Я не из тех, кто любит просить, обычно просят меня, и я не отказываю. Но сейчас я прошу весь мир: пожалуйста, нам нужно сесть и поговорить, публично и начистоту, чтобы мир услышал и наш голос.
Я прошу, я прошу лично вас, Владимир Путин, стать посредником. Вы можете, я в это верю. Мы счастливы, что прозвучали Ваши слова о том, что бомбежки необходимо прекратить, но ведь всем известно: «Аль-Каида» презирает международные законы. Я призываю Вас: посмотрите, кто ведет огонь, когда я объявляю перемирие. Невозможен мир, когда прекращает огонь только одна сторона.
Ливийцы никогда не воевали между собой. То, что сейчас происходит, — это война против Ливии, а не гражданская война.
Я прошу мировое сообщество: приходите, приезжайте, сделайте все, чтобы прекратить бомбардировки гражданских объектов. Никому тут не нужна война. Ливийцы — мои дети, ливийцы не воюют со мной, а я не воюю с ними. Посмотрите: мы помогаем людям, которые потеряли всё, что зарабатывали тяжелым трудом.
Я прошу лидеров Африканского Союза побывать в Адждабии и посмотреть, кто там воюет против нас. Почему пришельцы из Афганистана, Туниса, Египта и других стран выдают себя за людей Адждабии? Спасите этот город от тех, кто его захватил!
А теперь слушайте вы, люди из НАТО!
Вы бомбите стену, не пропускавшую поток африканской миграции в Европу, стену, останавливавшую террористов «Аль-Каиды». Этой стеной была Ливия. Вы разрушаете её. Вы — идиоты. За тысячи мигрантов из Африки, за поддержку «Аль-Каиды» гореть вам в аду. И так оно будет.
Я никогда не лгу. Не лгу и сейчас.
Есть четыре ошибки, которые вам не следует допускать. Четыре ошибки, в которых вам не помогут никаких бомбежки.
Первое: внутренняя жизнь Ливии, ее устройство. Решать эти вопросы может и будет только ливийский народ. Только он. Запомните: не вы и даже не я. Только сами ливийцы могут, если захотят, изменить свою систему самоуправления.
Второе: я, Муаммар Каддафи. Уйти мне или нет, — решать не вам. Вы никто. Власть над Ливией уже 40 лет находится в руках ливийцев. Мои бабушка и дедушка, мои родители были убиты на ливийской земле, и они никогда не покидали Родину.
Вы смешны со своими требованиями. Вы смешны. Я не президент Ливии, но если бы это было возможно, народ выбрал бы меня. Да, мои люди любят меня. И вам известно, за что. За то, что я не люблю вас.
Третье: нефть. Даже не мечтайте. Даже не смейте мечтать, что вы отнимете у наших детей право иметь то, что они имели последние 40 лет. Я не обещаю вам, что мы будем сидеть и смотреть, как грабят наших детей. Но, разумеется, мы можем поговорить, чтобы ваш бизнес в Ливии был успешнее, чем раньше. Ведь вам нужно именно это?
Четвертое: Ливия. Белого флага не будет. Никогда. Если вы придете на нашу землю, все ливийцы возьмут оружие и будут бороться!
Жизнь без свободы — ничто. Мы защитим свою свободу, или умрем!
Быстро осуществим технический перевод цена приемлема в сети интернет.
Эрнест Султанов -- Пирамида революции
В. АЛЕКСАНДРОВ
Революция в Египте — это всегда возможность для строительства новой пирамиды. Речь идёт о приниципиально отличной модели развития, в основе которой лежит идея справедливости. Фундамент новой системы формируется в рамках взаимодействия в треугольнике "Братья-мусульмане"—армия—Турция. Если эта система выдержит давление изнутри и извне, если она обеспечит создание элиты, то Египет вновь может стать одним из лидеров Исламского мира.
«БРАТЬЯ» И АРМИЯ
Площадь Тахрир является символом отношений между движением Братьев-мусульман и армией. Братья — единственная сила, которая способна заполнить площади в египетских городах. Имея еще до революции несколько сот тысяч непосредственных членов (допуск был ограничен из-за угрозы проникновения со стороны спецслужб), внешний круг движения охватывал до пяти-шести миллионов человек. И в ключевые моменты движение включало этот инструмент. Братья собирали людей 25 января (только на площади Тахрир было больше трех миллионов человек), когда муршид (лидер движения) объявил мобилизацию, и в последующие пятницы вплоть до ухода Мубарака. Точно так же в середине апреля одной мобилизационной пятницы хватило, чтобы добиться ареста бывшего раиса и его сыновей.
