В Литературном институте, как тогда говорили, идеологическом, со мной учились изведавшие плен Н. Войткевич, Б. Бедный, Ю. Пиляр, русскую литературу преподавал А. Н. Власенко. Коля Войткевич был до того отверженным, что все пять лет оставался старостой нашего курса. А Бориса Бедного покарали публикациями многих рассказов и повестей, а также постановкой фильма «Девчата» по его повести, который до сих пор иногда показывают. И Юра Пиляр не избежал репрессий в виде издания нескольких повестей и романов. И все они были членами Союза писателей.
Но вот имена гораздо более известные – упоминавшийся Степан Злобин и Ярослав Смеляков. Оба занимали важные должности в Московском отделении Союза писателей, первый – председатель секции прозы, второй – поэзии; оба получили высокие литературные премии – Сталинскую и Государственную, у обоих выходило много книг, в том числе собрания сочинений в 4 и 3 томах. А всего в справочнике «Отчизны верные сыны» (М. 2000) значится более двадцати писателей, которые были в плену. Что может этому противопоставить Гранин? Поискал бы, нашел бы хоть парочку фактов, а они, конечно, были, ибо перестраховщиков и долдонов не сеют, не жнут, они сами родятся. Поэтому ЦК и СНК вынуждены были принять постановление, чтобы утихомирить их. В нем говорилось: «Осудить практику огульного политического недоверия к бывшим советским военнослужащим, находившимся в плену или в окружении противника» (Цит. по «Правда», 19 мая 2005). Но ему лень искать факты, копаться, его и без этого власть осыпает наградами да премиями.
И нет конца старательному вздору: «Только спустя двадцать лет после войны, в 1965 году, отметили солдат медалью в честь Победы». А к тому времени, дескать, немало фронтовиков, тем более раненых, уже умерли, так и не дождавшись медали. Какое бездушие!.. Тут уж приходится заподозрить полный маразм… В 1965 году мы получили медаль не в честь Победы, а в честь ее двадцатилетия, это была памятная акция. Медаль же в честь Победы – «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» – была учреждена Указом Верховного Совета СССР сразу после окончания войны – 9 мая 1945 года. Ее получили около 15 миллионов человек. Очень многие – еще до мобилизации и вернулись домой уже с этой медалью, другие получили позже в своих военкоматах. Я, например, – 9 января 1946 года в райвоенкомате Сталинского района Москвы. Если Гранину ее почему-то ни тогда, ни позже не дали, то это факт его биографии, а не 15 миллионов фронтовиков. А разве к тому же медали за освобождение наших городов или за взятие чужих – это не медали в честь Победы? Как иначе я могу смотреть на мои медали «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Японией»? Большинство таких медалей тоже были учреждены вскоре после отмеченных в них событий.
И тут же новый заоблачный взлет маразма: «Сталин ни разу не вспомнил погибших за родину». Ни разу! Чистое полоумие. Все приказы Сталина о наших победах, о взятии городов заканчивались словами: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!». И в обращении к народу 9 мая 1945 года было сказано: «Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим жизнь за свободу и счастье нашего народа!». И в обращении 9 сентября 1945 года по случаю победы над Японией: «Вечная слава героям, павшим в боях за честь и победу нашей Родины!». И все эти приказы печатались многомиллионными тиражами в газетах да еще гремели на всю страну по радио. Ну совершенно немыслимо, чтобы Гранин не читал и не слышал этого хотя бы раз 10–20. Значит, лукавый старец опять сознательно, намеренно лжет в расчете на молодежь, на поколение, которое не могло быть очевидцем этих приказов.
Но однажды, представьте себе, Гранин сказал правду. Вот она: «В 1946 году сняли выплату пенсий (?) за ордена. Деньги шли маленькие: в месяц за Красную Звезду – 15 рублей… Ликвиднули, ничего не объясняя». Это – святая правда из грешных уст! Но, во-первых, 15 рублей – это сейчас «маленькие деньги», а тогда 15 рублей были тогда вполне приличные деньжата, особенно если ежемесячные. Во-вторых, из орденов больше всего награждений было как раз Красной Звездой – 2860 тысяч, почти три миллиона. Сколько же получается всем награжденным ею в год? 15 × 12 × 3 000 000 = около 500 миллионов рублей. А всего за время войны за боевые отличия было около 13 миллионов награждений. В тылу же одной лишь медалью «За доблестный труд» награждено свыше 16 миллионов человек. А ведь было немало награждений и до войны. И платили не только за ордена, как пишет Гранин, но и за медали. Медалью «За отвагу» было награждено около 5 миллионов человек, медалью «За боевые заслуги» еще больше. Я получил обе эти медали, и мне платили за них 10 и 5 рублей. Нетрудно сообразить, какие тут набирались в целом по стране гигантские суммы, каким бременем они ложились на государственный бюджет. А страна-то в каком состоянии после войны находилась? Кто, кроме нас самих, на что, кроме наших средств, можно было восстановить разрушенное хозяйство, поднять города, возродить деревни и села. Вот почему выплаты были отменены, действительно «ничего не объясняя». Никакие объяснения фронтовикам и труженикам тыла просто не требовались. Народ и без объяснений понимал, каковы дела.
