Кабул остался таким, как был и прежде: беспокойный муравейник в хаотическом движении. Люди в постоянных поисках еды, керосина для обогрева своих домов, нескольких литров бензина. Но сразу бросается в глаза, что все как-то устарело и обветшало. Лавки торговцев построены на скорую руку. Настоящие магазины, в полном смысле этого слова, можно пересчитать по пальцам. Да и там пыльные витрины, а многочисленные трещины в стекле заклеены липкой лентой. Зато повсюду видны аптеки, в которых продаются кое-какие западные лекарства. В изобилии аспирин и множество снадобий, привезенных из Индии и Пакистана. Это единственные заведения в городе, которым позволено, непонятно почему, иметь вывеску на английском языке – «pharmacy». Такое количество аптек в городе, в котором смерть от различных болезней стала повседневностью, говорит о том, что лекарства пользуются повышенным спросом. Многие лавки и магазинчики переместились от разрушенных домов прямо на проезжую часть улиц.
Товары на прилавках двух типов. Овощи, зелень, специи, свежие и сушеные фрукты, козье мясо привозят в Кабул из окрестных деревень. Все остальное – немудреные промтовары, которые доставляются издалека. От мыльниц, ножниц, шариковых ручек и одеял, которые используются как накидки, до ткани для тюрбанов и рубах из джинсовой ткани. Караваны грузовиков с этим ширпотребом движутся по улицам города со скоростью пешехода. Водители стараются сберечь оси машин на уличных рытвинах и ухабах. Хозяева этих караванов – богатые купцы – никогда не показываются в Кабуле. Что им делать на улицах, сточные канавы которых полны экскрементов? Они предпочитают оставаться на своих виллах где-нибудь в Пешаваре или Исламабаде. Именно оттуда они дирижируют вывозом огромного количества опия-сырца, приобретают по дешевке ширпотреб, который затем втридорога продают афганским крестьянам, выращивающим тот самый опиум. Получаемая прибыль от такой торговли позволяет им наслаждаться жизнью вдали от Афганистана.
Налогов в том смысле, к которому мы привыкли, не существует. Здания государственных учреждений, которым следовало бы этим заниматься, или разрушены, или пустынны и затянуты паутиной. Да и кому заниматься подсчетами и проверками доходов? Талибы – это, по сути, оккупационные войска, не более того. Отсутствует даже почта, хотя трудно представить, что сегодня афганцы испытывают в ней острую нужду. Но все перемещения товаров регулируются взятками, которые гораздо неотвратимее любого налога.
Сегодня талибы хотят, чтобы немусульмане, а, может быть, и все непуштуны, нашивали на свою одежду полоски. Кажется, речь идет о желтом цвете. Для нас, европейцев, эта идея не нова и мгновенно
Афганцы разрушили свою страну только потому, что их вооружили, подстрекали внешние силы. В руинах известный королевский дворец Даруламан
вызывает нерадостные ассоциации. Но бородатые министры понятия не имеют ни о европейской, ни о мировой истории. А желтые полоски придется нашивать очень немногим. Индусы и гурхи в черных и голубых тюрбанах с сеточками на своих бородах почти все уже давно сбежали. Их главным занятием в Кабуле была торговля шелком из Восточной Азии. В их шелковых лавках всегда царили чистота и полумрак.
Среди прочей мелочи на прилавках можно увидеть батарейки для приемников и магнитофонов. Непонятно, для чего они здесь могут пригодиться, если музыка, впрочем как и кино и телевидение, находится под строжайшим запретом. На улицах то здесь, то там встречаются деревянные решетки, на которых развешаны пыльные, развевающиеся на ветру гирлянды пленки из разбитых аудио– и видеокассет. К ним никто не прикасается. Это трофеи талибов, захваченные в борьбе против тлетворного влияния чужеземцев. Общество без изобразительного искусства, электричества, телефонов, газет. Общество без средств коммуникации и обмена идеями, если не считать проповеди муэдзинов, которые ходят по домам жителей Кабула. Вообще, домашние стены – это периметр, который строго ограждает всю культурную и духовную жизнь афганца.
