Андрей Фурсов: ветра дуют очень тревожные
— Андрей Ильич, чьи интересы выражает избранный президент США Дональд Трамп? До инаугурации остался практически месяц, до голосования выборщиков — считанные дни, а для большинства этот «эксцентричный миллиардер», вскарабкавшийся на самую вершину мира, так и остается темной лошадкой.
— Есть несколько линий. Их можно проследить по статистике голосования в Соединенных Штатах. Согласно статистическим данным, за Дональда Трампа (первый президент США, который никогда не состоял на госслужбе, не занимался профессионально политикой — прим. ред.) проголосовало преимущественно белое население в возрасте за 40 лет. Цветное население, естественно, проголосовало за Хиллари Клинтон, меньшинства — как национальные, так и сексуальные — тоже голосовали за Клинтон, но к статистике выборов я вернусь чуть позже, а пока констатируем: несмотря ни на что, победил Трамп.
В Америке очень специфическая и очень недемократическая система голосования: голосует не народ — голосуют выборщики.19 декабря, как известно, они в количестве 538 человек соберутся для того, чтобы окончательно проголосовать за будущего хозяина Белого дома. Но ошибается тот, кто считает их голос решающим, поскольку за выборщиками тоже стоят определенные могущественные силы, и судьба президентства США, судьба премьер-министерства Англии и Франции решается не народом, а плутократиями. Внутри этих плутократий тоже существует множество групп, которые иногда ищут компромисса между собой, а иногда даже не затрудняют себя таким поиском и ведут открытую войну. В этом контексте ситуация, конечно же, поразительная: у Клинтон (официально) денег было в пять раз больше, за ней стояла вся банкстерская рать — и она проиграла! Это означает, что поддержка у Трампа была очень и очень мощной, и «трампы» Трампа (trump по-английски — «козырь» — прим. ред.) оказались круче, а сам он стал джокером в колоде кого-то очень серьезного.
В принципе, вся схема победы Дональда Трампа, как мы ее сейчас можем представить, очень напоминает Brexit. Накануне летнего референдума о выходе Соединенного королевства из Евросюза все тоже кричали, что это невозможно, что соцопросы свидетельствуют в пользу сторонников единой Европы, а закончилось все тем, что большинство проголосовало за выход Британии из ЕС. Та же самая модель — с Трампом. И это наводит на размышления о том, что мы имеем дело не со случайностью, а с довольно хитрой стратегией, в которой противника вначале приучают к удару слева, а потом неожиданно бьют справа и побеждают! Правда, побеждают не нокаутом, а по очкам, и то с небольшим преимуществом. Тем не менее итог один — победа.
В рамках той стратегии, о которой я говорю, вырисовывается достаточно изящная четырехходовка: Крым — миграционный кризис в Европе — Brexit — и наконец теперь — победа Трампа. Понятно, что это работает на определенную часть мировой верхушки, которая не хочет финансовой глобализации, не хочет, чтобы США съели Западную Европу. И в самой Америке есть определенная часть правящего слоя, которая стремится не к изоляционизму как таковому (для державы, которая числит себя в мировых лидерах, это невозможно), а к передышке: Соединенные Штаты перенапряглись, и им, как воздух, нужна передышка.
Эта передышка — для определенной части мировой верхушки и американской верхушки, которая входит в эту часть, о которой мы говорим. Интересы данного сектора мировой элиты и интересы белого среднего слоя, над которым вот-вот должны сомкнуться волны глобального финансового прогресса, в этой точке совпали, и результатом стала победа Трампа.
— Но это работают Ротшильды, насколько я понимаю? Почему им выгоден Трамп?
— Вообще, мировая система управления намного сложнее, чем комбинация «Ротшильды — Рокфеллеры». Дело в том, что сами Ротшильды уже в XIX веке были всего лишь топ-менеджерами очень большого кластера, куда входили Рэдинги, Сэмюэли, Флеминги, отчасти Бэринги, (всего около 40–50 семей). То, что после длительного молчания у нас стали писать о Ротшильдах и Рокфеллерах — это хорошо, но есть и обратная сторона этой медали: упоминание исключительно двух семей, чьи имена давно уже стали нарицательными, затеняет реальную структуру мирового правящего класса. К примеру, у нас ничего не пишут о братьях Кохах в Америке, которые поддерживают правых (миллиардеры Чарльз и Дэвид Кох, считаются противниками Барака Обамы и курса, который он олицетворяет — прим. ред.). У нас только ленивый не пишет о Бильдербергском клубе, еще радостно добавляя, что это и есть мировое правительство, а вот о клубах «Круг» (Cercle) и «Век» (Siècle) ничего не пишут, хотя это очень важные структуры.
