Ознакомительная версия.
В целом учредительный съезд СПС стал значительной победой правых, хотя эта победа и досталась дорогой ценой. Позиции «старых демократов» оказались существенно ослабленными, ряд их вышел из партии (или, точнее, не вошел в состав вновь образованной партии). В итоге идеологической борьбы между группой либералов-державников, поддерживавших президента (Чубайс, Мурашев, группа Кириенко и т. д.), и «старыми демократами» из ДВР и «Демократической России» (Юшенков, Ковалев, Рыбаков, Похмелкин) усилилась группировка, стоявшая на компромиссных позициях (Немцов, Гайдар, Хакамада, Надеждин), что имело далекоидущие последствия для дальнейшей судьбы СПС.
2001–2003 годы
Правые во власти
Хотя либералы и не сумели добиться реального влияния на политический процесс на федеральном и региональном уровне (за исключением ПФО), их деятельность в период первого президентского срока Владимира Путина была достаточно заметной. Существует мнение, что «первая легислатура» Путина была своего рода «правым ренессансом» – главным образом потому, что политика, проводившаяся правительством России, лежала в основном в рамках либеральной идеологии. Но так ли это на самом деле? Действительно, в начале 2000-х годов в лагере правых была популярной идея о том, что в обществе востребована новая либеральная модель государственного устройства, реализации которой мешает только косность правящих элит. Либеральные публицисты Татьяна Кутковец и Игорь Клямкин в статье «Нормальные люди в ненормальной стране» пытались развенчать мифы о русском народе как о «народе-овоще», состоящем из инертных, пассивных и ленивых людей, не способных на самостоятельную ответственную инициативу и нуждающихся в постоянном руководстве, и как о православном народе-богоносце. С точки зрения правых, русский народ не являлся православным по своим глубинным убеждениям, напротив, в его ментальности четко прослеживались протестантские ценности (этот вывод делался на основе соцопросов, где людям было предложено сделать выбор не между конфессиями, а между «экзистенциальными смыслами»). Развенчивая эти мифы, Кутковец и Клямкин пытались создать собственный миф – о некоей злокозненной «русской системе», противостоящей проекту модернизации и основанной на подчинении личности некоему стоящему над ней целому (общине, трудовому коллективу, в конечном счете – государству). Создавалась ценностная оппозиция: «модернистская культура – это установка на постоянное развитие потребностей и их удовлетворение в свободной конкуренции умений, способностей и талантов», «русская система» – это «заниженность притязаний» («нестяжательность»), предпочтение выживания перед развитием, ограничение свободной конкуренции локальными сферами и т. д. Делался вывод о том, что за всю историю России не было столь благоприятных условий для ее модернизации и вестернизации. «Раньше реформы блокировались консерватизмом населения, что предопределяло неудачи прежних модернизаций либо их откровенно насильственный характер. В начале XXI века картина принципиально иная: в современной России реформаторский потенциал общества значительно превышает потенциал элит».[18]
Соответственно усилия правых, инкорпорированных во власть, были направлены на то, чтобы убедить ее использовать этот уникальный шанс для «модернизации и вестернизации» страны. Наиболее логичным для этого было навязать власти свою экономическую программу, которую Путин принял из рук Кириенко еще перед выборами 1999 года.
С одной стороны, это было достаточно легко, поскольку альтернативных программ на тот момент в стране не существовало. У «Единства» четко разработанная программа отсутствовала принципиально: по свидетельству одного из соразработчиков платформы «медведей» Станислава Белковского, «тогда было принято избегать ярко выраженной программы, что технологически было правильно: поддержка чеченской войны, молодого лидера в противовес полулегитимному старому была наиболее важной составляющей исторического месседжа. Конкретика программы от него бы отвлекала».
Левые на тот момент также не имели конкурентоспособной экономической программы. Желания вернуться к модели государственного регулирования экономики власть не изъявляла. В создавшемся идеологическом вакууме единственным интеллектуальным центром, способным предложить власти программу экономических преобразований, оставался СПС. Другое дело, что на момент парламентских выборов 1999 года экономическая программа СПС также нуждалась в серьезной доработке.
