Ришта — это низшее животное из отряда круглых червей, рода нитчатки (Faleria). Червь этот похож на белый тонкий шнурок и достигает часто 80 сантиметров длины, тогда как зародыш его еле виден и имеет едва ли 0,6 сантиметра. Зародыш этот попадает в человеческий желудок вместе с питьевой водой; там он прекрасно развивается и через кишки проникает в кровь человека. Полного своего развития он достигает в соединительных тканях человека. Затем, посредством нарывов или ужасных язв, он показывается наружу. Единственное лечение состоит в извлечении червя из тела человека, и тут сартские доктора являются большими искусниками. С помощью тонкой, расщепленной на конце палочки они ущемляют червя и, ежедневно делая по несколько оборотов, постепенно извлекают ришту из тела больного.
Недурная вещь!
Заходил я еще в знаменитую лавку не менее знаменитого бухарского еврея Дауда, торгующего древностями.
В Бухаре масса очень типичных евреев и все они ведут свою родословную от Вениамина. Самый старый и самый типичный из них, это старый Дауд, и между всеми древностями, которыми он торгует, пожалуй, он самый любопытный.
Редкие древности в Бухаре, конечно, найдутся, но цены на них (на настоящие) чудовищные.
Зато имитаций и фальсификаций теперь появилось здесь множество, и за полтора рубля вы найдете сколько угодно «подлинных» мечей Олоферна или Камбиза.
Подъезжая к вокзалу, мы в каком-то русском трактирчике дорого и скверно пообедали, а через час уже вернулись обратно в Коломну… тьфу ты! Я хотел сказать — в Новую Бухару!..
Да разницы, собственно, никакой!
Разве только та, что в Коломне исправник, а здесь политический агент.
Зато в Коломне пастила, а здесь — ничего…
Во сне я видел, что меня назначили эмиром и, проснувшись, долго от страха не мог прийти в себя…
Площадь в Регистане перед дворцом Эмира в Бухаре…
Полдень…
Пестрая восточная толпа, разинув рты, глазеет на роскошный выезд первого министра (Кушин-бега) из дворца.
Я также глазел и почтительно удивлялся…
Но, по скверной своей привычке глазеть и по сторонам, я увидел вокруг, недалеко около мечети, странную группу.
Взрослый мужчина и женщина, да два мальчика лет по 12–14, все в лохмотьях и невероятно грязные, стояли, понурив свои головы.
Все они между собою были связаны по рукам крепкими ремнями…
Около них стояло два «раиса» (бухарские полицейские), державшие в руках нечто вроде плетей…
Думаю — за какое такое коллективное преступление постигла такая участь целую семью?
Оказывается, это были кабальщики, т. е. люди, попавшие за долги в рабство.
Чтобы объяснить такое странное и ужасное явление, надо прежде всего кое-что сказать о нынешней форме управления в Бухаре.
Официальный образ правления — деспотический, т. е. эмир нераздельно правит страною и права его неограничены. Такое явление основано на правилах шариата.
Исполнителями воли Эмира являются — Казы-Келян (министр юстиции и духовных дел), а также Куш-бег (министр финансов).
Провинциями управляют беки (губернаторы), назначенные и по желанию сменяемые Эмиром. Бекства делятся на амлякдарства (уезды). Амлякдар — это уездный начальник.
Жалованье (кроме служащих в войсках) в Бухаре никто не получает. Все дворцовые чины живут милостями и подачками эмира.
Беки и амлякдары кормятся, как хотят, т. е. стригут население в той мере, какая им кажется удобной.
Законная подать состоит для земледельцев в одной десятой части урожая (херадж), а для торговцев в 2 1/2 % стоимости всего их товара (зякет).
Земледелец не может продать зерна, пока умолот его не будет определен амлякдаром.
Когда произойдет исчисление обложения, эмир устанавливает цены на продукты земледелия, и каждый может внести подать деньгами или натурой.
А покупателями обыкновенно являются подставные лица от самого бека.
Тут, разумеется, бек наживается, а население стонет.
Иногда, но очень редко, на бека решаются жаловаться в Бухару и бывают случаи, когда зарвавшийся сатрап лишается бекства и подвергается суровому наказанию, вплоть до конфискации его имущества и палочных ударов.
Но, если бек уличался в уменьшении доходов от бекства, то его ждала та же участь.
