Что же помогло нам преодолеть этот непредвиденный и беспрецедентный кризис? Прежде всего — самоотверженный труд врачей и преданность санитаров своему делу. Когда департамент сталкивается с задачей, требующей в четыре раза больше людей, чем имеется в распоряжении, решить ее можно только одним путем: заставить каждого работать за четверых. Благодаря этому кризис и был разрешен. В некоторых госпиталях санитары дежурили по 36 часов в течение двух суток; обо всех ужасах, связанных с теми обязанностями, что приходилось им выполнять, лучше меня расскажут те, кому пришлось пережить эту болезнь.
Санитар, как известно, — не самый живописный персонаж военного времени. Скромному служащему, скажем, госпиталя Св. Иоанна, штат которого набирался из числа рабочих одного северного города, всегда было далеко до подтянутого, холеного армейского фата, а сейчас он и вовсе пришел в плачевное состояние. Усталые, осунувшиеся лица, заношенная форма цвета хаки (которой в Англии, надеюсь, мы никогда не увидим — хотя бы в интересах общественного здоровья) не источают лучей боевой славы. И тем не менее, эти люди — истинные патриоты: многие из них, взяв на себя этот изнурительный труд, значительно проиграли в заработке, а взамен обрели лишь смертельную опасность, которой в течение 12 часов они подвергаются не меньше, чем скаут, пробирающийся к вражескому копье[4], или артиллерист под обстрелом «пом-пома».
О нашем конкретном случае хотел бы рассказать языком цифр. Замечу лишь, что не могу утверждать, будто мы тут находимся в худшем положении, чем остальные. В штате врачей у нас трое: мистер Гиббс, мистер Шарлиб и я. Начинали четверо, но один покинул нас уже в самом начале. У нас 6 медсестер, 5 хирургических сестер, начальник палаты, 1 прачка и 18 санитаров — всего 32 человека, которым приходится так или иначе вступать в контакт с больными. Из 6 сестер одна умерла, три других слегли с тифом. Начальник палаты полмесяца пролежал со степной язвой. Тиф у прачки. Из 18 санитаров один умер, 8 других больны. Так что из строя вышли 17 человек — 50 процентов, и это только в течение 9 недель. Двое мертвы, а остальные утратили трудоспособность до конца кампании: тот, чье сердце «прогрелось» до температуры 40 градусов, в течение трех месяцев не сможет выполнять тяжелую работу. Интересно, сколько человек останется от нашего первого состава, если война продлится еще девять недель. Когда скауты и лансеры вместе с другими наряженными героями двинутся по Лондону парадом, вспомните же об изможденном санитаре — он ведь тоже отдал стране все свои силы. Он не писаный красавец — в тифозных палатах вы таковых не найдете, — но там, где необходимы кропотливая работа и тихое мужество, равных ему нет во всей нашей доблестной армии.
Мы допустили один промах, который, надеюсь, в следующих военных кампаниях не повторится: не сделали обязательными прививки от тифа. Таким образом армия смогла бы избежать многих проблем. Вопрос этот будет, несомненно, рассмотрен еще с привлечением статистики, но могу сказать, руководствуясь собственным опытом: прививка если и не защищает от тифа на все сто процентов, то значительно облегчает течение болезни. До сих пор среди привитых у нас не было (absit omen) ни одного летального исхода, и не раз мы догадывались о том, что больной получил прививку по температурному графику прежде, чем сям он успевал нам о том сказать. В нашем штате из привитых заболел лишь один, и болезнь он перенес намного легче, чем остальные.
Что же касается мужества и терпения, которые демонстрируют в госпитале наши солдаты, то их трудно описать словами. Через наши руки прошли полсотни больных, а это немалый опыт. Мне всегда представлялось, что в любой крупной армии не обойтись без какого-то малого числа «сачков» и трутней, но в наших южноафриканских подразделениях таковые совершенно отсутствуют. Я в своих палатах столкнулся лишь с парой случаев, заставивших меня заподозрить симуляцию; о том же говорят и мои коллеги. Все здесь одинаково терпеливы, послушны и жизнерадостны — а главное, полны неуемного желания «добраться до Претории». Даже бред их отмечен доблестью — потому что все, как один, здесь бредят о кресте королевы Виктории. Однажды я зашел в палату и увидел, что пациент шарит у себя под подушкой: оказывается, он потерял там «свои два викторианских креста»! И заботятся они друг о друге очень трогательно. Дружеские узы, объединяющие фронтовиков, священны. Как-то раз в палату мистера Гиббса был доставлен солдат с тремя пулевыми ранениями. Я поддержал его товарища с простреленной ногой, ковылявшего следом. «Мне нужно быть рядом с Джимом, — сказал он. — Я за ним присматривать должен». Ему и в голову не пришло, что позаботиться он должен прежде всего о себе.
