Асад выходит из самолета стройный, подтянутый, с выправкой кадрового военного и внимательно оглядывает встречающих. Их немного — Брежнев, Устинов, Громыко и в стороне, на подхвате, группа сотрудников Отдела стран Ближнего Востока МИДа. Вожди пожимают друг другу руки, обнимаются, целуются почти взасос, а потом Генсек и президент садятся в машину и кавалькада мчится назад в Москву.
По дороге у них состоялся обстоятельный разговор. Леонид Ильич то ли подзабыл, кто с ним едет, и решил, что это наш человек, то ли посчитал, что раз Асад учился когда-то в Советском Союзе в летном училище, то он почти наш, и потому начал сетовать на свою горькую жизнь:
— Вот ездят тут всякие, а мне встречать и провожать по два раза в день. Говорят, социализм строят, а у самих денег нет. Все оружие им подавай, а сделать ничего не могут, и все у меня просят.
Мудрый сириец внимательно посмотрел на Брежнева и ответил:
— В этом и есть логика национально-освободительной борьбы против империализма.
На следующий день в 11 часов в кабинете Генсека в Кремле состоялись переговоры с Асадом в узком составе. В этом кабинете сирийский президент впервые и потому с интересом его рассматривал, удивляясь скромности обстановки, столь несозвучной ближневосточным представлениям о власти. Ему показали зал заседаний Политбюро, который находился рядом, и он стал расспрашивать, кто где сидит, видимо, таким путем вычисляя, каким реальным влиянием пользуются его члены.
А на самих переговорах, в отличие от прошлых встреч, Асад не стал вдаваться в ближневосточную эпопею «от Адама до Бегина», и был весьма конкретен. «Израиль ведет дело к войне, — говорил он, — и его требование о выводе сирийских ракетных комплексов из Ливана только предлог. Сирия не хочет этой войны, но не намерена подчиняться израильским требованиям. И если израильтяне нападут, они получат ее в полном объеме».
Он просил поддержать Сирию политически и поставками современного оружия — ракет, самолетов, танков. К такой постановке вопроса в Москве были готовы и оружия в общей сложности на один миллиард рублей дать обещали, в том числе ускорить поставки самолетов, вертолетов, зенитных ракет, авиационных ракет «воздух — воздух», а также 500 танков и БТР.[16]
Но главным, конечно же, был вопрос о создании советских военных баз в Сирии. Здесь президент тоже не сказал ничего нового и повторил условия, которые были уже известны из контактов по военной линии.
Леонид Ильич в тот день был явно не в духе и подготовленную ему памятку читал запинаясь, медленно, по слогам, и оттого, по-видимому, еще больше раздражаясь. Дойдя до странички, где говорилось о нашей готовности дать согласие на размещение ПМТО в Тартусе, он запнулся, отбросил памятку и стал ворчать:
— П-М-Т-О, чушь какая-то… Ты-то хоть понимаешь, что переводишь? — обратился он вдруг к переводчику. Тот смешался и ошалело смотрел то на рассерженного Генсека, то на непроницаемо спокойного Громыко, не зная, что ему делать.
— Это пункт материально-технического обеспечения, военная база, иными словами, — пролепетал он, наконец, почти шепотом.
— Громче, — хриплым голосом приказал Брежнев. Он к тому же теперь плохо слышал. Напуганный переводчик прокричал ему эту фразу, но Генсек не успокоился:
— Иными словами, иными словами… А почему не сказать нормальным человеческим языком, что согласны создать у вас в стране нашу военную базу, а то ШМТО, ПМТО всякие…
— Леонид Ильич, — ворвался, наконец, в этот монолог Громыко. — Мы же условились не говорить публично, что будем создавать в Сирии наши военные базы, чтобы не провоцировать американцев создавать свои базы на Ближнем Востоке. Поэтому и ввели этот термин ПМТО.
— Не знаю, не знаю, где вы там и с кем уславливаетесь, — продолжал ворчать Генсек. Только почему вы эту лапшу не американцам, а мне на уши вешаете…
Переводчик, разумеется, не переводил эту дискуссию, но Асад, который хорошо понимал по-русски, слушал ее с явным интересом.
