«МОЛОДОЙ ДЕЛЬВИГ»
Евгений РУДАШЕВСКИЙ
Родился в 1987 г. Студент Московского государственного университета печати имени Ивана Фёдорова. Много путешествовал по Европе, России, Азии автостопом и пешими переходами. Жил при бурятских дацанах, среди тувинских староверов, в монгольских юртах. Корреспондент журнала «Русская мысль» (Лондон). Автор четырёх книг. Член Международной федерации журналистов. Лауреат VIII Всероссийского конкурса молодых журналистов «Вызов – XXI век», Всероссийского конкурса на лучшее литературное произведение для детей и юношества «Книгуру» за повесть «Здравствуй, брат мой Бзоу».
Анна ФЕДОРЕЦ
Родилась в 1985 г. в Мытищах Московской области. Окончила исторический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Защитила дипломную работу по теме: «Исповедные ведомости как исторический источник по социальному составу и расселению дворовладельцев города Москвы в середине XVIII века (на примере Никитского и Замоскворецкого сороков)». Аспирант исторического факультета МГУ.
Преподаёт историю на подготовительном факультете МГУ. Автор книг и статей по истории благотворительной и меценатской деятельности московского купечества второй половины XIX – начала XX столетия, а также по истории православного населения Москвы XVIII века.
В 2009 г. основала и возглавила историко-культурное общество «Московские древности», куда вошли молодые гуманитарии, студенты и аспиранты из различных вузов, не равнодушные к русской истории и культуре.
Теги: Премия имени Антона Дельвига
Трудно выбирать лучшее из лучшего. Эти слова относятся к финалистам премии имени Антона Дельвига, стихи которых мы предлагаем вниманию читателей.
Некоторые из представленных авторов - частые гости литературных страниц "ЛГ", другие менее известны, однако их объединяет одно: отмеченные экспертной комиссией премии высокий уровень профессионализма и подлинность текстов-переживаний. У каждого свой голос, своя мелодия: узнаваемы пылкая печаль Инны Кабыш, философская интонация Евгения Чигрина, аскетичная эстетика Михаила Чердынцева, светлая нота Давида Симановича, исповедальный, сердечный символизм Александра Хабарова. Особняком стоят вдумчивые, максимально и по смыслу, и интонационно приближённые к источнику переводы Райнера Мария Рильке философа и переводчика с немецкого языка Николая Болдырева, посвятившего творчеству Рильке более тридцати лет жизни, и детские стихи Влада Маленко, живые, задорные, легко преодолевающие громадную непонятность взрослого мира.
Надеемся, в будущем нынешних финалистов ждут новые премиальные победы.
Инна КАБЫШ
Боль уже переносима
* * *
Н.С.
К нам равнодушна родина – Бог с ней,
и эта боль уже переносима.
И берег, что похож на берег Крыма,
Теперь мне с каждым годом всё родней.
Тот берег только издали скалист –
вблизи же он поблескивает влажно
и что-то, что совсем уже неважно –
подъём или отбой, – трубит горнист.
Там солнце светит, и звезда горит,
и смуглый мальчик что-то говорит.
и рыбаки вытаскивают сети,
и весело сгружают свой улов,
и так шумят, что мне не слышно слов.
Но мальчик не нуждается в ответе.
* * *
Снова в поле чистом кто-то стонет,
а над ним кружится вороньё[?]
Никакая родина не стоит
тех, кто умирает за неё.
В небесах высокая награда
будет всем, кто до неё дорос.
Видит Бог, кому всё это надо, –
Женщина не видит из-за слёз.
* * *
Даже осень – худшее на свете –
мы теперь с тобой переживём.
Дальше всё уходят наши дети –
скоро мы останемся вдвоём.
Что прошло, и вправду стало мило:
жизнь, она не так уж и мала.
Ну по крайней мере мне хватило,
чтобы переделать все дела.
Пусть дожди осенние стучатся,
ни стирать не нужно, ни сушить:
нам осталось только обвенчаться.
Но с этим некуда спешить.
* * *
Ей, казалось бы, так повезло,
этой глупенькой бабочке в храме!
