Конечно, вы узнали, — это же из «80 000 километров под водой».
У нас было по–другому. Иллюминаторы на «Северянке» гораздо меньше, и смотреть в них можно лишь по одному. Места у окон по справедливости заняли научные сотрудники, а корреспонденты оказались на втором плане.
Но что же там, в этой пронизанной лучами прожекторов потусторонней дали? Чуть зеленоватая, однообразная во всех измерениях, как бы невесомая толща. И в этом неземном эфире парит «Северянка». Мы знаем, что лодка движется, но проходит пять минут, десять, а картина все та же, и, увы, подводный мир кажется безжизненным.
На кресле у верхнего иллюминатора замер Олег Соколов. Он забыл обо всем и не думает шевелиться, но Марк Редькин, неутомимый репортер фотохроники ТАСС, нацелив объектив, гипнотизирующе командует;
— Спокойно. Снимаю. Э!.. Немного левее, Олег Александрович. Ближе, ближе к иллюминатору. Так… Снимаю!
Очередной трофей Редькина — приросший к стеклу Радаков.
Прошло немного времени, а в записной книжке нашего ихтиолога уже появились первые записи. Я начинаю досадовать на свою «близорукость» и… вдруг!
— Смотрите! — вырывается у меня. Перламутровым отблеском сверкнул и проплыл к корме первый замеченный нами морской обитатель.
— Морской ангел! — взволнованно восклицает Радаков. — Да, да, морской ангел, — почувствовав наше смущение, повторяет он. — По латыни Clione. Это крылоногий моллюск, и название он получил за свои «ноги» — плавники, напоминающие крылышки.
А вот еще ангел! Еще! И целая стайка этих небольших, нескольких сантиметров в поперечнике, причудливых жителей моря скоплением легких перистых облачков проплывает мимо.
За ангелами цветными парашютиками замелькали медузы.
— Это непременные обитатели северных морей, — продолжает свой репортаж Радаков.
— А осьминоги?.. Акулы?! — наперебой спрашивают корреспонденты.
— Не думайте, что сейчас на ваших глазах будут сделаны большие открытия, — охлаждает их пылкое воображение отошедший от иллюминатора наш довольно угрюмый с вида конструктор орудий лова Павлов.
Да, логически он прав, но каждый подсознательно протестует, и… вот вам, пессимисты! В лучах светильников засверкали серебристые стрелки рыбешек. Они вспышками проносятся мимо и исчезают к корме: «Северянка» движется.
— В носу! В корме! — несется из переговорных трубок. — Ложимся на грунт. Осматриваться в отсеках!
Толчок лодки о грунт — легкий, почти неощутимый. Сначала поднятая прикосновением лодки муть не позволяет увидеть что‑либо. Через две–три минуты вода проясняется.
Сквозь толщу воды темнеет ил. Водорослей не видно. Отражая лучи бортовых ламп, блестят крупные белые ракушки. Над нами проплывают стайки маленьких рыбок. Одна из них, очевидно привлеченная светом, подплывает к самому стеклу и замирает. Разглядываем друг друга. Рыбка глазастая, большеголовая, с темно–синей спинкой и серебристым раздутым животом. Я поворачиваюсь к Радакову и прошу представить нам подводную «гостью», но пока он подходит, рыбка скрывается.
В воде множество крошечных беловатых существ, беспрестанно снующих вверх и вниз. Это представители планктона, рачки–черноглазки — один из видов десятиногих рачков, важнейший продукт питания промысловых рыб Баренцева моря. Среди суетных черноглазок степенно проплыла крупная медуза. Белый студенистый блин ее тела оторочен красной каемкой, под ним извиваются длинные бледные щупальца. Она медленно уходит от огромной светящейся «рыбины», вторгшейся в ее темный мир.
Тем временем Давид Ефимович Гершанович, наш морской геолог, определил направление придонного течения и его скорость — около километра в час.
Журнал наблюдений экспедиции постепенно покрывается записями.
«Отдохнув» на дне, «Северянка» поднимается на поверхность. Погашены светильники. Сквозь верхний иллюминатор уже видна игра бликов на поверхности волн.
Мы снова в центральном посту. Стрелка глубиномера показывает, что можно поднимать перископ. И вот его блестящий стержень плавно выходит из отверстия в полу наверх.
Наклоняюсь к окуляру. Кругом неспокойное море, серое небо, вдали горы, покрытые снегом, — так знакомый мне суровый пейзаж Заполярья. Перископ опущен. «Северянка» всплывает. Сначала рубка рассекает поверхность воды, а затем наружу выступает и палуба.
Отдраен верхний рубочный люк. Мы идем под дизелями в надводном положении. У полуострова Рыбачий нас ждет сопровождающее судно.
