Видишь ли, воин рассматривает себя как уже мертвого,
поэтому ему нечего терять.
Карлос Кастанеда
Известие о смерти Кастанеды появилось только 18 июня.
27 апреля в своем доме в Вествуде, Калифорния, от рака печени умер Карлос Кастанеда. Считается, что ему было 72 года. Никакого погребального ритуала не проводилось, его кремированные останки были увезены в Мексику. Главным в книгах Карлоса Кастанеды, конечно, является не антропологический материал, не его «энергетическая модель вселенной» и не его рецепты употребления растительных психоделиков. Многие из описанных им мистических техник существуют и в других традициях. Главное – это удивительной красоты и силы экзистенциальная поэзия, всплески которой разбросаны по всем его книгам, – а первые четыре из них можно смело назвать великими (я назвал бы такими почти все). Из этого и складывается учение дона Хуана – психоделический стоицизм или шаманский экзистенциализм, кому как нравится, и мне совершенно неважно, кто стоит за этим учением на самом деле – мексиканский шаман дон Хуан Матус или американский антрополог дон Карлос Кастанеда.
Мало кто из писателей вызывал такой восторг и такое раздражение. Этот восторг понятен – многое из нас помнят, каково было читать самиздатовскую ксерокопию Кастанеды в Москве, увешанной портретами черных магов из Политбюро, или закупать оптовые партии декоративного кактуса Lophophora Williamsi у ошалевших кактусоводов с Птичьего рынка – под подозрительным и растерянным взором патрульного милиционера. Понятно и раздражение – мир полон закомплексованных неудачников, которые подходят к его книгам со своей меркой. Этой меркой являются они сами, поэтому о Кастанеде всегда будут спорить. Но я сомневаюсь, что кто-нибудь станет спорить об этих спорщиках.
Кастанеда – величайший поэт и мистик XX века. Миллионы людей обязаны ему мгновениями прозрений и счастья, и если даже потом выяснилось, что эти прозрения не ведут никуда, то в этом не его вина. Он сам написал в своей лучшей книге «Tales of Power» («Сказки силы»):
«В этом проблема слов. Они заставляют нас испытывать озарение, но, когда мы поворачиваемся лицом к миру, они всегда подводят, и кончается тем, что мы стоим перед миром такими же, как и раньше, без всякого озарения».
Да и потом: что и куда ведет человека в жизни? Как говорил Кастанеда, в этом мире – множество дорог, и все они ведут в никуда. Но среди этих дорог есть «дороги с сердцем», и он, несомненно, шел по одной из них.
Он писал, что у человека знания есть четыре врага – страх, сила, ясность и старость. Последний враг – самый жестокий. Желание уступить может «пересилить всю его ясность, всю его силу, все его знание. Но если человек преодолевает свою усталость и проживет свою судьбу полностью – тогда его можно назвать человеком знания. Если хоть на одно краткое мгновение он отобьется от своего последнего врага! Этого мгновения ясности, силы и знания достаточно». Я верю, что в жизни Кастанеды такое мгновение было. Он назвал это «having to believe».
На самом ли деле Кастанеда мертв? С шестидесятых годов он уже умирал несколько раз. Несколько раз воскресал. Несколько раз возносился. И вообще, Кастанеда ли Кастанеда? У меня, если честно, есть сильное подозрение, что он опять роскошно дурит нам головы, а через год-два вынырнет из Мексики, объявив миру, что вынужден был «разорвать сконцентрированные на нем потоки чужих мыслей, чтобы провести полный пересмотр личного списка перед входом в третье внимание». Будет вполне в его духе. Он может и не вынырнуть из Мексики, если действительно решал пойти в это самое третье внимание прямо в ботинках и шляпе, как дон Хуан. Я думаю, что здесь лучше всего воспользоваться одной из его поэтичных методик и отложить суждение. Но если он все-таки умер – что тогда?
В журнале «Нью-Йоркер» недавно была напечатана очень смешная карикатура – чьи-то похороны, мрачное лицо в роговых очках, глядящее из гроба, группа скорбящих и очень похожий на покойного господин, произносящий надгробное слово: «Смерть business person особенно печальна». Еще бы. Надо думать. Но смерть поэта, воина и мага – это не трагедия. Это просто его последняя шутка. Ему нечего терять – и он не теряет ничего. Теряем мы.
