«Народники» отнеслись к Движению серьезно: они писали программные документы, участвовали в «Русских маршах», выпускали видеоролики против нелегальных эмигрантов и в защиту этнических русских. На «Народ» Алексей возлагал большие надежды, рассчитывая, что Движение станет той полностью отвечающей его взглядам платформой, с помощью которой он начнет играть уже самостоятельную политическую роль. Однако оно, несмотря на все усилия, не состоялось. В начале 2007 года общество, как и семья Навального, не хотело даже слышать про национал-демократию; по большому счету, тогда оно не делало никакого различия между нею и шовинизмом или даже фашизмом. Последовавшая эволюция взглядов стала особенно заметна к следующему выборному циклу 2011-го, когда все российские политические силы принялись растаскивать национальную идею по своим предвыборным кампаниям. Впрочем, и сами националисты оказались не готовы к созданию широкой коалиции, на что рассчитывал Алексей.
Тем не менее главной цели участники «Народа» добились: они не собирались создавать политическую партию, их первой задачей было вывести проблему из того темного угла, куда ее определили современники. Сама дискуссия, которую им удалось начать на табуированную тему, показала, что убеждения и честная аргументация важнее формальной организации.
Из беседы с Алексеем Навальным:
«…Я уверен, что партийный способ существования оппозиции себя изжил. Создавать партию ленинского типа, рязанское отделение, тульское отделение, – все это чудовищно дорого и неэффективно. Кроме того, весь смысл сегодняшнего существования партий в России в их традиционном виде только в том, чтобы зарегистрироваться в Минюсте, получить бумажку от Суркова, а потом участвовать в выборах на условиях: захотят – допустят, не захотят – не допустят. Это не является настоящей политикой и это не является настоящей оппозицией.
Настоящая политика – это говорить то, что ты действительно думаешь, заниматься общественной и политической деятельностью, не спрашивая ни у кого разрешения. Я реализую те проекты, которые направлены на некоторое общественное благо, и мне наплевать, что о них думают Сурков, Костин[20] и Путин. Кто больший политик – Чирикова[21] или все эти экологи из „Яблока“, которые неизвестно где существуют? Да они никто!
А Чирикова – политик, который сумел навязать свою повестку дня.
Я не склонен переоценивать количество своих сторонников, но они у меня есть, в отличие от некоторых людей, которые зарегистрировались в Минюсте и всем рассказывают, что они политики, потому что у них есть бумажка, их зовут на ТВ-Центр и в программу Соловьева. Меня по телевизору не показывают, и я действую так, словно никакого телевизора не существует. Политик – это человек, который совершает те действия, которые считает правильными, а не то, что ему написано и очерчено кем-то еще…»
Но тогда он все еще верил в «Яблоко» и надеялся, что сможет оживить его новой национал-демократической идеей. В партии же надеялись, что он образумится и вернется в ее идеологическое лоно. Ему не только грозили исключением за ересь, но и искушали: «Алексей, потерпи, – говорил Григорий Явлинский, – мы сделаем тебя мэром Москвы».
Однако чем дальше, тем яснее становилось, что партия должна сделать выбор: стать «Яблоком» имени Навального (или «фашиста Навального») или объявить его персоной нон грата. Коллеги по партии, правда, говорят, что Алексей не метил на место отца русской социал-демократии, он всего лишь хотел, чтобы тот ушел; они говорят, что, как и многие, он всего лишь хотел перемен, но, в отличие от многих, не стеснялся об этом говорить. Постепенно ему стало понятно, что меняться партия не будет, что Григорий Алексеевич не выпустит вожжи управления этой стремительно превращающейся в тыкву каретой, и Алексей перестал стеснять себя в выражениях: критика Явлинского все больше принимала форму насмешек, и казалось, что он сознательно приближает свое исключение.
Наверное, так оно и было. В конце концов, под самый занавес года, когда завершилась избирательная кампания, которую партия закончила с первым в своей истории по-настоящему маргинальным результатом, для Навального началась новая жизнь.
NAVALNY.LIVEJOURNAL.COM:
Григорий Алексеевич в своём репертуаре:
«В числе союзников, вместе с которыми „Яблоко" может выдвинуть единого кандидата, он перечислил экологические партии, в том числе партию „зеленых", правозащитные движения, союз солдатских матерей, общественные организации, защищающие права женщин, и молодежные движения».