Быстро темнеет. Крепчает ледяной, до костей пронизывающий ветер. По небу протягивается широкая серебристая дорога полярного сияния. Она вибрирует, играет цветами радуги, становится зеленой, желтой, а затем красной, и тогда кажется, что полнеба охвачено заревом.
— Почему же мы почти не видели рыб? Где же огромные косяки? — спрашивает корреспондент «Советского флота» Юрий Дмитриев.
Разочарованы и остальные журналисты — до этого они лелеяли мечту увидеть в иллюминатор неповторимую «сказку». Спокоен лишь спецкор «Комсомолки» Ярослав Голованов, демонстрировавший не раз умение трезво оценивать обстановку.
Видимо, у большинства людей укоренилось воспитанное с юных лет приключенческими книгами и фильмами представление о том, что достаточно в любом месте проникнуть под воду, чтобы увидеть волшебную картину, которую не способна нарисовать самая пылкая фантазия. Меня настроение журналистов задевает за живое, и я пытаюсь объяснить, что океан далеко не везде и не всегда кишит жизнью. Сейчас, в середине декабря, температура воды в прибрежном районе, где были мы, низкая, а поэтому там мало рыбы и других организмов. Мы просто должны быть благодарны холодноводным моллюскам, медузам, рачкам–черноглазкам и малькам рыб за то, что они все‑таки соблаговолили встретиться с нами под водой в такое неудобное для них время. Пожалуй, учитывая местную обстановку, можно сказать, что нам просто повезло, и ни о каком разочаровании, конечно, не должно быть и речи.
Не знаю, удалось ли мне убедить корреспондентов. В дискуссию никто вступать не собирался, было уже за полночь, все изрядно устали и ждали встречи с кораблем, который должен обеспечивать наш отдых.
Но вот сюрприз! По радио сообщили, что из‑за тумана в Кольском заливе этот корабль прийти не может, и поэтому ночь нам придется провести в лодке.
Число жаждущих «приклонить» голову превышало спальные возможности «Северянки» на двадцать человек! Но треволнения первого дня и позднее время сделали свое дело — через полчаса все спали — кто лежа, кто сидя, а кто вообще кое‑как, а у меня родились такие шуточные строки:
В воскресенье после пьянки
Вышли мы на «Северянке».
Замурлыкали моторы, заревели дизеля,
Мы пошли куда‑то в море — до свидания, Земля!
Рассовав повсюду шмутки
И создавши гранд–уют,
Ждали мы примерно сутки,
Что покушать нам дадут.
Наконец, и кушать дали.
И настала ночь на лодке.
Вы когда‑нибудь видали
Бочку, полную селедки?
В узком, длинном каземате
Под названием «отсек»
В три ряда висят кровати,
Но, однако, не для всех.
В этом жизненном пространстве
В позах мрачных, в нишах тесных
Спят одиннадцать гражданских
И двенадцать неизвестных.
А в отсеке страшный холод,
Запах пищи, запах пота…
Но не в этом главный довод.
Важно то, что каждый молод,
Что зовет вперед работа!
Наутро мы снова в походе. Второй день был похож на первый, за исключением финала. Поздним вечером у южного побережья полуострова Рыбачий в губе с запоминающимся названием Ейна швартуемся к пробившемуся сквозь туман судну, назначенному для нашего сопровождения.
В теплой уютной кают–компании журналисты вновь осаждают ученых. На лодке они уже, было, притихли, а сейчас во весь голос требуют пресс–конференции. И она состоялась — первая в истории пресс–конференция в открытом море за Полярным кругом.
Сначала выступили В. П. Зайцев, К. Л. Павлов, я. Особенно интересным оказалось интервью нашего геолога
— О строении морского дна, — сказал Д. Е. Гершанович, — мы знаем пока немного. До сих пор ученым приходилось брать пробы морского грунта вслепую, опуская приборы с борта кораблей на тросах. Изредка мы видели морское дно из батисфер и гидростатов. Теперь нам предоставлены широкие возможности. Мы постараемся их использовать. Ведь более семидесяти процентов поверхности нашей планеты скрывает от людей Мировой океан. И нет сомнения, что недра дна таят еще большие сокровища, чем наши земные недра Уже много лет добывается со дна Каспия нефть. Но, быть может, под водами морей и океанов есть и уголь, и железо, и уран… Приборы, установленные на лодке, позволяют не только рассмотреть грунт, но и сделать различные анализы его.
Время летело незаметно. Как‑то само собой пресс–конференция вылилась в задушевный разговор о научных подводных кораблях будущего. Мечтали газетчики, мечтали и мы — научные сотрудники. Мечтали о том времени, когда человек станет полновластным хозяином пока еще во многом таинственного царства строптивого старика Нептуна.
