придется поплатиться исключением из партрядов.
В общем, нравы радикальным образом ожесточились. И дело не в персоналиях, не в том, что тогда на правительство шел Путин, а теперь — Медведев. В обоих случаях оценивалась работа одной и той же команды управленцев, как бы ее ни называли — питерской, путинской или тандемом. И не в том, что в последнее четырехлетие эта команда сработала хуже, чем в предпоследнее. Основные экономические показатели сегодня как минимум не хуже, чем в 2008-м, а некоторые — например, пенсии, жалованье военных, темпы инфляции — лучше в разы! Что же касается политической сферы, то вообще сплошной прогресс: возвращение губернаторских выборов, фактическая ликвидация количественного барьера при регистрации партий, сокращение препон для претендентов на высший государственный пост... Обмен аргументами между властью и оппозицией сейчас вообще сильно напоминает знаменитый диалог из «Ширли-мырли»: «У вас это называется «кое-что»?! По-моему, вы слишком много кушать. В смысле — зажрались!» И со многими — да что там, почти со всеми — доводами власти действительно не поспоришь. Прав первый заместитель руководителя фракции «ЕР» Вячеслав Тимченко, объяснивший упрямство оппозиции «чисто политическими» причинами: нынешней политике «нет сколько-нибудь разумной альтернативы».
Но тут-то и зарыта собака. Именно отсутствие альтернативы является ахиллесовой пятой нынешней политической модели. Власти могут парировать любую критическую стрелу, кроме одной: они ничего не могут возразить оппонентам на то, что те сделали бы отчизну еще краше, свободнее и богаче. Это можно опровергнуть только опытным путем, а опыта работы оппозиции во власти у нас практически нет. И чем дольше вопрос остается без ответа, тем глубже пропасть между теми, кто с властью, и теми, кто против нее.
Идеологические разногласия тут ни при чем. Ведь идеологию самой власти определить совершенно невозможно. Когда-то это казалось преимуществом. Мол, никакой идейный враг не попрет против принципа «за все хорошее, против всего плохого». А сейчас удары сыплются со всех сторон. Левые атакуют власть за то, что она слишком правая. Правые — за то, что слишком левая. И при этом все меньше нападают друг на друга.
Ведь делить им сегодня, по сути, нечего. Делить в политике можно только власть, а с точки зрения этого трофея все политические силы страны за исключением «ЕР» — и коммунисты, и либералы, и «системщики», и «подпольщики» — товарищи по несчастью. Принцип стар как мир: враг моего врага — мой друг. Или, по крайней мере, временный союзник.
Четыре года назад запроса на альтернативу в обществе не было, и это главное, что отличает 8 мая 2008-го от 8 мая 2012-го. Но ощущение, что запрос назревает, появилось уже тогда. Точнее всех это выразил Николай Левичев: «Развитие общества опережает изменения в институтах власти». Увы, за четыре года разрыв не только не преодолен, но и пугающее вырос. Да, институты сделали в последние несколько месяцев серьезный рывок вперед. Однако настроения «рассерженных горожан» убежали еще дальше. И, как показывают майские события — «марш миллионов» и «народные гулянья», — надежды на послевыборную передышку в этой гонке развеялись как дым.
Жертвы режима
Можно посочувствовать Дмитрию Медведеву, которому теперь предстоит воевать сразу на два фронта. Как лидеру партии власти — выслушивать претензии по поводу несовершенства политсистемы. Как руководителю правительства — по поводу сгнивших труб, скверных дорог и высоких цен на ту же говядину. И выдвинутая им идея «открытого правительства» не только не парирует, а, пожалуй, даже увеличивает риски. Можно охотно поверить премьеру, заверившему, что это «не какой-то грамотный пиар-ход или затея для популяризации тех или иных персонажей». Пиар-эффекта пока и впрямь никакого. О степени близости нового проекта к народу говорит выступление одного из «комиссаров модернизации» на апрельском заседании рабочей группы: «Три принципа, на которых строится «открытое правительство», — это open data, open information и open dialog... Мы собираем «фидбэки», мы собираем «лайки»... Задали людям вопрос, хотели бы они принять участие в работе «открытого правительства» как эксперты в качестве краудсорсеров...»