Напрасно он будет ссылаться на неурожай или другие всевозможные причины. Оправдания ему нет!
Он лишается всего, превращаясь в нищего. И тогда он и дети его должны продавать свой труд в качестве поденщиков на рынке.
Сейчас же после сбора урожая, бек обязан превратить натуру в монеты и отослать их в Бухару.
Каждые 1500 рублей, зашитые в мешок, составляют вьюк одной лошади, и сын бека отправляется с караваном в Бухару — сдавать подать Эмиру.
Скверные минуты переживает почтенный администратор, ожидая возвращения посланного.
Если все обойдется по-хорошему, бек остается на месте и может продолжать свои коммерческо-административные операции.
А если в Бухаре найдут, что присылка «мала», придется злополучному сатрапу отправить другой караван с дополнительным взносом, который выжимается на скорую руку из населения.
Амлякдару тоже, волей-неволей, приходится стричь публику, ибо он обязан «дарить» беку одного верблюда, одну лошадь и двух баранов и, кроме того, еще от 100 до 300 рублей презренного металла.
Иногда беку удается сойтись «по-хорошему» с бухарскими правителями. Тогда последние предлагают беку сообщить цифру накопленного им капитала, после чего требуют возвращения в «казну» известной суммы.
После того, как обе стороны изрядно поторгуются, все кончается к общему удовольствию и бек остается на месте.
Весь доход поступает в кассу эмира, который содержит «армию» и, по своему усмотрению, раздает кое-что служащим.
Школы содержатся на частные средства, а мадрассы на завещанные (вакуфные) капиталы.
Результатом такой финансовой системы было то, что народ в Бухаре обеднел до крайности, а если кто-нибудь и имеет кое-что, то старается спрятать свое добро подальше от жадных глаз беков и амлякдаров.
Долго ломали себе голову мудрые правители, чем поправить свои делишки.
Какой-нибудь вольнодумец сказал бы, что для этого надо было бы поднять народное благосостояние и образование, усовершенствовать земледельческую культуру, развить торговлю и пути сообщения и т. д. и т. д.
Но такие советы вызвали бы в Бухаре смех.
И в довершение ее несчастия, по русско-бухарскому договору, заключенному 40 лет тому назад, бухарская казна совершенно лишилась одной очень выгодной отрасли торговли — торговли людьми.
Дело в том, что статья 17 этого договора гласит: «В угоду Государю Императору; и для вящей славы Его Величества отныне, в пределах Бухарского Ханства, уничтожается постыдный и противный законам человеколюбия торг людьми».
Так что рабства (официального) в Бухаре нет. Меж тем, торговля рабами была одним из главных ее доходов, и уничтожение этой торговли для бухарской казны было равносильно упразднению рулетки в княжестве Монако. Но изворотливые азиатские политики сумели весьма «обходительно» обойтись с 17-ой статьею договора.
Вместо рабства существует теперь в Бухаре кабала, т. е. то же рабство, но с другим названием.
Ведутся даже бухгалтерские кабальные книги.
В эти книги вносятся имена тех несчастных, которые не могли своевременно уплатить казенных податей, а также и имена частных должников.
Девяносто % из этих людей составляют, конечно, должники казны.
Внесенный в кабальную книгу лишается всех прав состояния и не смеет отлучаться от места своего жительства. Через особых глашатаев имя его выкрикивается на улицах и площадях.
И вот каждый бухарец, располагающий капиталом, имеет право купить у казны те претензии, которые она имеет к несостоятельному должнику. Если у покупателя нет свободного капитала, чтобы заплатить долги сразу, то достаточно, если он обяжется вносить деньги частями. И покупатель после этого делается, в полном смысле слова, владельцем кабального человека.
Можно было бы думать, что кабала есть нечто временное, т. е. существует она лишь до тех пор, пока должник не отработает всей суммы долга.
Но это только в теории.
Контроля над собственником кабального человека не имеется никакого и рабовладелец сам оценивает как работу, так и стоимость его содержания, причем, конечно, себя не забывает.
Все это резко идет вразрез с учением Корана, который запрещает брать проценты или обижать должников.
Жаловаться кабальному некуда и некому.
До Кушин-бега, живущего в Бухаре, кабальный не дойдет, ибо без разрешения хозяина он шагу никуда сделать не может. Писать?
Грамотей-бухарец такая же редкость, как белый негр.
