Лев Прозоров - Кавказский рубеж. На границе с Тьмутараканью

С другой стороны — по крайней мере, можно, основываясь на сообщениях аль Куфи, сказать, что берега Славянской реки были населены очень плотно.

Любопытно, что именно после этого, вместо того чтоб атаковать обременённую немыслимым количеством пленных армию брата халифа, каган признаёт своё поражение, заключает мир на условиях, продиктованных Мерваном, и даже принимает ислам — разумеется, на время. Создаётся впечатление, что и здесь, как в войне Юстиниана II с войском эмира Мухаммеда, славяне были своего рода решающим резервом, главным козырем, и если Мерван разорил берега Славянской реки, захватил в плен их обитателей, то каганату больше не на что надеяться.

Пленных славян Мерван ибн Мухаммед разместил в землях Кахетии. Очевидно, он хорошо помнил, какими отличными воинами были славянские поселенцы на византийской границе, да только не учёл одного простого обстоятельства — те, потомки воинов Небула, и те славянские витязи, что приходили служить арабским халифам до и после него, служили добровольно, по собственному выбору. Юстиниан же, пытавшийся сделать воинов из подневольных, из пленников, потерпел сокрушительную неудачу. Неудачу потерпели и планы Мервана Безжалостного — через несколько лет переселённые им славяне взбунтовались, убили поставленного управлять ими наместника-змира и двинулись назад, на родину. Увидеть вновь берега Дона пленникам было не суждено — арабское войско настигло их и почти всех истребило. Уже упоминавшийся на наших страницах император Восточно-Римской империи Маврикий Стратег пишет про славян и антов: «Этот народ никаким образом нельзя сделать рабами или принудить к повиновению…» Жаль, что арабские летописцы не удостоили упоминания место, где их конница настигла беглых полонян. Мы так и не узнаем, в каком краю сложили свои головы свободолюбивые потомки донских антов. По справедливости, вся эта история должна бы быть столь же памятна каждому русскому, как памятна всякому французу воспетая менестрелем Турольдом геройская гибель рыцаря Карла Великого, графа Роланда, павшего вместе со своим отрядом в пиренейском ущелье Ронсеваль, но не пропустившего мусульманские полчища[17] в родное королевство. Что ж поделаешь, жизнь не так уж часто бывает справедлива. Нам, потомкам, остаётся лишь представлять, как шли и шли эти люди — мужчины, женщины, несущие на руках малышей, цепляющиеся за их подолы дети постарше с потрескавшимися от жары губами, день за днём вглядываясь в северный горизонт — где он, Дон-батюшка? Как пило их слёзы — злые слёзы мужчин, тихие слёзы женщин, чистые слёзы детей — злое кавказское солнце. И как одним безоблачным утром это солнце за их спинами заблестело на вязи кольчуг, серебряной насечке обвитых чалмами шлемов. Как мужья и отцы обступили своих жён, матерей, дочек и сыновей, готовясь к последней и безнадёжной схватке с поработителями…

Видно это история чему-то научила арабского правителя — или просто силы халифата уже истощались, — но более арабы уже не предпринимали таких походов на север от Кавказских гор. Мерван же после своего, как обозначили его арабские писатели, «стремительного рейда», узнав об убийстве своего брата, халифа Валида, спешно вернулся в родную державу и в Дамаске провозгласил себя халифом. В державе правоверных разгоралась очередная смута, через семь лет в ней погиб и Мерван. Любопытно, что среди его противников во время гражданской войны был славянский воин с именем, которое можно прочесть[18] как Солнослав («Славящий Солнце»), — всадник и командир отряда. Сражался ли славянский витязь против Мервана ибн Мухаммеда из верности своему арабскому покровителю или мстил захватчику Мервану за разорённые родные края, угнанных в полон и истреблённых сородичей — теперь уже узнать невозможно…

После гибели Мервана прервался халифский род Омейядов. Как обычно бывает, когда обрывается династия, в стране началась смута, сцепились многочисленные претенденты — законные, не очень и просто желающие — занять опустевший престол. Арабам стало не до далёких северных земель за Железными Воротами Дербента.