Работа по сближению экономической программы СПС и позиции власти велась весной 2000 года в подконтрольном Кириенко ПФО. Там существовал филиал Центра стратегических разработок Германа Грефа, готовившего программу стратегического развития РФ до 2010 года. В точности неизвестно, какие из разработок экспертов СПС вошли в программу Грефа, но сами правые считали ее наиболее приемлемой из тех, которые могло реализовать правительство. «Разумеется, мы поддерживаем программу Грефа, поскольку в ней совершенно ясно прописано уменьшение роли вмешательства государства в экономику. Это очень важно, поскольку государство является самым неэффективным собственником. Дерегулирование со стороны государства – это важное направление грефовской программы. Также в ней много других вещей, связанных с либерализацией (например, налоговое законодательство), в ней делается ставка на внутренние источники развития, на нестатичность субъектов», – заявлял летом 2001 года представитель лагеря «старых демократов» во фракции СПС Сергей Юшенков.
Программа Грефа, как известно, не получила статус правительственной и в целом не была реализована. Тем не менее в период первого президентского срока Путина правительство последовательно проводило курс, ориентированный на рыночную экономику и исключение возможности возврата к плановому хозяйству. По мнению проректора ГУ-ВШЭ Льва Якобсона, «экономическую политику Путина в целом можно считать либеральной, хотя ее реализация часто отличалась противоречивостью. Не произошло того, что вполне было возможно в тот период: возврата к огосударствленной экономике. Сегодня мы уже отчасти забыли, что тема возврата не исчезала из повестки дня на протяжении всех девяностых годов. Именно в первый срок президентства Владимира Путина эта тема полностью исчезла. И это главное либеральное достижение первого срока Путина».
Правые играли довольно заметную роль в проведении либеральной экономической политики первого срока Путина. По свидетельству Бориса Надеждина, «многие законы, которые были приняты в первый срок Путина, были написаны просто Егором Гайдаром: Налоговый кодекс, плоская шкала подоходного налога, налоги с продаж, ЕСН». Во многом это объяснялось тем, что правые естественным образом заняли невостребованную другими политическими силами нишу. «В бюджетный комитет, – вспоминает Надеждин, – в который записались 50 человек, на заседания реально ходили человек пять. Когда обсуждались мелкие вопросы, конечно, набегали лоббисты. А когда обсуждались макровопросы, в том числе Налоговый кодекс, реально участвовало очень мало людей». Главную работу по редакции и принятию Налогового кодекса выполняли в основном два человека – Егор Гайдар и Владимир Дубов.[19]
Поскольку принятие таких стратегически важных документов, как Налоговый кодекс, не могло осуществляться без согласования с Кремлем, то, естественно, существовали устные договоренности между лидерами правых и влиятельными чиновниками из администрации президента. В частности, все вопросы, связанные с Налоговым кодексом, курировал глава АП Александр Волошин. В данном случае интересы правых и Кремля полностью совпадали – Кремлю необходимо было «продавить» сопротивление левых в парламенте, чтобы принять налоговое законодательство, которое позволило бы осуществить правые по существу экономические реформы в стране.
Александр Волошин курировал вопросы, связанные с Налоговым кодексом, не только в нижней палате парламента, но и в Совете Федерации. На обсуждения Налогового кодекса, проходившие в стенах сената, Волошин неизменно отряжал в помощь чиновникам правительства (вице-премьеру Алексею Кудрину и первому заместителю министра финансов Сергею Шаталову) команду сотрудников-лоббистов.
Фракция СПС последовательно голосовала за правительственный бюджет на 2001, 2002 и 2003 годы. В конце 2002 – начале 2003 года фракция СПС активно отстаивала в Думе внесенный правительством так называемый чубайсовский «Закон об электроэнергетике» и 21 февраля 2003 года солидарно голосовала за него в третьем чтении. Большая часть фракции СПС не участвовала в голосовании по закону «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме», существенно ограничивавшему конституционные права СМИ и выступающих в них граждан, четыре члена фракции голосовали «за». Позже фракция СПС в полном составе (за исключением беспартийного члена фракции Ковалева) голосовала за поправку к закону о референдуме, запрещавшую проводить референдум за год до федеральных выборов.
Ознакомительная версия.
