неправильно отпиаффирует или сменит ноги, - и лошадь обязательно ошибалась. Я убедился: если всадник выкупает смело, уверенно, доверяет лошади, то она не подведет его.
Я твердо решил никогда не изменять правилу: работать с лошадью спокойно, настойчиво, своевременно ее поощрять, а если и наказывать, то разумно.
Как ни старался Ингас вывести меня из терпения, ему это не удавалось. - Брось, Филатов, этого коня. Тебе с ним не справиться! - говорили мне товарищи.
Для меня вопрос выездки Ингаса стал вопросом чести. Неужели отступлюсь? Окажусь беспомощным? И так на меня смотрят, как на молодого и неопытного спортсмена, да еще несчастный случай с Гонгом…
Отступить от Ингаса, когда я уже приучил его к себе? Отдать более опытному, с их точки зрения, всаднику? Нет, никогда! Я должен проверить сам себя, справлюсь ли я с этим норовистым жеребцом или нет. Если не справлюсь, то грош мне цена, перестану уважать себя.
И я еще упорнее работал с Ингасом. Отрабатывал его и в руках по вольту. Не беда, что он пытался кусать меня за руки. Часто вечерами я приходил в денник, надевал на Ингаса оголовье и часами отрабатывал у него мягкость рта. Ингас озоровал, протестовал из всех своих лошадиных сил, но, в конце концов, сдавался. А я, не обращая внимания на его капризы, держал в левой руке оба трензельных повода и как бы отзывал его на себя, а правой рукой с мундштучными поводьями отзывал от себя и немного вверх. Ингас упрямился, но все же открывал и закрывал рот и сдавал в затылке. Хорошее и полезное упражнение для отработки мягкости рта!
Занимался я с ним отдельно от общей группы. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел мои мучения. И потаскал же он меня по всем кустам и заборам Ростовского ипподрома! Но я был тоже упрям, сбросить меня ему ни разу не удалось…
Каждое занятие я начинал с "работы в руках", тратя на нее минут 15-20, а потом садился в седло и заставлял Ингаса повторять все уже под седлом. Как правило, каждый урок начинал с повторения пройденного, а затем переходил к отработке нового. Как только Ингас начинал хорошо исполнять новое упражнение, я занятия прекращал. Спешивался, давал ему лакомство, расседлывал, ждал, пока он полностью успокоится, а потом вел в конюшню и приводил в порядок.
Около трех месяцев я потратил на Ингаса, чтобы заставить его подчиниться. Ингас был очень способным, и я был уверен, что, если сумею отработать его, мы сможем войти с ним в большой спорт.
Ингас понял, вернее почувствовал, наконец, что воля человека сильнее его. Он уже перестал пытаться сбрасывать меня, видел, что бесполезны эти номера: я остаюсь в седле, а он получает наказание. Зато когда он шел хорошо, то получал поощрение и ласку. Между нами установился полный контакт. Мне уже не надо было все время быть на чеку, "держать ухо востро", чтобы малейшее мое невнимание не закончилось для меня плачевно. Ингас выполнял все, что я от него хотел. Подготавливал я его на троеборье, отрабатывал манежную езду-все то, чему я обучал Штемпеля и Тевтона. Он хорошо шел прибавленной рысью, делал боковые движения, принимания, пируэты и все остальные приемы.
В нашу команду приехал тренер по троеборью - замечательный, почти не знавший поражений троеборец Валериан Никанорович Куйбышев.
Валериан Никанорович пристально наблюдал за тренировкой Ингаса.
Однажды, когда я спешился, он подошел ко мне.
- Хорошо, Филатов, что у вас хватило смелости и терпения работать с таким жеребцом, как Ингас. Манежная езда идет неплохо. К какому виду соревнований вы его готовите?
Я ответил, что готовлю его для троеборья, ибо прыжки считаю своей специальностью.
В троеборье - три различных вида соревнований, на которых всадник участвует на одной и той же лошади. Обычно они проходят в течение трех дней. В первый день - соревнования по манежной езде. Во второй день проводятся полевые испытания, на них выявляется подготовленность спортсмена и лошади к пробегу по местности с преодолением препятствий. Эти испытания требуют и от всадника и от лошади большого физического напряжения и высокой технической подготовки, потому что пробег может быть свыше 10 километров по дорогам и тропинкам: стипль-чез километра на полтора или два, тут же будут стоять препятствия, иногда очень сложные;
потом кросс протяженностью километров до десяти; затем опять преодоление препятствий, и заканчиваются эти испытания скачкой километра на два. На третий день - соревнования в преодолении препятствий на конкурном поле. Вот тут и выявляется, насколько лошадь сохранила после полевых испытаний силу, работоспособность.