Несколько успокоясь, Брежнев дочитал злосчастную памятку про этот ПМТО, который он упорно называл базой, и подтвердил, что для ее прикрытия Советский Союз готов разместить в Сирии зенитный ракетный полк с двумя тысячами советских военнослужащих. А на втором этапе, начиная с 1983 года, там будут дополнительно размещены еще два авиаполка, а общая численность советских военнослужащих в Сирии будет доведена до 6 тысяч человек.
Асад выслушал это с явным удовольствием, но пустился в долгие рассуждения, что Сирия должна иметь возможность контролировать размещение и использование этих баз. В итоге условились, что в скором времени Сирию вновь посетит адмирал Смирнов для более предметного разговора по всем затронутым вопросам.
После этого Брежнев продолжил чтение памятки, где говорилось, что надо мирным путем урегулировать ливанский кризис. Для этого Сирия могла бы выступить с важной политической инициативой, заявив, что выведет свои зенитно-ракетные комплексы из Ливана, если Израиль прекратит все агрессивные акции против этой страны с суши, с воздуха и с моря. Израилю будет трудно отвергнуть это предложение. Если он решится на это, то окажется в международной изоляции, разоблачив себя перед всем миром как агрессор.
Тут Асад насторожился и спросил:
— Имеется ли в виду, что израильские самолеты не будут совершать даже разведывательные полеты над территорией Ливана?
Брежнев посмотрел на Громыко и тот сказал «да».
— Да, — повторил Генсек.
— В этом случае, — торжественно заявил сирийский президент, — мы полностью поддерживаем Ваше предложение.
Ближневосточники перевели дух. Вписывая этот пассаж в памятку к беседе с Асадом, они полагали, что действуют наверняка — сирийцы согласятся. Из посольства в Дамаске поступила шифровка, что перед отлетом в Москву Асад встретился с американским послом Хабибом и сказал ему доверительно: «Вопрос о ракетах может быть решен, если Израиль прекратит агрессивные акции против Ливана».
После беседы, которая продолжалась около двух часов, перешли в соседнюю Ореховую комнату, где был накрыт стол для ланча. Там уже о Ливане и кознях империализма не вспоминали. Леонид Ильич совсем оправился от чтения скучных памяток и теперь расспрашивал гостя, какая погода стоит в Сирии, идут ли дожди и как в стране готовятся к посевной кампании. Это был дежурный набор тем и Асад, зная кремлевские обычаи, подробно отвечал и даже пытался шутить.
А в три часа дня сирийский президент улетел домой «довольный, как никогда», записал я в своем дневнике. Все, что хотел, он получил, ничем не связав себе руки.
Брежнев тоже был доволен: его миссия миротворца, которую он так любил осуществлять в мечтах, теперь вроде бы состоялась. Гость высоко отзывался о мудрой политике Советского Союза и никаких проблем, как это было со своенравным Каддафи, здесь не возникало.
На заседании Политбюро Брежнев сам доложил об итогах визита Асада в Советский Союз. Для этого в МИДе по строгому указанию его помощников был подготовлен текст размером «не более одной страницы». Его и зачитал Генеральный секретарь:
«Срочно приехать в Москву с закрытым визитом Асада могли, конечно, заставить только очень важные обстоятельства. Положение у него действительно нелегкое. Агрессивные акции Израиля подвели события к грани новой войны…
Наша оценка положения в общем совпадает с сирийской. Вероятность израильского нападения на сирийские войска в Ливане большая, а как дальше пойдет дело, видимо, никто не скажет.
Мы дали Асаду единственно правильный в этих условиях совет: продолжая давать твердый отпор агрессивным действиям Израиля, проявить в то же время тактическую гибкость и заявить о готовности вывести ракеты на свою территорию. Но не в качестве одностороннего шага — это выглядело бы как принятие американо-израильского ультиматума, — а только при условии, что Израиль даст обязательство прекратить свой разбой в Ливане.
Президент Асад согласился с этим предложением. Уже из Дамаска он сообщил, что на днях выступит с публичным заявлением на этот счет. Думаю, что это тот самый путь, который позволит всем с достоинством выйти из тупика и избежать новой вспышки военных действий на Ближнем Востоке.
Асад остался доволен и тем, как мы подкрепили его в военном плане. Наше согласие на создание в Сирии опорного пункта для советских военных кораблей и размещения там нашего зенитно-ракетного полка наполняет Договор о дружбе с Сирией конкретным содержанием. Само по себе нахождение в Сирии советской ракетной части должно будет отрезвляюще действовать на горячие головы в Тель-Авиве и Вашингтоне».
