Вот он хладнокровно выслушивает такие сентенции правителя: «Только что мой министр юстиции, полиции и очистных сооружений доложил мне, что с удовольствием примет десяток-другой астрономов для заселения необитаемого острова Драконов. О, это замечательный остров, так сказать, географический раритет: сколько раз мы отправляли туда наших проштрафившихся подданных, а остров так и остается необитаемым. Вы, Саша, знаете мое научное любопытство, неоднократно пытал министра юстиции и полиции, как это получается. А он, представляете, только руками разводит, сам, говорит, не пойму, ваше просвященное величество. Остров отличный, солидный, один камень, сырости ни капли, ни ручейка. К тому же кругом драконы. Живи — не хочу. И не живут же, негодяи. Представляете, Саша, просто какая-то загадка природы». Смешно? Но ведь по сути страшно!
Вот Бочагов спасает Цурри-Эша от заговора. Объясняется все это просто: «…если уж выбирать между знакомым самодержцем и незнакомым, мои симпатии явно были на стороне Цурри-Эша».
В финале повести, убедившись, что столь дорогому его сердцу правителю не спастись от гнева восставшего народа, Бочагов спешит предложить императору переквалифицироваться в… консультанты родного института и при этом с жаром заверяет его: «Чего-чего, а дел хватает. И работы, и общественных нагрузок. Стенгазету, например, выпускать, будете». Вот так. Воистину, гротеск. Более нелепую фигуру, чем м. н. с. А. Бочагов, придумать трудно. Но ведь это землянин, наш соотечественник!
З. Юрьев — автор известный. Его сборник «Рука Кассандры», повесть «Полная переделка», другие произведения стали заметным явлением в отечественной фантастике 60–70-х годов. Тем непонятнее просчеты, допущенные им в сборнике «Часы без пружины».
Творчество Г. Шаха представлено в «Библиотеке советской фантастики» двумя книгами — «И ДЕРЕВЬЯ, КАК ВСАДНИКИ…» и «НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ НА СВЕТЕ…»
О чем повествует научно-фантастический роман Г. Шаха? О любви? Ведь недаром в заголовок вынесена строка из всемирно известной трагедии В. Шекспира, имена героев книги созвучны именам героев «Ромео и Джульетты», и даже сюжетные линии и эпизоды во многом схожи. Старая-старая история разворачивается на далекой от Земли планете Гермес, живущей по своим, внешне логичным, но, по сути, глубоко порочным законам.
Думается, внешнее сходство с трагедией великого английского драматурга не должно вести к сравнению романа Г. Шаха с пьесой В. Шекспира. Автор рецензируемой книги ставил перед собой иные задачи и решал их средствами научно-фантастической литературы.
Необычен общественный уклад планеты Гермес. Ее общество разделено на кланы согласно профессиональной принадлежности. Маты, агры, филы, химы, — сокращения эти понятны, легко расшифровываются. Такое разделение, вроде бы, логически обосновано — рост объема знаний неудержимо влечет за собой все более и более узкую специализацию, исчезновение ученых-энциклопедистов. Что лучше — быть специалистом в своей, пусть даже узкой, области знаний или всезнайкой-дилетантом? Обитатели Гермеса выбирают первое. Кажется, что же в этом страшного? Тем более, что все кланы на Гермесе уравнены в правах. Но расслоение общества на планете дошло до абсурда. Браки заключаются только внутри одного клана, даже язык представителей разных профессий достиг такой специализации, что без аппаратов-переводчиков понять друг друга они не могут. Не нашлось места на Гермесе ни литературе, ни искусству — ведь они-то как раз не разъединяют, а объединяют людей. Да и равноправие кланов на поверку оказывается мнимым, представители каждой профессии считают себя выше, важнее для общества. Для разрушения зыбкого здания гермесского общества оказывается достаточно маленького толчка.
Таким толчком оказывается любовь Рома и Улы. Ром — агр, аграрий, а Ула родилась в семье математиков — матов. Они нарушают неписаные законы Гермеса, и общество словно взрывается изнутри.
Достоверно описаны Г. Шахом преследователи влюбленных. Они принадлежат к разным кланам, но суть у этих людей одна. Ее основой служат эгоизм, жадность, ханжество, стремление к власти. Профессор Чейз, брат Улы Тибор, агры Голем и Розалинда, несмотря на всю несхожесть их портретных характеристик, близки друг другу. По сути они принадлежат к одному клану — клану лицемеров и подлецов. «Агр не должен любить мату — это противоестественно. Агр не должен пренебрегать своим кровным делом и покушаться на математику или химию, или юриспруденцию — это преступно». Такова система их взглядов, но только внешне. А по сути? «Хочешь знать мое мнение, — откровенничает с Тибором Розалинда, — так я не вижу ничего страшного, если б Ула и Ром погуляли втихомолку в свое удовольствие, а не доводили до публичного скандала».