Никакие идеи просвещения, которые вот уже по меньшей мере триста лет оказывают влияние (иногда ослепляющее) на умы в западном мире, не проникли до сих пор в афганскую деревню. Но тот, кто считает, что исключительно талибы являются чудовищным выражением мракобесия, заблуждается. Подавляющее большинство афганцев независимо от того, по какую сторону фронта они находятся, живут практически в одинаковых условиях. Например, все афганские женщины всю свою жизнь вне своего дома-крепости вынуждены носить чадру. В этом смысле моджахеды (которых на Западе широко рекламировали как борцов за свободу), одержавшие победу над советскими войсками, не были и не являются большими «прогрессистами» по сравнению с талибами.
В развалинах центр Кабула
…разрушены окраины столицы
Разрушение статуй Будды в провинции Бамиан, если рассматривать его под тем же углом зрения, представляется «умопомрачением». Но общество Афганистана интеллектуально, организационно и институционно застряло в эпохе Средневековья. Поэтому мы не должны слишком сильно удивляться подобным фактам. Это вовсе не означает, что мы не должны обращать на них внимание или не должны испытывать ужас и боль за судьбу культурного наследия человечества, которое разрушается на наших глазах. Но в практических целях гораздо более уместен релятивный подход, который помогает избежать поверхностных вспышек гнева и заявлений, рассчитанных на внешний эффект. Главный вопрос, который мы должны поставить перед собой, звучит так: шагнуло ли афганское общество вперед или откатилось назад за последние годы? Если под словом «вперед» подразумевается приближение к ценностям и свободам в индивидуальной, экономической и институциональной сферах, к культуре и социальному прогрессу западного общества, ответ ясен и однозначен – нет. Афганское общество сегодня откатилось назад по сравнению со временами Дауда, советского вмешательства и правления Наджибуллы. Вряд ли кому-нибудь из афганских правителей из недавнего прошлого пришло бы в голову взрывать статуи Будды. Следовательно, мы имеем дело с подлинным откатом в прошлое со все большим отдалением от современной цивилизации. Правда, такой ответ был бы упрощенным.
Отсюда идет дорога на Кандагар
В любом случае мы не имеем права ждать от афганцев ничего другого, как постепенного сближения с нами в нашем мироощущении. Сближения, которое никогда не приведет к единообразию и полному стиранию различий. Мы должны быть готовы к тому, что между ними и нами навсегда, как закон природы, останутся различия. Но было бы крайне бесчестно не признать самокритично, что мир несет серьезную ответственность за все, что произошло в Афганистане и отбросило его далеко назад. В данном случае подвергнуть себя самокритике должны и Запад, и Соединенные Штаты, и Россия, и Китай, Пакистан, Саудовская Аравия, Индия, Ирак – все в соответствии со своей мерой ответственности. Не следует забывать и «заслуги» Британской колониальной империи, которая посеяла в регионе впервые семена раздора и взаимной ненависти, которые со временем дали пышные всходы.
Бывшая резиденция короля
Афганцы смогли своими руками разрушить собственную страну только потому, что их вооружали, подстрекали и направляли мощные внешние силы. Надеяться, что они сегодня сами встанут на ноги без посторонней помощи, бессмысленно. И было бы глупо понуждать их к этому силой. Расчет на силу не оправдает себя, поскольку существуют вековые барьеры между цивилизациями. Им необходима осторожная и тактичная помощь. В первую очередь надо заставить внешних интриганов отказаться от вмешательства во внутриафганские дела. А это могучие силы, которые с помощью наркобизнеса распоряжаются колоссальными финансовыми средствами, оружием, людьми. У них в руках находятся мощные рычаги для шантажа, благодаря которым они могут действовать издалека, используя финансовые каналы, отмывание денег, коррупцию, терроризм.
Чтобы как-то наладить жизнь в этой стране, необходимы совместные политические и дипломатические меры, в разработке которых приняли бы участие именно те страны, которые ответственны за возникновение «афганской проблемы». Проблемы, не имеющей себе равных по масштабам необходимой гуманитарной помощи и возникшей из-за политического невежества и эгоизма сильных держав, а не только и не столько по причине отсталости афганцев. Вот такие мысли пришли мне в голову, пока я стоял у развалин дворца Даруламана, построенного в австро-венгерском стиле в самом центре Кабульской долины. Ахмед вполголоса говорит мне, что он не стал ломать свой магнитофон, а спрятал его в стене своей хижины. Но не рискует его часто заводить. «Только иногда ночью, когда дети спят». Беда, если хоть одна нота мелодии будет услышана кем-то вне стен дома. Везде, где вступает в дело Большой Брат, появляются шпионы и доносчики.
