Если бы ко мне обратились: «Скажи, мудрый старец, что будет?» — я бы ответил, что попросту не знаю. Мы стоим на перепутье и в какую сторону пойдем в начале нового столетия, предугадать невозможно. В одном я уверен и когда-то даже об этом писал: поколения, которые хоть немного помнят ПНР и в анкетах лестно о ней отзываются, должны сойти в могилу — вот тогда мы сможем заново начать строить единое национальное государство.
Что нас ждет? Возможно, потрясения, какие никому не привидятся даже в самых страшных кошмарах, — я имею в виду конфликт на оси Иран — Израиль — США, который стал бы невообразимым, едва ли не эсхатологическим кошмаром. Грустно, что мы живем в такие времена, хотя самим-то нам грех жаловаться. Недавно в еженедельнике «Ди цайт» я обнаружил репортаж из современной Румынии: все ключевые посты там заняли бывшие функционеры спецслужб, царит страшная бедность и вообще все несравненно хуже, чем у нас. Какой-нибудь Капущинский[147] должен поехать в Румынию и показать, что наша хата с краю и живется нам не так уж и плохо. Ибо, как мне кажется, все действительно неплохо, даже более того — мы сами не понимаем, насколько хорошо.
Октябрь 2004
Уршуля Козел[148] в журнале «Одра» недавно написала об абсолютном безразличии телевидения к вопросам культуры. И речь ведь идет не об обострении политической борьбы и не о вечных жалобах на состояние науки, а просто о литературе и искусстве, суть которых не в том, что кто-то помешает гениталии на кресте или засовывает распятие в ночной горшок. Est modus in rebus!{34}
Потом я увидел по телевизору передачу, посвященную творчеству Мрожека[149], приуроченную к вручению ему Золотого жезла Фонда польской культуры; вероятно, это задумывалось как бенефис писателя. Показали что-то вроде «нарезки» из его театральных пьес, и непонятно было, где кончается один отрывок и начинается другой, впечатление такое, будто все пьесы скопом пропустили через машинку для резки бумаг, а клочки потом наново склеили. Я хорошо знаю пьесы Мрожека, но не сумел понять, откуда что понадергали. Тогда я подумал, что, может, не очень внимательно смотрел, и посмотрел еще раз — передачу повторили. И все равно то же самое.
Мрожек сто, двести раз заслужил различного рода премии, ведь его спокойно можно поставить в один ряд с Гомбровичем[150]. И мне было очень горько смотреть, как отнеслись к столь замечательному художнику, хотя передачу и пустили в так называемый прайм-тайм. Я ждал потом хоть каких-нибудь критических откликов, но их не последовало — чихнуть даже никто не удосужился. Отработали, отбубнили, занавес упал — конец.
Впрочем, удивляться тут нечему: нет у нас привычки обозревать культурные события sensu stricto{35}, нет полемик, обсуждений и тому подобного. Я получаю издаваемый в Быдгощи «Квартальник артыстычны»; журнал неплохого уровня, но тираж — всего шестьсот экземпляров. Такой тираж в стране с населением в тридцать с лишним миллионов означает, что литература никого не интересует. Гонки за литературной премией «Нике»[151], если правду говорить, сильно напоминают конные бега: главным становится то, кто будет фаворитом, кто с кем идет корпус в корпус и кто первый достигнет финиша. Критик пани Хеннелёва не очень-то была в восторге от «Дрянья» Кучока[152]; признаюсь, я с ней согласен — не та это проза, которая вдохновляет, но стоит обратить внимание на тот факт, что в это же самое время писательница Елинек[153] получила Нобелевскую премию за книжку тоже малосимпатичную. Неизвестная мне Марта Савицкая написала в журнале «Впрост»: плохо, что «Дрянье» номинировано на премию «Нике»; по ее мнению, номинировать надо было Сапковского[154], поскольку это у него полуторамиллионные тиражи. Однако не существует непосредственной связи между высокими тиражами популярного автора и его вкладом в литературу. Если бы так было, то Роулинг со своим «Гарри Поттером» уже давно бы получила Нобелевку.