Не без тяжёлого чувства переворачиваю я, читатель, последнюю страницу арабско-хазарских войн и участия в них славян. Я бы даже сказал — не без тягостного недоумения. Потому как славяне оказываются во время этих войн отличными воинами — но только не тогда, когда надо воевать за себя. Почему воины Небула не разбили византийцев на своей родной земле, в Болгарии, коль скоро с таким успехом разгромили их в сирийской пустыне, сражаясь под зелёным знаменем халифата? Почему позволили захватить себя в плен двадцать тысяч семей с донских берегов? Почему славяне воюют за византийцев, за хазар, за арабов, воюют и проявляют себя замечательными бойцами, на которых не надышатся и очень многое им позволяют всевластные повелители правоверных, без которых каган оказывается бессилен перед арабским завоевателем — но не воюют за себя.

Этот вопрос тем больнее, что эхо его звучит и в ХХ веке, и в нашем, нынешнем. Почему не худшая в Европе армия, возглавляемая кадровыми офицерами, не справилась с толпой дезертиров, латышей, китайцев и мусульман, которой командовал аптекарь-недоучка? Почему казаки Краснова воевали с врагами отечества под германским флагом? Почему те, кто сражался с бандитами-исламистами в Афганистане и в Чечне, вспоминают о засилье точно таких же бандитов на улицах своих годных городов только один день в году — второго августа? Почему, наконец, наши изобретения воплощают в жизнь, богатея на этом, американцы, японцы, корейцы — кто угодно, только не мы, — а наши изобретатели-творцы доживают век в нищете и безвестности?

Почему? Может быть, Вы, читатель, ответите. Я признаюсь, ответа на этот вопрос так и не нашёл.

А впрочем, исключая этот болезненный вопрос, вывод из истории противостояния хазарско-славянского союза арабам на Кавказе прост — джихад тогда удалось остановить. Незрелая государственность языческой Хазарии оказалась столь же непреодолимой препоной для мусульманских завоевателей, как и католическое королевство франков Карла Мартелла. И в этом — заслуга в том числе и славянских воинов каганата. В отличие от франков, мы не знаем имён своих Роландов. Но пусть славянский Ронсеваль, на котором полегли своими телами, своими жизнями закрыв юго-восток Европы от аравийского самума, от страшного выбора между гибелью и растворением в мусульманском мире, двадцать тысяч славянских семей, останётся навеки безымянным — он всё-таки был. Народы Восточной Европы были спасены от порабощения, обращения в чужеземную веру (или смерти — других вариантов для язычников, как мы с Вами, читатель, помним, ислам не предусматривал и не предусматривает) и, наконец, полного растворения в безликой исламской общине-умме. Сравните-ка мусульман Средней Азии и Северной Африки — много ли найдёте отличий? А потом сравните, скажем, русских с украинцами — или даже русского помора с русским же сибиряком или донским казаком. И осознайте, насколько мощным был всёуравновешивающий каток учения Мохаммада.

Судьба же тех десятков тысяч славян, что ходили в походы под зелёным знаменем повелителей правоверных, — совсем другой исторический урок. Донские славяне, потомки антских первопроходцев, остались безымянными — но Дон до наших дней пребывает «Славянской рекой». Имена Небула и Солнослава сохранились в истории — но их потомство бесследно растворилось в смуглой меди аравийских пустынь. Кто из нынешних жителей Ирака, Ливана, Сирии потомок «славившего Солнце» витязя — такая же тайна, как имена его истреблённых Мерваном соплеменников. Любая попытка приобщиться к этой, чуждой для нас культуре, цивилизации, религии может кончиться лишь утратой самих себя, полным и бесследным растворением — словно в залитом кислотой бассейне ближневосточного диктатора.

И этот урок нам тоже необходимо помнить сегодня. У нас с арабским миром, говорят нам, один враг. Да, отвечаю я — у славянского вождя Небула был с ним один враг двенадцать веков тому назад. Точно такой же сытый и наглый, столь же ханжески-самоуверенный, убеждённый в своей мировой миссии, в своей богоизбранности и единственности, точно так же не признававший никого и ничего, кроме себя.

Есть «союзники», с которыми лучше не объединяться даже перед лицом такого врага.

На невесёлой ноте закончился рассказ о славянах на полях сражений молодого каганата хазар с набирающим мощь халифатом арабов. И перед тем как перейти к следующему повествованию, увы, также не слишком радостному, задержимся, читатель, хоть ненадолго на том, что не омрачит нашего взора, — на следе, что славяне-язычники в культуре племён и народов Кавказского хребта.