Георгий Михайлович имеет отношение не только к российскому, но и к германскому престолу. Он - плод первого брака Марии Владимировны с таким же, как она, носителем виртуального титула, только не российского, а германского - принцем Франц-Вильгельмом Прусским Гогенцоллерном. Сочетавшись в 1976 г. браком с Марией Владимировной, Франц-Вильгельм принял православие, фамилию жены и стал Великим Князем Михаилом Павловичем Романовым. Вполне традиционно и по-королевски - как говорил веками ранее в сходных обстоятельствах один европейский правитель, Париж стоит мессы.
Но брак не сложился, супруги развелись, Михаил Павлович Романов вновь обернулся Франц-Вильгельмом Гогенцоллерном, но сына исключить из германских монарших титулов вроде бы не спешит. Ситуация любопытная. Может, здесь тонкий расчёт - Георгий Михайлович объединит два государства в одно, и появится российско-германская или германо-российская уния во главе с Императором Всегерманским и Всероссийским? Германская дотошность и российские ресурсы?
Опуская тонкие вопросы правомерности притязаний Георгия Михайловича на Шапку Мономаха, поговорим о политической генетике престолонаследника.
Прадед Георгия Михайловича, великий князь Кирилл Владимирович, объявивший в 1924 г. в изгнании о своей коронации, действительно сыграл особую роль в истории династии Романовых и России в целом - но не этим актом. Свою историческую миссию он исполнил раньше. В 1916 г. великий князь Кирилл, офицер русской армии, давший при поступлении на военную службу две присяги, обычную воинскую и особую для членов императорской семьи, был назначен командовать Гвардейским экипажем (в реалиях сегодняшнего времени это нечто среднее между Кремлевским полком и ФСО). В 1917 г. за полтора дня до отречения Николая II от престола Кирилл, по существу, сдал своего венценосного кузена Государственной думе и Совету рабочих и солдатских депутатов.
Сам Кирилл в мемуарах описывает свои действия следующим образом ("Воспоминания", изд-во "Захаров", М., 2006). Обстановка в Петрограде в те дни выходила из-под контроля, "но никто не знал, что стало с государем и где он находится… Отсутствие кормчего у кормила власти или, по крайней мере, какого-то подобия руководства ощущалось всеми" (с.176). В этой обстановке временный комитет Госдумы по водворению порядка и для сношения с лицами и учреждениями обратился к воинским частям с призывом прийти к Думе и продемонстрировать свою лояльность. Рассуждая, что делать, Кирилл, как он пишет, решил ехать в Думу, чтобы сохранить единственное благонадежное подразделение в столице и "любыми средствами, даже ценой собственной чести, способствовать восстановлению порядка в столице, сделать все возможное, чтобы государь мог вернуться в столицу" (с.177). Кирилл талантливо описывает обстановку в Думе: клубы табачного дыма, шум, хаос, солдатские дебаты до хрипоты, ужасная грязь, офицеры загнаны на лестницы. "В этой тягостной атмосфере я провел остаток дня под охраной своих матросов. Поздно вечером ко мне в комнату зашел студент Горного института и сказал, что меня ждет машина и я могу ехать" (с.178).
Другие исторические источники освещают этот эпизод по-иному. 1 марта 1917 г. в 4.15 утра в Думу под красным флагом прибыл командир Гвардейского экипажа великий князь Кирилл и тут же был принят председателем Думы М.Родзянко, который угостил Кирилла чаем и побеседовал с ним. М.Родзянко был рад узнать, что еще до прибытия в Думу Кирилл за своей подписью разослал начальникам Царскосельского гарнизона записки о том, что Гвардейский экипаж вполне присоединился к новому правительству и уверен, что и вверенная тому или иному начальнику часть последует его примеру. Командир Гвардейского экипажа заявил М.Родзянко, что он, как и его солдаты, находится в распоряжении Думы. Вскоре над дворцом великого князя взвился красный флаг, а после отречения Николая в "Петроградской газете" появилось интервью Кирилла с нелестными высказы-ваниями в адрес бывшей императорской четы.
