С представленным поручением от 26 ноября за № 49, по делу об убийстве б. Императора Николая II, сообщаю Вам, что по собранным мною сведениям оказалось следующее: в отношении личности Юровского, коменданта дома Ипатьева, где находилась Царская Семья, 40 лет, еврей-мещанин г. Каинска Томской губернии, по ремеслу часовой мастер, содержал электрофотографию в г. Екатеринбурге и проживал в течение 5-ти последних лет в г. Екатеринбурге по 1-ой Береговой ул., дом № 6. Семья у него состоит из жены Марии Яковлевны, 36 лет, евангелического-реформаторского исповедания, и детей дочери Ребекки и сыновей: Александра 18 л. и Евгения 13 л., а также матери Энты Моисеевны Юровской, 61 г., еврейки. Все семейство Юровского, за исключением матери его, выбыло с ним. Мать Юровского осталась в г. Екатеринбурге и находится в настоящее время в тюрьме (№ 2, 12/25 декабря 1918 г.)».[902]
Таким образом, получается, что Мария Яковлевна и С. А. Каганер одно и то же лицо. Но если верить Цветкову, Каганер родилась в 1875 году, когда как Мария Яковлевна, которой, исходя из приведенной выше справки, в 1918 году было 36 лет, родилась в 1882 году.
То же касается и дат рождений детей Юровского. Его сын Александр Яковлевич в советское время был крупным военным чином (инженер-контрадмирал). Дата его рождения известна: 1904 год. То есть в 1918 году ему никак не могло быть 18 лет. Второй сын Евгений Яковлевич родился в 1903 году, и ему также в 1918 году не могло быть 13 лет.
Еще более запутанной является ситуация вокруг дочери Юровского — Риммы Яковлевны, которая в справке называется Ребеккой. Как и в случае с сыном Александром, ее дата рождения известна — 1898 год. Но судя по материалам белого следствия, Юровский женился в 1904 году. В пользу этого говорит и найденное письмо Юровского Льву Толстому, датированное 1903 годом, в котором Юровский спрашивает у писателя совета, что ему делать, если он любит жену друга, находящегося в ссылке? Лев Толстой отвечал Юровскому в своем духе: «Милостивый государь Яков Михайлович! Я думаю, что человек, вступивший в плотскую связь с женщиной, не может и не должен оставлять ее, тем более когда есть или может быть ребенок. Думаю тоже, что во всех нравственных вопросах человек должен руководствоваться только тем, что он по совести, т. е. перед Богом, должен делать. И поэтому в вашем деле советую поступить так, как бы Вы поступили, если бы знали, что завтра должны умереть. Желаю вам всего хорошего, самое лучшее, что может быть для человека, это то, чтобы поступать по-божьи, Лев Толстой, 1903 год».[903]
Таким образом, речь, безусловно, идет о женщине, которая была известна белому следствию как Маня Янкелева и которая была матерью двух сыновей Юровского. Но тогда получается, что дочь Юровского Римма либо была его незаконной дочерью, либо она была дочерью его жены от первого брака, и Юровский ее удочерил. Примечательно, что Римма родилась в г. Феодосии. Что делал Юровский, которому в 1898 году было 20 лет, в Феодосии?
Сама Римма Юровская в своей автобиографии пишет: «Родилась я в 1898 году 27 сентября в г. Феодосии Крымской области в семье ремесленника — часового мастера. В ту пору и мать и отец были часовыми мастерами. С 1904 года мы уже жили в Сибири в г. Томске».
А Юровский в анкетах пишет, что в 1892 году он жил в Томске, в 1893 году — в Тюмени, с 1893 по 1898 — в Томске, с 1903 по 1906 — в разных городах и в 1906 — в Томске. Ни сведений о Феодосии, ни о жизни в Томске в 1904 году у Юровского нет.
А если все-таки исходить из справки белого следствия, то получается, что жене Юровского было на момент рождения дочери 16 лет! При этом имеются сведения, что в том же 1898 году Юровский отбывал наказание в Томске за «нечаянное убийство».[904] Обстоятельства этого дела неизвестны. Сам Юровский не пишет ни слова об этом.
Если верить воспоминаниям самого Юровского, то его отец был очень далек от революционного движения. Юровский пишет: «Лет 15–16-ти однажды в праздничный день, сидя за обедом, в нашей семье поднялся вопрос о царях. Отец был довольно строгий и не терпел возражений со стороны детей. Он восхвалял Николая Первого, что тот, дескать, дубинкой умел народ учить. Я не выдержал и вступил в спор, что ничего хорошего в Николае не было, и уж ежели было, что хорошее, так это в Александре Втором: крестьян освободил и не такой грубый, рассказывают, каким был Николай.