Автор убедительно показывает эволюцию этих «борцов за праведность». От лжи, ударов исподтишка, мелкой подлости они хладнокровно переходят к поджогам и убийствам. Естествен и их конец — вознесенные к вожделенным вершинам власти волной глупости и мещанства, они не могут удержаться на гребне и терпят крах.
Но Чейз, Розалинда и К° по сути дела всего лишь марионетки, нити управления планетой Гермес находятся не у них, любое общественное движение имеет под собой экономическую основу. Г. Шах не показывает истинных правителей планеты, но их присутствие постоянно ощущается на страницах романа.
А что же Ула и Ром? Следует признать, что их образы удались автору в меньшей степени. Несмотря на все его усилия показать сложность проблем, возникших перед юными влюбленными, несмотря на привлекательные черты их характеров, главные герои получились, тем не менее, какими-то «голубовато-розоватыми». Зато жизненно наполнены портретные характеристики тех, кто оказал помощь Уле и Рому: наставника Сторти, Бена, Метью, профессора Дезара. Автору удалось показать их силу, убежденность в своей правоте, притягательность для окружающих. Поэтому естественной и закономерной выглядит победа сил разума и справедливости на планете Гермес.
Удался автору романа и образ командора межпланетной связи Тропинина, исполнявшего обязанности посла Земли на планете Гермес. Волею автора на долю Тропинина выпадают серьезные морально-нравственные испытания, но он с честью выходит из сложного положения.
Несмотря на, в целом, серьезный, порой трагический тон повествования, Г. Шах нашел на страницах книги место юмору. Думается, немало веселых мгновений доставят читателям страницы, описывающие, например, судебный процесс над роботами, потребовавшими своего выделения в особый клан. Впрочем, юмор на этих страницах органически перерастает в сатиру. Сатирой, предупреждением выглядит и весь искаженный мир Гермеса, ведь споры о необходимости узкой специализации, о примате «физиков» над «лириками» и наоборот идут и в наши дни, и отнюдь не в космосе.
Трудно однозначно оценить рассказы «И деревья, как всадники…», «Питон», «Всевидящее Око», вошедшие в сборник Г. Шаха «И деревья, как всадники…». В них автор поднимает, в общем-то, интересные проблемы управления потоком информации в далеком будущем и возможности машинного контроля за поведением людей. Проблемы важные и пока «не заезженные». Но вот способ их разрешения… Вряд ли устроит читателя благородный плагиатор Брокт или изобретатели жуткого по своей сути «Питона». Впрочем, они и автора, кажется, не устраивают, ощущается в рассказах глубоко скрытая ирония. Остается сожалеть, что автор слишком старательно укрыл ее — как сатирические антиутопии, эти рассказы достаточно хороши. Та же едва заметная ирония присутствует и в рассказе «Гибель Фаэтона», зато автор не сдерживает себя в памфлете «Объект СКАНФ» (пародии на некоторые образцы западной фантастики) и особенно в повести «О, марсиане!».
Признаться, к чтению этой повести приступаешь с некоторой опаской — взяться за тему после Уэллса, Приста, Брэдбери, Лагина, Стругацких!.. Тем приятнее было убедиться в неправильности своих предположений. Повесть, бесспорно, удалась автору. Естественный, ненавязчивый юмор сменяется хлесткой сатирой на нелепости нашей жизни. Представьте себе марсианина, готовящегося к встрече с работниками прилавка! В общем, читая повесть, можно и отдохнуть и хорошенько задуматься.
Удались Г. Шаху и рассказы «Если бы ее не уничтожили» и «Берегись, Наварра!». Первый из них — вещь известная, печатался неоднократно и в дополнительных характеристиках едва ли нуждается. Во втором обращает внимание удачный сюжет и главное — психологическая достоверность поведения персонажей. Действительно, трудно поверить, что человек, зная о готовящемся преступлении (пусть даже уже совершившемся в незапамятные времена), ничего не предпримет для его предотвращения! Этот фактор фантасты, описывавшие путешествия во времени, как-то не особенно учитывали.