То есть в числе наших союзников есть только наши фракции. Все пять штук.
– зелёная;
– молодёжная;
– гендерная;
– правозащитная;
– солдатско-материнская.
Вместе с ними мы и выдвинем единого и неделимого Григория Алексеевича Явлинского.
Из беседы с Алексеем Навальным:
«…Московское „Яблоко“ всегда немножко покусывало федеральное „Яблоко“, поэтому прекрасных отношений с Явлинским у меня никогда не было. Они были неплохими, но я всегда работал с Митрохиным, чьим заместителем по Москве стал к 2005-му году. А к 2007-му, когда я уже был членом федерального совета, стало понятно, что в партии полный кризис: идей, организационный, финансовый, по всем фронтам.
Объединение с СПС на выборах в Мосгордуму в 2005-м позволило пройти, но оно не получило никакого организационного продолжения. Стало понятно, что Явлинский, при всех его замечательных прошлых заслугах, является грандиозным тормозом. Без него не решается ни один вопрос, а он при этом ни один вопрос решать не хочет. И я стал критиковать, говорить, что нам необходима смена парадигмы развития. В том числе я говорил, что „Яблоку“ необходимо стать более консервативным и двигаться в сторону национально-демократической идеи. Я начал действовать в рамках движения „Народ“ и предлагал использовать те же идеи в „Яблоке“.
Это не было технологическим ходом, направленным на реанимацию партии за счет каких-то популистских идей. Мне было очевидно, что то, о чем говорят на „Русском марше“, если мы абстрагируемся от людей, которые кричат: „Зиг хайль!“, отражает реальную повестку, волнующую очень многих.
Я нормально общаюсь с Крыловым[22], Беловым, организаторами марша. В том, что они говорят, есть много здравого. С чем-то я не согласен, но под многим подпишусь и не вижу никаких противоречий в том, чтобы быть либералом и одновременно говорить о нелегальной эмиграции и этнической преступности. Для меня здесь нет никакой дилеммы, нет никакой трансформации моих взглядов. Я всегда так и считал. Но у нас исторически сложилось, что либералы и демократы формата 90-х годов все время боролись с красно-коричневыми. Для них националисты – это какие-то сумасшедшие советские патриоты. Они все еще борются с ними, с этими фантомами.
У нас, конечно, есть нацисты в том смысле, в каком это слово понимает общественность: группы людей, которые бегают и бьют по национальному признаку. Это реакция маргинальных слоев общества на реально существующие, но замалчиваемые проблемы. Когда в телевизоре говорят – давайте не будем называть национальность преступников, у нас дружба народов, единая нация, а в Чечне не выгоняли русских, – такие люди таким образом реагируют на эту ложь и лицемерие. Но большинство подобных групп, я в этом уверен, находятся под контролем спецслужб, и здесь ничего не изменилось со времен Зубатова[23] и Гапона[24]…»
Летом 2007 года в студии на окраине Москвы Навальный стоял на фоне зеленой тряпки с тапком в руке и рассказывал притчу, как надо поступать с заползшими в дом насекомыми. На столе перед ним лежал пистолет. Зеленая ткань за его спиной не была символом ислама, как можно заключить из предыдущего предложения, и он не записывал обращения из подполья. То была лишь дань телевизионной технологии: путем компьютерной обработки зеленый цвет в кадре удаляется, а за спину человеку «вклеивается» любая картинка – чеченские леса, Флоренция или декорация из «Звездного пути». Алексей снимался в агитационном клипе своего движения «Народ», в котором призывал легализовать короткоствольное огнестрельное оружие[25].
Это был один из серии роликов, которые он сделал тогда для раскрутки движения и пропаганды своих взглядов на национальный вопрос: еще о мигрантах и о положении русских за границей. После обработки изображения рядом с ним появился экран, на котором под слова: «Что делать, если таракан окажется слишком велик, а муха не в меру агрессивна?» – обнимались лесные братья во главе с Шамилем Басаевым. В следующую секунду в кадр врывалось нечто в черной парандже и с кинжалом, которое после выстрела Навального из пистолета издавало жалобные звуки и заваливалось на стол.