Что касается Ротшильдов… Действительно, кластер интересов, который они представляют, не заинтересован в том, чтобы американские банки и корпорации съели Западную Европу и проделали с ней то же, что Западная Европа в 1990-е годы проделала с Восточной Европой, и в этом с ними солидарны и Виндзоры (неслучайно британская королева выступила за выход Великобритании из Евросоюза), и многие европейские аристократии, особенно гвельфские семьи (гвельфы, в отличие от гибеллинов, всегда ориентировались на Папу Римского — прим. ред.) из Южной Германии и Северной Италии, Ватикан. То есть целый мощный кластер интересов не хочет этого съедения Западной Европы. Им гораздо лучше, чтобы Америка занялась своими делами. В итоге здесь возникает такой, по крайней мере тактический, союз между определенной частью американского истеблишмента и частью западноевропейских элит.
— А не случится ли так, что Трамп, пройдя через инаугурацию, станет для западного мира еще более популярным консервативным лидером, нежели Путин? До сих пор именно российский президент исполнял на мировой арене роль классического «белого мужчины христианской цивилизации» и активно использовал ностальгию, накопившуюся у европейцев по этому образу. Однако теперь Путину и Трампу придется играть на одной поляне. Не уйдет ли Путин в тень, ведь позиции главы Белого дома в Вашингтоне предоставляют гораздо больший спектр возможностей, чем позиции главы Кремля.
— Я думаю, что этого не будет, поскольку в России власть носит персонализованный характер. В нашей стране первое лицо, особенно популярное первое лицо, весит почти столько же, сколько весь истеблишмент вместе взятый. А в США дело даже не в двухпартийной системе, там много разных групп интересов. И нужно помнить при этом, что значительная часть выборщиков и больше половины избирателей (больше на 1–2 миллиона голосов, как свидетельствуют последние данные) проголосовали за Хиллари Клинтон и за демократов. Поэтому там будет, скорее всего, равновесие или же стремление его достигнуть. Другое дело, что такое равновесие чревато острыми конфликтами на расовой и классовой основе, которые при исключительно неблагоприятном течении могут поставить под вопрос целостность США.
Не думаю, что Трампу удастся сделать многое из того, о чем он говорил. Например, обращает на себя внимание, что он был не очень веселым во время своего триумфа в ночь на 9 ноября, когда объявляли его победу благодаря перевесу в голосах выборщиков. Кто-то объясняет это тем, что он сам не ожидал такого исхода, хотя к моменту, когда на фасаде Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке высветились «очки» кандидатов, все уже было понятно. Можно, конечно, допустить, что мистер Дональд настолько устал, что у него не было эмоций. Но я-то думаю о другом: мне эта ситуация напоминает 1968 год, когда Ричард Никсон стал президентом США. Дело в том, что Никсона очень не любили Рокфеллеры, но они понимали, что могут поставить только на него, а ему нужна была их помощь, и поэтому Никсона обставили таким количеством требований и условий, что он был не очень рад, когда выиграл свое первое президентство (1968–1972). Думаю, что особенно в самые последние дни гонки, когда стало понятно, что Трамп побеждает, ему тоже должны были выставить требования, момент очень подходящий. А победу Трампа можно было предвидеть, несмотря на негативные для него прогнозы со стороны The New York Times и других не слишком расположенных к миллиардеру влиятельных изданий. Для меня, например, очень важными сигналами были два обстоятельства: это фэбээровский вброс об электронной переписке Клинтон (потому что такие вещи просто так не делаются) и статья американского экономиста Джеффри Сакса в «Бостон Глоб» о том, что, если будет продолжена политика Барака Обамы (то есть если на выборах победит Клинтон), то с Америкой через 4–5 лет может произойти то же, что с Советским Союзом в 1991 году.
— То есть США надорвутся на «интернациональной помощи», как надорвался некогда СССР.
— С тем лишь уточнением, что СССР разрушили не гонка вооружений и не экономические проблемы. РФ экономически несопоставимо слабее СССР, но ведь существует уже четверть века. Но это отдельная тема. Думаю, те силы, которые поддерживали Трампа и особенно те, которые в определенный момент поняли, что он может победить, должны были продиктовать ему свои условия. Не забудем, что Трамп, по сути, сделал заявку на революционные изменения американской политической системы. Другое дело, что эти изменения, безусловно, назрели, потому что Америка живет в XXI веке. А это значит, что закончилась целая эпоха, даже уже две эпохи: первая — с 1945-го по 1991-й, а сейчас завершается вторая эпоха, которая началась в 1991 году. Тогда США действительно делали все, что хотели: они ограбили бывший соцлагерь и отложили масштабный кризис, к которому американцы очень сильно приблизились в конце 80-х годов. Рейган со своей рейгономикой загнал Америку в кризисное состояние, и даже разрушение Советского Союза оказалось лишь временным спасением. Затем последовал экономический кризис 2008 года. Хотя некоторые экономисты говорят, что это была первая волна и скоро наступит вторая, на самом деле продолжается одна и та же волна. Наступило лишь временное улучшение, и теперь Америке снова нужно готовиться к кризису. И одна из главных проблем США в этом контексте — им нужно сокращать потребление. Но сокращать потребление можно только за счет нижней половины социальной пирамиды. Никто не будет сокращать потребление в верхней части, конкретнее — от середины вверх. Нижняя часть пирамиды — это главным образом небелое население. И вот здесь-то как раз Трамп может оказаться тем человеком, который станет решать эту непростую и очень опасную проблему.
