Возможный уход НАТО из Афганистана в 2011 году на самом деле превратился бы в политическое бегство из всего региона, стал бы детонатором существенных изменений не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и во всем глобальном балансе сил. По сути это означало бы геополитическую катастрофу для США и НАТО, последствия которой оказались бы гораздо более драматичными, чем поражение во Вьетнаме в 70-е годы прошлого столетия.
Во-первых, уход из Афганистана означал бы потерю Западом важного форпоста для геополитического и геоэкономического внедрения в бывшую советскую Среднюю Азию. А этот регион рассматривается американскими стратегами как чрезвычайно важный в ресурсном отношении на ближайшие десять-пятнадцать лет. Поэтому сохранение долгосрочного контроля над Афганистаном означает по сути активизацию политики эшелонированного проникновения Запада в Среднюю Азию.
Во-вторых, в случае ухода НАТО из Афганистана объективно укрепились бы внешнеполитические позиции Ирана. А поскольку между Тегераном и Пекином сложились за последние годы особые отношения, то, следовательно, автоматически усилилась бы роль Китая в центре Евразии. Для Вашингтона это совершенно неприемлемо.
В-третьих, возвращение к власти в Афганистане талибов, за которыми стоит пакистанская разведка, привело бы к укреплению региональной роли Исламабада. А так как Вашингтон однозначно сделал сейчас ставку на Индию как потенциального союзника в реализации своей глобальной антикитайской стратегии, то возвращение талибов в Кабул означало бы и укрепление пакистано-китайского альянса.
В-четвертых, после смены режима Карзая нынешний потенциальный альянс Иран—Китай—Пакистан именно в рамках афганской проблемы мог бы превратиться в важнейший геополитический фактор во всей Евразии.
В-пятых, бегство американцев из Афганистана неминуемо привело бы к усилению региональной роли ШОС, куда Пакистан и Иран входят в качестве наблюдателей. А это приведёт к усилению внешнеполитической координации между Москвой и Пекином в отношении проблем Центральной Азии, и прежде всего, кардинального сокращения наркотрафика из Афганистана — одной из важнейших стратегических угроз для России. Между прочим, только талибы в свое время смогли резко сократить наркопроизводство и серьезно прижать афганских наркобаронов.
Следовательно, именно в контексте и вокруг Афганистана могло начаться формирование качественно нового российско-китайско-исламского альянса, то есть реальная консолидация Евразии.
Чтобы не допустить всего этого, НАТО, а точнее США, кардинально изменили свою стратегию и приняли решение закрепиться на афганском форпосте.
"СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ДИЛЕММА ДЛЯ ТАНДЕМА"
Сегодня Кремль оказался в максимально выгодной позиции: Россия нужна и Западу, и Китаю. Москве это сулит в краткосрочной перспективе и политические, и экономические дивиденды. Поэтому она, наверняка, будет пытаться лавировать между НАТО и Китаем, особенно в ближайшие полтора года, поскольку главная политическая задача нынешнего режима заключается в обеспечении плавного, без потрясений, возвращения власти Путину.
Буквально сразу после завершения лиссабонского саммита с двухдневным визитом в Москву приехал премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао. Он встретился и с Путиным, и Медведевым. На открытии экономического российско-китайского форума Вэнь Цзябао начал свое выступление примечательными словами: "Китай и Россия — надежные стратегические партнеры, две великие державы, которые могут влиять на судьбы мира". И это была не случайная оговорка. Во время визита в Китай председателя Совета Федерации С. Миронова, Председатель КНР Ху Цзиньтао публично передал ему пожелание Китая о совместном построении с Россией справедливого и рационального мирового порядка.
На встрече с Медведевым премьер КНР сообщил, что Пекин готов поддерживать российскую модернизацию и вложить в проект "Сколково" более 1 миллиарда долларов. Президент РФ в свою очередь заявил, что "Россия заинтересована в радикальном росте инвестиций из Китая и будет приветствовать участие китайских компаний в приватизации". Двусторонняя торговля развивается быстрыми темпами и в 2010 году превысит отметку в 56 млрд. долл. Причем и Москва, и Пекин заинтересованы в более быстром переходе во взаимной торговле на юани и рубли.