Но почему Гранин вспомнил об этом? Да потому что у него как раз был орденок Красная Звезда, за который он каждый месяц получал 15 рублей, и вдруг его этой суммы лишили. И вот шестьдесят лет он это не может забыть и не в состоянии простить. И объявил как страшную несправедливость. И это в дни, когда народ, вся страна ограблены в невиданных за всю историю масштабах.
* * *
Недавно Д. Гранин был приглашен в Германию и выступил там в бундестаге с рассказом о ленинградской блокаде. Как говорится, в общем и целом выступление заслуживает одобрения. Полезно было напомнить немцам о кровавых деяниях их отцов в России. Но было в нем немало и странных, загадочных и просто неприемлемых заявлений в уже знакомом нам духе. Например, он сказал: «Война для меня началась 22 июня 1941 года». Война для всего советского народа началась в этот день, для многих даже с самого раннего утра под бомбами. Не следует писателю говорить о себе особо. Во врезке к речи Гранина в бундестаге сказано, что он «провел все 872 дня в осажденном Ленинграде». На самом деле вначале он служил в войсках Ленинградского фронта, защищавших город, и мог быть в Ленинграде только наездами. Ну а где проходила его служба позже, мы знаем.
Ни на чем не основано сделанное в бундестаге заявление, что «противник мог войти (!) в город, но понимал, что город и солдаты будут стоять насмерть», и потому, дескать, не «вошел». Немцы не знали, что ли, как два с половиной месяца стояли защитники Одессы, как больше восьми месяцев стояли защитники Севастополя? Прекрасно знали. А вот писатель, как видно, до сих пор не знает, ему это не интересно. Все зная, немцы, однако же, «вошли», как деликатно выражается писатель, в названные города. Знали немцы и то, как стоял Сталинград, но из кожи лезли, чтобы «войти» в него. И даже когда их там окружили и грозило полное уничтожение, Гитлер запретил Паулюсу прорыв и требовал держаться.
«Восемнадцатая армия фон Лееба отбивала все попытки прорвать оборону». Писатель-фронтовик путает слова «оборона» и «блокада». Простим Герою. Но можно ли просить картину, будто Лееб, как какой-нибудь генерал-майор, командовал всего одной 18‑й армией и ее-то силами и штурмовал Ленинград. На самом деле генерал-фельдмаршал Лееб командовал группой армий «Север», в которую помимо 18‑й входили еще 16‑я армия и 4‑я танковая группа, всего это 29 дивизий, из коих 6 танковых да еще 1 воздушный флот – 760 самолетов. И все-таки эти огромные силы прорваться в Ленинград не смогли.
Он пишет: «Наша пропаганда нравственных запретов не имела». Да, ваша пропаганда, как видим, Гранин, действительно не имеет никаких запретов. И вот еще пример этого. Дико читать, что немцы, зная о высокой смертности в Ленинграде, радовались и тому еще, что «не надо будет никого кормить». Повторю, как уже говорил: это мог сказать только человек, не имеющий никакого представления о том, что за война была в 1941–1945 годы. Это мы, освобождая от фашистов немецкие города, кормили немцев из своих походных кухонь, прежде всего детей и стариков. А они где, кого, когда накормили? Они грабили и убивали. И только. Известно заявление Геринга в первые дни войны: да, в этом году погибнет от голода 30 миллионов русских. Весьма примечательно, что в 1991 году именно эту цифру назвал и наш доморощенный Геринг по имени Чубайс: погибающие сами виноваты, они не вписались в его реформы.
С высокой трибуны бундестага писатель заявил на всю Германию, на весь мир: «Маршал Жуков приводит цифру – 1 миллион 200 тысяч голодных смертей». Сам Гранин в «Блокадной книге» называл другую цифру – 900 тысяч. Но то было в советское время. А теперь, после контрреволюции, можно чужими авторитетными устами вбросить и побольше на 300 тысяч. Но это очередное вранье, за которое надо извиняться. Вот что на самом деле писал маршал Жуков: «Мы совершенно не собирались скрывать число жертв преступлений немецких фашистов. Мы об этом никогда не забудем! Просто установить сразу после войны подлинные цифры жертв осады оказалось делом нелегким. В страшную блокадную зиму 1941–42 года точно подсчитать умерших от голода было некому.