А она отдохнула на раме
и опять стала биться в стекло.
И чего ей не нравится тут,
где не слышен ни грохот, ни скрежет,
не стреляют, не ловят, не режут –
ставят свечки себе да поют!
И чего она рвётся туда,
где и листья давно облетели
и – моргнуть не успеешь – метели,
а в канале застыла вода?
А ведь бьётся, на ладан дыша,
Словно там у ней малые дети!
Уж не так ли об твердь на том свете
Материнская бьётся душа?
* * *
А если, как тряпку, меня отжать,
что у меня остаётся?
Мать.
А если ещё посильнее?
Муж.
Хоть он ходок.
И игрок к тому ж.
А если совсем – чтоб один лишь вздох.
А если совсем – чтобы вздох один?
Что у меня остаётся?
Бог?
Нет, у меня остаётся сын.
Давид СИМАНОВИЧ
Дрожащий огонёк
* * *
Портрет мальчишки: длинный рот,
торчат два уха, как две сливы,
веснушки водят хоровод.
Но в руки палку он берёт.
Или не палку – прутик ивы
и по крапиве лихо бьёт.
И на руках – огонь крапивы.
А он рыжулею счастливым
над злом поверженным встаёт.
И, весь в царапинах, идёт,
сливаясь с желтизной прилива,
которую нетерпеливо
бросает осень в огород.
* * *
Под светом яростных созвездий
куда-то мчались поезда.
На тихом маленьком разъезде
я жил в далёкие года.
И, может, тем, кто мчался мимо,
чей путь был близок ли, далёк –
светил на перекрёстке мира
и мой дрожащий огонёк.
* * *
Я с женщиной у моря говорил.
И молодость её была права.
И плыли без руля и без ветрил
по морю непослушные слова.
Я их ловил, нанизывал на нить,
как мелкую рыбёшку на шнурок.
И всё пытался их соединить –
и всё никак соединить не мог.
Покачивались на волне слова,
пропитанные солью всех морей…
А молодость её была права
и недоступна зрелости моей.
Евгений ЧИГРИН
Плывущий смысл
* * *
Мифическому сыну? Простаку? –
Поверившему в дар нескучных строчек –
Придумываю вольную строку,
Вдыхаю жизнь в пробившийся росточек
Стихотворенья! – только своего,
Да в колдовство, которого негусто, –
Какого цвета это волшебство,
С которым обнимается искусство?
С которым бы вино перемешать
И – шасть в кровать – в блукающие грёзы:
Смотреть в себя, да музыкой дышать,
Да смахивать невидимые слёзы.
* * *
Не умерший июль, ни в первых слюнках август
Не радуют глаза, хоть всё окрест в цвету,
И высится в окне неафриканский кактус,
И девушку одну, как новый стих, не жду.
Плохой Moccona пью… Три ангела в одеждах
Господних в облаках толкуют о своём
Стандартно-рядовом на языке безгрешных…
И я хотел бы стать подобным ангелком.
Я никого не жду, я пью дешёвый кофе,
Пусть прочим пацанам показывает шик
Исподнего она, на эротичной мове
Вышёптывает рай, который для двоих.
Мне это всё равно… Теперь – колючка-кактус,
Да деревянный кот на письменном моём
Реальнее любви: тягуч и пылок август.
Три духа наверху беседуют… о чём?
* * *
…Разрежу мрак, и – аладдином свет
Струит по венам постаревшей лампы,
Переливаясь в дактили и ямбы,
В плывущий смысл и накативший бред,
Сроднившись с одиночеством души,
Сулящим стихотворное везенье…
Сбегает с потолка зародыш тени
И бьётся о чуждые фетиш[?],
О маски африканские, что мне
Всё говорят о жизни в Хаммамете,
Где девять дней прошли в блаженном свете,
В оливковой полуденной стране.
Михаил ЧЕРДЫНЦЕВ
Проход к судьбе
Точка отсчёта
Звезда твоя Отечество? Разлука.
Тревожна дверь, а дым свиданий – скука!
Я понемногу к правде ближе стал…
Но что мне истина? Коль душно в паутине
Квартир чужих, от Родины доныне