Одновременно площадь Тахрир — это еще и индикатор отношений между Братьями и армией. Так сразу после ареста Мубарака крупные демонстрации прекратились, и военные смогли вновь продемонстрировать свой контроль над ситуацией. Для этого между Египетским музеем и набережной размещен полноценный гарнизон со стоящей на всякий случай тяжелой техникой. После заката из лагеря выходят солдаты в шлемах, но без оружия: они забирают площадь, демонстрируя тем самым власть армии. При этом военные понимают пределы этой власти: так, во время Иранской революции даже наиболее преданные шаху "бессмертные" оказались бессильны перед манифестациями в несколько сот тысяч человек.
Осознание хрупкости ситуации привело к повышению доверия между военными и Братьями. Армия все больше демонстрирует готовность учитывать интересы Движения. Братья при молчаливом согласии военных, даже несмотря на все еще действующий закон о чрезвычайном положении, начали процесс оформления своей политической организации — Партии Свободы и Справедливости. Также и проведенный военными референдум по конституции учитывал пожелания Братьев о проведении в достаточно короткое время настоящих демократических выборов на всех уровнях власти.
Сразу после революции Братья ассоциировали военных с прошлым режимом: Тантави называли близким другом Мубарака и потенциальным противником революции. Движение также выступало за отмену закона о чрезвычайном положении, по которому армия пользуется неограниченными правами. После выработки механизмов доверия позиция Братьев смягчилась: закон перестал быть проблемой, а Тантави стал таким же оппозиционером, "только боровшимся с режимом Мубарака изнутри". Одновременно тема ответственности военных в убийствах во время революции была закрыта. Сотни убитых были приписаны исключительно спецслужбам и подконтрольным Мубараку эскадронам смерти. Символом взаимопонимания между Движением и военными стал лозунг: народ, то есть, прежде всего, Братья, и армия едины.
Основой этих отношений является одновременно и понимание того, что страна не выдержит резкой дестабилизации. Причем дестабилизация может быть вызвана расколом внутри Братьев и армии. Создание революционных комитетов в войсковых частях может привести к появлению альтернативных сил, в том числе, управляемых извне. Точно так же дестабилизация Братьев может привести к резкому обострению ситуации и переходу к менее предсказуемым и контролируемым стадиям революции. С этим, в том числе, связано прекращение со стороны Братьев (по сравнению с первыми неделями после революции) разговоров о наличии сторонников внутри армии. Показательными в этой связи стали апрельские события на Тахрире, когда группа офицеров присоединилась к митингующим. После их ареста Братья вслед за командованием армии обозначили этих военных агентами промубараковских сил.
Как это ни парадоксально, не только Братья, но и военные были заинтересованы в революции. После 1952 военная служба считалась стартовой площадкой для государственной деятельности. Так при Насере практически все 24 поста губернаторов провинций замещались представителями армии, а до 90% египетских послов за рубежом являлись выходцами из офицерской среды. В начале своего правления Мубарак фактически проводил туже линию. Однако назначение Хосни Мубараком своего сына в качестве своего преемника во многом означало для генералитета и старшего офицерства — снижение перспектив. Приблизительно с начала 2000-х Гамаль Мубарак и его команда начали постепенно вытеснять старую гвардию, комплектовавшуюся из военных. Одновременно и процесс приватизации госпредприятий, инициированный младшим Мубараком, фактически грозил отнять у них значительную часть тех привилегий, которыми они пользовались.
Одновременно и отношение к главе спецслужб Омару Сулейману было негативным не только у Братьев, но и у армии. Позиция Братьев понятна: именно спецслужбы повинны в жестких репрессиях в отношении членов Движения. Чистки велись и в армейской среде. Причем речь шла не только об обнаружении и устранении радикалов, но и о выявлении слишком влиятельных и, соответственно, опасных лично для Хосни Мубарака фигур. Фактически задачей Омара Сулеймана было не допустить повторения ситуации конца 1980-х годов. В этот период при министре обороны маршале Абу Газале египетская армия по примеру турецкой старалась играть слишком независимую роль от политического руководства.