А вот, например, западные таблоиды, такие, как «Шпигель» или американский «Ньюсуик», время от времени дают подборку сообщений о литературе и искусстве; в «Шпигеле» недавно была большая статья о Шиллере. У нас страницы журналов заполняют потоки экзотически для меня звучащих фамилий политиков. Подобным же образом обстоят дела и на телевидении: сюда еще надо приплюсовать наружную, анимированную феерию различной рекламы и, конечно же, спортивные обзоры. Искусство исчезло, скончалось, не существует.
Люди и журналы, всерьез занимающиеся литературой, составляют сегодня тонюсенький слой, вдобавок отдельные очаги культуры разбросаны по всей Польше, и говорить о взаимообмене не приходится: тут журнал «Одра», там «Кресы», здесь Мышковский со своим «Квартальником», где-то еще «Зешиты литерацке», где первую скрипку играет Загаевский[155]; Чаплинский[156] в Познани, Яжембский[157] в Кракове… Еще «Лампа» Дунина-Вонсовича[158], которую я знаю, и журналы молодых, которых я не знаю. Нелегко однозначно сказать, что стоило бы сделать, чтобы изменить положение вещей — культуру невозможно спасти силовыми методами, так, как это когда-то практиковалось: создается журнал, а Министерство культуры выделяет на его издание пару миллионов. Есть, правда, один энтузиаст, но и тот сейчас нездоров — я имею в виду Адама Михника[159], который пытался как-то все это собрать воедино под крылом «Газеты выборчей», но и там в последнее время такие статьи, как недавняя, принадлежащая перу Марии Яньон[160], появляются все реже.
Нет у нас издания, где могли бы печататься обзоры действительно важных событий общекультурного значения. ПНР была меценатом с крутым характером, который безжалостно обрезал цензурной гильотиной многие стоящие вещи, а то, что ей подходило и могло найти признание в глазах мира, официальной пропагандой поднималось на щит как высшие культурные ценности. Сегодня же все делается от случая к случаю, можно сказать, царит хаос. Сперва была школа с достаточно суровым режимом, детей загоняли в классы насильно, а потом вдруг звонок, перемена, все разбежались, и больше никто ничего ни от кого не требует. С трибуны сейма не слыхать ни одного словечка о культуре. Зато иногда до меня доходят слухи, что этот Лем — старый дед, который питается неходовыми, немодными новостями из допотопных времен. Но мода не в том, чтоб снять трусы и так ходить!
Уход из жизни Милоша[161] был равносилен тому, как если бы обрушился Гевонт{36}. Его духовное присутствие было настолько мощным, что ощущалось чуть ли не физически. Почти в каждом номере «Тыгодника» печатался милошевский текст, и создавалось впечатление, что он всегда на страже. Таких художников с их великим творчеством не заменишь компьютерными играми.
Октябрь 2004
В последнее время я главным образом занимался проблемами культуры, причем культуры в Польше: в конце концов, своя рубашка ближе к телу. Сегодня я намеревался поговорить о новой книге Рымкевича[162], о его энциклопедии Словацкого[163], которая показалась мне весьма любопытной, но, подумав, решил, что пора вернуться к проблемам глобальным.
Речь пойдет об угрозах, нависших над нашим земным шаром в связи с изменением климата и энергетикой. Американские специалисты уже не сомневаются в наступлении резкого потепления, вызванного выбросами двуокиси углерода в атмосферу. Они прогнозируют очередные торнадо, бури и лесные пожары в мировом масштабе, а не только в Штатах. Полагают, что необходимо как можно скорее принять меры предосторожности. Тем временем ведущаяся до последнего момента предвыборная борьба в США оттеснила долгосрочные проблемы на второй план. Быть может, после окончательной победы Буша американцы вновь к ним вернутся, однако, как показывает опыт, вопросы сегодняшнего дня, такие, как война в Ираке или видеовыступления бен Ладена, вызывают у публики более острый интерес.
А тем временем по не совсем понятным причинам больше всего разогревается Северное полушарие. Северный Ледовитый океан превращается в свободное от льдов пространство и перестает быть благоприятным для живущих там существ, начиная с белых медведей. Опосредованно мы можем почувствовать это и в Польше: сегодня было двадцать градусов тепла, а на дворе — середина ноября. Опасность представляет даже не столько актуальная ситуация, сколько неотвратимое нарастание глобальной угрозы. Положение дел еще не таково, что откладывание спасательных мер приведет к мгновенному коллапсу, скорее оно будет мало-помалу ухудшаться. Число гибнущих видов возрастает, океаны дают все меньше рыбы…