Если всё это делалось для того, чтобы "сохранить Гвардейский экипаж до прибытия государя", то следует констатировать, что "операция прикрытия" зашла слишком далеко и привела к результатам, прямо противоположным заявленным. Что думают об этом новоявленные российские дворяне, золотопогонные и штатские? Знают ли они, что небезызвестный А.Гучков, направленный в Псков к Николаю Второму требовать отречения от престола, при встрече с царем 2-го марта 1917 г. в качестве аргумента в пользу отказа от власти назвал присоединение Гвардейского экипажа к торжествующим революционным войскам? Не кузена ли имел в виду Николай, записавший в своем дневнике в этот день: "Кругом измена и трусость, и обман"? В самом деле, как можно оценить такое поведение: сначала заявление о лояльности новой власти, свергавшей императорскую, сдача Гвардейского экипажа, красный флаг над дворцом, интервью газете - затем, в Манифесте от 13 августа/13 сентября 1924 г. о принятии титула императора Всероссийского, проникновенные слова о том, что, увы, не сохранилась "драгоценная жизнь государя императора Николая Александровича" ("Воспоминания", с.224)? Как понимать, что когда за другими членами императорской семьи начали охотиться, Кирилл до июня 1917 г. спокойно жил в Петрограде, а затем с семьей выехал в Финляндию (этот отъезд, откровенно пишет великий князь, "был без лишнего шума подготовлен специально уполномоченным чиновником" - "Воспоминания", с.180)? И в 1920 г. так же спокойно переехал в Германию, а оттуда во Францию? Тему коронации в 1924 г. оставим на суд профессиональных исследователей.
Ждёт своих исследователей и тема контактов Кирилла с активистами НСДАП в начале 20-х годов, когда семья жила в Баварии. Стоит окончательно прояснить, действительно ли есть совместные фотографии с восходящими звездами германской политики того времени, в частности, с г-ном А.Шикльгрубером. Вот какой, дворяне, был прадед у Наследника Престола Российского.
После смерти Кирилла в 1938 г. монаршее бремя перешло к его сыну Владимиру, который предпочел именовать себя не императором, а главой российского императорского дома. Владимир был очень молод - всего 21 год. В таком возрасте он сразу же подвергся воздействию интересов английской и германской политики - державы готовились к войне, в которой столкновение с СССР имелось в виду в любом случае. Стратеги считали полезным иметь про запас вариант восстановления монархии и готового правителя. Лавировать в такой обстановке было нелегко.
Позиции главы российского императорского дома во время Великой Отечественной Войны стоит уделить особое внимание. В разных архивах есть воззвание Владимира от 26 июня 1941 г., в котором он указал, что Германия и почти все нации Европы объявили крестовый поход против коммуно-большевизма, порабощавшего народы России, и призвал всех верных сынов Родины помочь свержению безбожной большевистской власти и освобождению отечества от ужасного ига коммунизма (интересно, что в таком же духе высказался могильщик России А.Керенский). Воззвание не принесло Владимиру популярности, его мало кто поддержал. Среди других Романовых настроений в пользу Германии не отмечалось, наоборот. По свидетельству, когда в конце 1941 г. в Швейцарии к умирающему от туберкулеза великому князю Дмитрию Павловичу пришел его знакомый принц Т.Фюрстенберг и сказал: "Радуйся, скоро немцы освободят Петербург!" Дмитрий Павлович в крайнем возбуждении подскочил на постели и вскричал: "Нет, никогда, никогда!".
Есть также описание неудачного переезда Владимира из Австрии в Швейцарию в конце апреля - начале мая 1945 г. (причины понятны, спасались от наступающих советских войск). Опустив многие детали перехода границы княжества Лихтенштейн, откуда лежал путь в Швейцарию, стоит отметить одну. С переходившей в ночь со 2 на 3 мая группой, состоявшей из главы императорского дома Владимира и австрийского герцога Альбрехта Габсбурга, а также служивших Германии русских офицеров-эмигрантов, увязался некий английский офицер из SOE, самой таинственной и крутой части британского спецназа. Он примкнул к группе в последний момент, сказав, что может оказаться полезным. Дальше всё развивалось по британскому сценарию. Лихтенштейнские пограничники приняли группу, заверили, что всё будет в порядке, однако следующей ночью великих князей посадили в легковое авто и вывезли обратно в Австрию "в гости" к англичанам. Можно представить, сколько он натерпелся, - было известно, что англичане выдают советским спецслужбам многих известных белых генералов и вождей эмиграции, попытки выйти на короля Великобритании Георга Шестого оказались безуспешными. Главу императорского дома "подержали под напряжением", но не выдали - через несколько месяцев, посчитав, что "гостеприимство" достигло своих целей и расположение высокого гостя к британской короне обеспечено, хозяева "отеля" организовали выезд Владимира к родственникам в Испанию, где он проживал до конца жизни. Возможно, памятью о "гостеприимстве" были навеяны жесткие призывы Владимира покончить с коммунизмом силой во время обострения отношений СССР с Западом в начале 50-х годов (к тому же призывал и А.Керенский).