На конкурном поле в обязательном порядке будет наполненная водой канава, шириной до двух с половиной-трех метров. В большинстве случаев перед канавой стоит забор. Лошадь должна перепрыгнуть и не коснуться ногой ленты или рейки, ограничивающей канаву, а тем более не должна попасть ногой в воду.
Несложное, но очень каверзное препятствие для прыжков - так называемые "клавиши". Эти низкие, часто расставленные жерди опасны для всадника тем, что их надо преодолевать дробными, частыми прыжками. Конь не успевает опустить передние копыта, как перед ним вырастает новый клавиш. И часто лошади, берущие самые высокие барьеры, клавиши сбивали. (Пилот брал эти клавиши безукоризненно).
Затем всякие шлагбаумы, заборы, барьеры, чуть укрепленные в пассах. Штрафной балл давался в том случае, если препятствие падало.
На Пилоте мне приходилось брать и более сложные препятствия, ибо я на нем выступал как на лошади старшего класса. Он отлично прыгал через бричку с сеном, через огневое кольцо, через поставленных в ряд лошадей.
Ингасу предстояло прыгать через более легкие препятствия, предусмотренные программой для молодых лошадей.
Валериан Никанорович, конечно, лучше меня знал условия троеборья. Ему приходилось не один раз быть свидетелем, как хорошие спортсмены и падали во время соревнований, и сходили с дистанции. Он еще раз посмотрел на Ингаса, потом на меня и с сомнением покачал головой. Его недоверие было явным.
Самолюбие мое было ущемлено. Ведь он видит меня на манеже чуть ли не первый раз - и уже делает выводы…
Валериан Никанорович улыбнулся и проговорил:
- Не сомневаюсь, Сергей, что вы как всадник отлично проскачете, отлично попрыгаете, но… - он сделал паузу - на каком коне?
Я опешил. Что за вопрос? Я готовлю Ингаса!
- Вот здесь, Сергей, вы и ошибаетесь. Ингас прекрасный жеребец, очень эффективный, но для троеборья он не годен!
- Почему?..- начал я, но Куйбышев, не слушая моих возражений, спокойно доказывал, что Ингас по своим врожденным качествам для троеборья не подойдет. - Он буденновской породы, а для троеборья лошадь должна быть чистокровной, сухой и резвой. Ингас не сможет угнаться за чистокровными лошадьми, и в поле вы будете проигрывать…
Не согласиться с правильными доводами Валериана Никаноровича я не мог. И, сказать по правде, приуныл. К чему были все мои труды? Отказаться теперь от Ингаса было не стыдно. Он хорошо выезжен, мое самолюбие не пострадало бы. Но… я полюбил злого упрямца. Как он был красив под всадником!
Однажды неоднократный чемпион страны мастер спорта Борис Лилов попросил:
- Дай, Сергей, попробовать твоего Ингаса.
Борис - отличный всадник, и его мнение мне было интересно узнать. Он вскочил на жеребца и поехал сперва шагом, потом рысью, а затем поскакал.
До чего же хорош был Ингас! Сколько в нем грации и гордости! Вместе со мной, я это отлично видел, любовались и товарищи.
Борис подъехал к нам, соскочил с коня и погладил его по шее.
- Н-да, ребята,- обратился он к офицерам,- а ведь Филатов своего добился. Молодец! Это была большая похвала… И что же? Теперь отдать Ингаса? Нет, ни за что!
- Почему, Валериан Никанорович, его прикрепили ко мне? Ведь старший тренер знал, что я, в основном, прыгун и мне нужна лошадь, на которой я могу прыгать и участвовать в троеборье? - с горечью сказал я Куйбышеву.
- За старшего тренера я отвечать не могу. Но думаю, прикрепили его к вам, - ответил Валериан Никанорович,- не очень задумываясь, для какого вида конного спорта лошадь подходит. А во-вторых, я лично не уверен, что вы должны остаться только конкуристом или троеборцем.
Еще новость! Мне стало очень обидно от такого неверия в мои силы.
- Нет, нет, Сергей, - рассмеялся Валериан Никанорович, как видно, он понял мои мысли. - Я не считаю вас неспособным - наоборот, вы сильный спортсмен, но мне кажется…
Во время нашего разговора подошел тренер по высшей школе верховой езды мастер спорта Николай Алексеевич Ситько. Он молча слушал, а потом неожиданно сказал:
- Вот что, Сергей, переходи в мою группу. Будешь готовиться на Ингасе. Мы об этом уже говорили с Валерианом Никаноровичем.
Такое предложение ошеломило. Меня на выездку? Сразу вспомнились фигурная смена в полку на Украине и окрики майора Рязаева: "Филатов, шенкель, повод!". Признаться, о выездке я совсем и не мечтал.