С другой стороны, особого доверия к Западу в Кремле нет и быть не может, учитывая, что для верхушки американской элиты в личностном плане именно Путин остается наиболее принципиальным противником (не случайно российский премьер уже давно не посещал США). А учитывая, что большинство силовиков из окружения Путина исходят из того, что в 2012 году Белый дом займет жесткий, антироссийски настроенный представитель Республиканской партии, Кремль будет вынужден готовиться к новой конфронтации с Западом в среднесрочной перспективе.
И здесь главная проблема для Москвы: как реагировать на форсированное строительство глобальной американской системы ПРО, которая после завершения в 2020 году создаст принципиально новую военно-стратегическую ситуацию.
Вот каким образом Д. Медведев сформулировал нынешние акценты российского руководства по данной проблеме в своем ежегодном Послании: "Если в течение 10 лет России и НАТО не удастся договориться по системе противоракетной обороны (ПРО), мир ждет новый виток гонки вооружений.
…Или мы достигнем согласия по противоракетной обороне и создадим полноценный механизм сотрудничества, или же, если нам не удастся выйти на конструктивные договоренности, начнется новый виток гонки вооружений, и нам придется принимать решения о размещении новых ударных средств".
На саммите Россия-НАТО в Лиссабоне Д.Медведев выступил с предложением к Североатлантическому альянсу создать так называемую "секторальную" систему ПРО в Европе. По его словам, речь идет о делении ответственности за противоракетную безопасность в Европе, и в таком виде Россия "сможет участвовать во всей этой затее". Последняя семантическая оговорка ясно говорит о безусловном скепсисе, который испытывают в Москве по поводу попыток втянуть Россию в глобальную американскую систему ПРО.
В предстоящие годы на перевооружение российской армии будет потрачено более 19 триллионов рублей. Понятно, что большая часть этой суммы пойдет на модернизацию и наращивание ядерных стратегических сил.
Что касается Афганистана, то у Москвы по-прежнему четкой стратегии здесь нет. Во-первых, афганский синдром до сих пор жив в российской политической и, особенно, военной элите. Поэтому Кремль просто исходит из того, что чем дольше Запад останется в Афганистане, тем лучше. Во-вторых, сильных профессионалов по Центральной Азии в российских эшелонах власти не так много, а многие из тех, которые есть, придерживаются исламофобских настроений. В-третьих, в бывшую Среднюю Азию, которую Кремль рассматривает как свою сферу влияния, усиливается проникновение и Запада, и Китая, а адекватную контригру Москва выстроить не может.
Автор — президент Центра стратегических исследований «Россия—Исламский мир»
Раджаб Сафаров ШОС БЕЗ ИРАНА
Почему Китай и Россия не хотят видеть Иран в ШОС? Ядерное досье? Нет, просто не хотят брать на себя обязательства в отношении Ирана на случай нападения Соединенных Штатов и Израиля. Да и вообще, перед Вашингтоном в любом случае будет как-то неловко.
Ирану, похоже, членом ШОС уже не стать. Но для Ирана это, возможно, и к лучшему. На состоявшемся в конце ноября заседании Совета глав правительств Шанхайской организации сотрудничества Иран вновь не смог вступить в это региональное центрально-азиатское объединение. На этот раз ему было отказано под тем предлогом, что членом ШОС не может стать государство, находящееся под санкциями ООН. Интересно, что это необычное и странное условие членства появилось всего два года назад на саммите в Ташкенте с подачи России и Китая — специально для того, чтобы не допустить вступления Ирана в это объединение. Известно также, что в Астане близкий союзник Ирана Таджикистан пытался настоять, чтобы пункт о санкциях был изъят из итогового варианта положения о членстве в ШОС, однако ему не удалось этого добиться.
Таким образом, Иран, крупнейшая страна региона, в результате этой запретительной отговорки, которую Москва и Пекин продвинули, чтобы угодить Евросоюзу и США, не сможет практически никогда стать членом ШОС. Причем Иран нужен Шанхайской организации даже в большей степени, так как эта страна находится на важном перекрестке торговых путей Центральной Азии, обладает огромными запасами полезных ископаемых и финансовыми ресурсами, которых нет у многих членов шанхайской "шестерки", а также развитой и быстрорастущей экономикой. В результате значительно больше шансов на членство в ШОС появляется у Пакистана, разрываемого межплеменными и межконфессиональными конфликтами, на чью территорию вот-вот перекинется из Афганистана агрессия НАТО.
