у каждой семьи будет отдельная квартира. И документы про всё это я видел и они были даже напечатаны в газетах.
Но всё же, что за документ лежит в основании этих яростных споров пикейных жилетов? То есть — тебя, дорогой читатель, собственно говоря. Как ты выпускаете эмоции, как вы начинаешь генерировать отклики в своей голове — на основании карты неизвестного авторства? Расскажи мне скорее, Веничка, мне это так интересно.
А так-то лучше всего об этом сказано:
Говорят, скоро всем бабам обрежут задницы и пустят их гулять по Володарской.
Это неверно! Бабам задниц резать не будут.
Даниил Хармс. Из записных книжек.
Извините, если кого обидел.
18 июля 2011
Странное дело, всех очень задела история с внезапно опубликованными частными SMS (там, правда, на треть был спам от сотовых операторов и прочих упырей).
Но дело не в этом — каждый раз, когда случается мелкое в масштабах человечества наступление на приватность, люди вздрагивают.
Хотя казалось, что день за днём окружающий мир доказывает нам, что никакой приватности в нашей жизни нет.
Но когда происходит такая история, я всегда думаю, что она послана мне в какое-то назидание.
Назидание тут как раз не в том, что мы все живём как на ладони.
Человек религиозный, так вообще должен начинать с этого ощущения каждый день и с этим же чувством засыпать.
Но есть ещё одна тема — вот добрый К. говорит, что всё это ужасно, и люди пишут о кошечках и пусиках, кто-то зовёт возлюбленную Писей, и на этом фоне нынешняя и будущая власть должна вызывать сочувствие. Эким народом ей приходится управлять, а он ещё время от времени голосует.
Я так в отличие от доброго К. - форменный мизантроп, и никакого сочувствия никакая группа у меня не вызывает.
Я довольно давно, ещё до появления сайтов, где выкладывают фотографии котят, догадывался о том, как в этом смысле устроено человечество — как под властью Генеральных секретарей, так и под властью президентов, кондукаторов и кормчих.
Однажды я прикупил на Савёловском рынке коммуникатор — новенький, прямо в коробке, однако оказалось, что им год пользовался один милиционер. SMS свои он стёр, однако ж оставил мне на память свои логи ICQ.
Мне нечего ломаться — читать-не-читать, у меня профессия такая, хотя я никогда не расскажу того, что сам считаю ненужной обществу чужой тайной. Но вот на что это похоже — мне как-то достался чужой бушлат от неизвестного человека. И вот ты обнаруживаешь чужую жизнь в крошках табака, монетке чужой страны, таблетке для обеззараживания воды, две гаечки, завёрнутые в клочок письма из дома. Милиционер был молодым парнем, его гонят из подмосковного города на усиление, а у него свидание, начальство не отпустило в отпуск. Нормальная жизнь со своими котятами в шкафу.
Наша частная переписка одинакова, мои частные письма не многим интереснее, чем телефонная переписка молодого милиционера. Мы все такие.
Желающие могут прочитать один из моих любимых рассказов одного турецкого писателя.
Случаи, когда муж нечаянно узнаёт, что Машенька не его дочь, а Виктора Петровича — всё же редки и чаще встречаются у Достоевского. "Наивны наши тайны, секретики стары", как пел один бард (стихи плохие).
Жизнь не густа.
Придираться к котятам нечего.
Извините, если кого обидел.
19 июля 2011
Отчего-то вспомнил: есть такой небольшой городок Чернь, более известный тем, что неподалёку от него находится Бежин Луг, и, собственно, в этом уезде происходит действие "Охотничьих рассказов".
У дороги там стоит серый памятник Тургеневу и Толстому, похожим на Маркса и Энгельса.
В здании бывшей бумажной фабрики давным-давно открыли крохотный музей. Директор его была прекрасная женщина.
— Чернь, — говорила она, — райское место, для вас, писателей! Фет, Толстой, Тургенев… Они так любили эту землю, тут писали, даже дуэль назначили именно у нас, на чернской земле!
Извините, если кого обидел.
22 июля 2011
А вот, стесняюсь спросить, никто из здесь присутствующих в Плёс не ездит?
А то у меня как-то создалось впечатление, что Плёс — это такой новый Коктебель. Дорогое дачное место, сложившиеся компании, лодочные прогулки по Волге, променады к бронзовому памятнику Женщине из России, которую мы Потеряли.
Ну и всё такое.
Извините, если кого обидел.
22 июля 2011
История про письма мёртвого человека
В этой ночи у меня образовалось свободное время, и я начал размышлять о вчерашнем разговоре о писателе Гольдштейне.
Дело в том, что только что опубликовали письмо писателя Гольдштейна к критику Кузьминскому. Критик неодобрительно отозвался о романе писателя, и вот уже неизлечимый писатель сообщал критику, что тот неправ. Письмо это затерялось много лет назад, и теперь уже выплыло в виде открытого письма.
Ужасно тягостное осталось у меня впечатление от него, да и разговор о мёртвых всегда выходит невесёлый.
Я как-то видел Гольдштейна в Тель-Авиве, и говорил с ним.
Это было лет пятнадцать назад, и в то время Гольдштейн, я думаю, ещё не был болен раком, но говорил он очень тихо, будто сильно уставший человек.
Я слушал его, и думал про себя: вот писатель, что честно отдаёт всего себя литературе, а то, что он пишет — я читать не могу. (Я много его читал по служебной обязанности, когда работал в одном книжном приложении к крупной газете).
Читать я это не мог не оттого, что это было как-то коряво написано, а оттого, что это мне казалось таким изводом "литературы повышенной духовности", которым все начали заниматься после прочтения ксерокопии романа Владимира Набокова "Дар". Будь Гольдштейн жив и продолжил писать, то в кадровой позиции "утончённая литература повышенной духовности" был бы не только Шишкин, а ещё и он.
Тут должна следовать скорбная фигура умолчания — когда человек умирает от рака, его неприлично ругать в обществе.
Однако, единственное, что можно сделать в качестве настоящего уважения к мёртвому писателю, так это говорить о его тексте без скидок на болезнь и преждевременную смерть.
Ума не приложу, зачем это письмо сейчас перепечатано, а не доставлено адресату втихую — там писатель подставляется и стилем, и содержанием.
Мёртвый писатель пишет ужасно, но казус с этим письмом оказался очень для меня полезен. Первая — этот ужасный