Должен заметить, что те, кто оборудовал частные госпитали, нашли своим денежным средствам самое достойное применение. Офицеры из Военно-медицинского ведомства откровенно признают, что без последних не знали бы, что и делать. Частные госпитали появились здесь как раз вовремя, когда масштабы заболевания стали уже вызывать тревогу, и взяли на себя значительную долю нагрузки. Если крупные медицинские центры не смогли сразу включиться в работу из-за транспортных перегрузок, помешавших перевозке их громоздкого оборудования, то их более мобильные частные собратья приступили к делу почти немедленно после прибытия. Нагрузки были огромны. Наш госпиталь, оборудование и штат которого были рассчитаны на 100 человек, сразу разместил 150 жертв паардебургского вируса и вынужден был затем по мере сил справляться с задачей. Все приступили к работе, и даже неквалифицированные санитары не жаловались на огромные перегрузки. Без йоменов, портлендцев, ирландцев, шотландцев, валлийцев и других госпитальных «частников», задействовавших добровольцев, трудно представить, как мы сумели бы побороть эпидемию.
Несомненно, после окончания войны военно-медицинскому ведомству не избежать критики: лицом к лицу с трудной ситуацией оно оказалось, имея в своем распоряжении неадекватные ресурсы, из-за которых сбои в работе сделались неизбежны. Придирчивый критик легко приведет в пример госпиталь, в котором не хватало персонала, или расскажет о тяготах, которые выпали на долю больных и раненых. Но чего еще можно было ждать от ведомства, предназначенного для обслуживания двух армий, если ему пришлось иметь дело с 200 тысячами военнослужащих, среди которых разразилась эпидемия тифа? В целом ведомство работало хорошо и организованно, решив в конечном итоге все непредвиденные проблемы.
Боюсь, медицинская статистика этой кампании окажется искажена из-за вошедшего в обиход туманного и ненаучного термина «обычная продолжительная лихорадка», часто мелькающего в военных сводках. «Степная» или «лагерная» лихорадка — также распространенный диагноз. Думаю, медики уже сошлись во мнении, что почти все это — случаи заболевания брюшным тифом той или иной степени тяжести. Наш старший хирург, мистер Гиббс, в нескольких случаях, когда имелись отклонения от привычной картины, провел пост-мортем, и все равно обнаружил характерные для тифа язвы.
А. Конан-Дойл
Госпиталь «Лангман», Южно-Африканские полевые войска, Блумфонтейн, 5 июня 1900 г.
К избирателям центрального Эдинбурга
«Эдинбург ивнинг диспэтч»
26 сентября 1900 г.
Джентльмены!
Я обращаюсь к вам с просьбой поддержать мою кандидатуру и отдать мне свои голоса не как посторонний. В этом городе я провел свое детство. Тут я учился в университете и получил диплом, Я многим обязан старому городу и был бы безмерно горд получить возможность представлять интересы его граждан в Парламенте.
Обстоятельства, при которых проходят настоящие выборы, можно назвать исключительными. Все вопросы стали второстепенными в сравнении с главным — этой ужасной затянувшейся войной, которая потребовала от народа неисчислимых жертв и многих из нас заставила одеться в траур. Теперь, наконец, пройдя через многие битвы к победе, мы должны сделать выбор. Или мудрость наших граждан поможет сохранить то, что было добыто мужеством наших воинов, или же в этот последний час величайшая политическая ошибка нанесет нам непоправимый ущерб, обесценив плоды военных успехов. Таков главный вопрос дня, стоящий перед избирателями.
В самом начале этой войны я взял на себя труд создать ее полную историю. Работа заставила меня с величайшей тщательностью исследовать все свидетельства и привела к глубокому убеждению в справедливости и необходимости этой борьбы. Затем настал час напряжения всех духовных сил, когда каждый почувствовал необходимость помочь общему делу. Я оказался в Южной Африке и в силу обязанностей побывал как в Блумфонтейне, так и в Претории. Здесь у меня появилась возможность из первых рук получить мнения британцев-роялистов, африканеров, буров всех мастей и оттенков, британских офицеров и наших же официальных лиц. Я вернулся с очень твердыми убеждениями относительно сложившейся ситуации. Главное из них состоит в следующем: окончательное и успешное решение проблемы может быть обеспечено лишь всенародной поддержкой правительства, которое, преодолев многочисленные трудности, довело войну до успешного завершения.