Отец не выдержал. Пустил в меня вилкой. Я ушел и целых два дня дома не был».[905]
Маленький Янкель фактически не получил никакого образования, кроме двух классов религиозной еврейской школы «Талматейро». Есть сведения, что Юровский владел немецким и наверняка идиш, так как в его семье говорили на этом еврейском диалекте. В 8 лет Янкеля послали работать на дрожжевой завод, потом к портному. Затем, когда Юровскому исполнилось 11 лет, его отдали по контракту в часовой магазин, и он с 13 до 17 лет работал в Тюмени у часового мастера. Затем он работал подмастерьем в Тобольске, Томске и Екатеринодаре.
С юных лет Юровский отличался практичным цепким умом, жесткостью, любовью к наживе и презрением к людям, даже близким. Отношения у него в семье были непростыми. Его брат Эле-Мейер рассказывал представителям следствия: «Он у нас считался в семье самым умным, а я человек рабочий. То, что он считался у нас самым умным, меня от него и отталкивало. Только могу сказать, что человек он с характером».[906]
Другой брат — Лейба — давал Янкелю следующую характеристику: «Характер у Янкеля вспыльчивый, настойчивый. Я учился у него часовому делу и знаю его характер: он любит угнетать людей».[907]
Жена еще одного брата Эле Лея: «Янкеля, брата мужа, я, конечно, знала. Мы никогда с ним не были близки. Мы с ним разные люди: он перешел из иудейства в лютеранство, я — еврейкафанатичка. Я его не любила: он был всегда мне не симпатичен. Он по характеру деспот. Он страшно настойчивый человек. Его выражение было: „Кто не с нами, тот против нас“. Он эксплуататор. Он эксплуатировал моего мужа, своего брата».[908]
Однако при этом Юровского нельзя назвать человеком, лишенным семейных чувств. Поспешно покидая в июле 1918 года Екатеринбург, он пишет письмо доктору Архипову, остававшемуся в городе и критически относившемуся к большевикам: «Кенсорин Сергеевич, в случае моего отъезда на фронт я во имя наших с Вами отнош. надеюсь не откажете моей старой маме в содействии в случае преследований ее только за то, что она моя мать. Вы конечно панимаете что о моем местопребывании она ничего знать не будет уж только по томучто и я этого не знаю, но и в том случае еслиб я это знал то разумеется этого ей не сказал бы просто для чистоты ея совести наслучай еслиб ее допрашивали. Я обращаюсь к Вам еще и потому что вы строгий в своих принципах даже при условии гражданской войны и при условии когда вы будете у власти. Я имею все основания полагать что вы с Вашими принципами останетесь в одиночестве но всеж Вы съумеете оказать влияние на то чтоб моя мать которая совершенно не разделяла моих взглядов виновная следовательно только в том что родила меня, а также в том, что любила меня. Я значить на случай падения власти советов в Екатер. дать ей приют на время возможного погрома или предупредить и самый разгром квартиры принимая внимание что я не продавал дела чтоб не остав. служ. без работы которые очень и очень далеки от большевизма. Это может быть предсмертное письмо надеюсь ято не ошибусь обращ. к вам. Я. М. Юровск…».[909] (Полностью сохраняется орфография оригинала.)
И снова загадка. Приведенное выше письмо написано полуграмотным человеком. Между тем все анкеты Юровского написаны вполне грамотно, без единой ошибки.
Семья Хаима и Энты Юровских состояла из 7 сыновей и дочери. «Двое сыновей и дочь, — пишет генерал Дитерихс, — жили в Америке».[910]
В связи с этим весьма примечательно то обстоятельство, что в 1904 году Юровский женится на Моне Янкелевой, а не позднее 1905 года уезжает за границу. Соколов пишет, что Юровский «во время первой смуты почему-то уехал в Германию и год жил в Берлине».[911]
Однако Дитерихс пишет, что Юровский уехал не в Германию, а в Америку: «Янкель Юровский, младший из сыновей, тоже долгое время жил в Америке и перед возвращением в Россию принял лютеранство».[912]
Здесь начинается новый запутанный этап в жизни Юровского. В своей анкете 1933 года Юровский указывает на 1905 год как на время вступления в большевистскую партию и не о какой поездке за рубеж не упоминает. «В августе 1905 года работал в городе Нолинске, — пишет Юровский в своей автобиографии, — оформил свою принадлежность к РСДРП (организация была вольная). В качестве рядового члена партии выполнял технические работы: хранение, распространение нелегальной литературы, изготовление паспортов, печати для паспортов и организаций, приискание квартир. Имел явочную квартиру у себя».[913]
