Прончищеву выгоднее всего было пройти Крестяцкой протокой, которая вела на запад, но поиски фарватера в ней из‑за спада воды не увенчались успехом; поэтому он решил вести дубель-шлюпку Быковской протокой на юго–восток.
17 августа 1735 года экспедиция Прончищева вышла через Быковскую протоку и направилась морем на запад. Море было совершенно чистым Через три недели дубель–шлюпка дошла до устья реки Оленек, где, из‑за наступивших морозов, было решено зазимовать. Сначала путешественники занялись исследованием фарватера реки Оленек, прохода через бар, а затем втянулись в речку, поскольку, по словам Беринга, «за поздним временем и от великих морозов далее следовать было неможно». В устье реки в то время уже находилось русское селение, где жило 12 семей промышленников. Неподалеку — селения чукчей и тунгусов. С подходом «Якутска» селяне убежали в ближайшую лесную чащу, и лишь через некоторое время вернулись в свои дома. Как понял Прончищев, они испугались нападения чужаков. Поэтому оба зимовочных дома он стал строить в стороне от селения.
11–месячная зимовка прошла успешно, если не считать, что часть путешественников заболела цинготной болезнью. Отношения с местным населением установились дружескими с самого начала. Прослышав о приезжих и желая посмотреть на них, к устью Оленека приезжали эвенки и якуты. Прончищев старательно собирал у них сведения о прибрежной полосе, о населении, об ископаемых. Приезжие охотно отвечали на расспросы лейтенанта; в частности, рассказали Прончищеву о руде на реке Анабаре. Зима прошла благополучно, но весною несколько зимовщиков, в том числе и сам Прончищев, заболели цингой.
В тот год Оленекский залив вскрылся ото льда в обычное время — в июне, однако сплошной лед оставался у берегов еще два месяца. Только 3 августа 1736 года льды отступили от устья реки и позволили «Якутску» направиться к Анабаре. Плавание протекало без затруднений. Но за Анабарой встретились льды, среди которых мореплаватели пробирались «с величайшей опасностью». 18 августа «Якутск» достиг залива Фаддея, сплошь покрытого гладким льдом. Далее на западе, за входом в залив, виднелся тянущийся на север берег, в том же направлении поворачивал и край припая, заполнившего все пространство до островов Самуила (ныне острова Комсомольской Правды). Прончищев повел судно на север вдоль кромки льда. Залив Фаддея поразил путешественников резким контрастом низменного галечного берега и высоких гор хребта Бырранга на горизонте. А также — многочисленными стадами моржей и белух, мирно плававших вблизи берегов.
Севернее залива Фаддея глубоко в сушу вдавались еще два залива Симса и Терезы Клавенесс. Любопытно, но, если бы льды допустили дубель–шлюпку к берегу, то такой внимательный и даже дотошный исследователь, как Василий Прончищев, уже тогда сумел бы отыскать следы неизвестных мореходов, погибших на берегу залива Симса, о которых выше вы уже прочитали. А может, они не остались бы безымянными, ведь тогда еще были живы их дети и внуки.
Лишь через три недели отряд Прончищева достиг устья Хатангской губы, на левом берегу которой было обнаружено русское зимовье, где не удалось найти ни одного жителя, хотя в избе лежал еще свежий хлеб, а на улице бродили собаки.
Утром 19 августа «Якутск» поравнялся с островами Самуила. От них далеко в море тянулась полоса невзломанного неподвижного льда. Идя вдоль ледовой кромки, судно крайне медленно двигалось на северо–восток. Стоял густой туман. Многократно бросали лот, но он не доставал дна даже при полностью вытравленном лотлине в 120 сажен длиной. Когда туман стал рассеиваться, взорам русских мореходов предстала безрадостная картина. Повсюду море было покрыто льдом; со стороны берега, остававшегося невидимым, лед оставался неподвижным, а со стороны моря было ясно видно медленное движение громадных льдин. Зарядами пошел снег. На грот- и фок–мачтах появились первые признаки оледенения, а через пару дней судно Прончищева стало походить на белую причудливую птицу, покрытую льдом.
Продолжая плавание на север, «Якутск» предположительно пришел в восточную часть будущего пролива Вилькицкого. Здесь он встретил тяжелые морские льды, по замечанию Прончищева— «самые глухие льды, которым и конца видеть не могли». Они не только накрепко закрыли проход на запад и совсем окружили судно, вода казалась густой. Около полуночи дубель–шлюпку сжало льдом, и она остановилась. В каюте больного Прончищева, который уже не поднимался с постели, собрался совет офицеров. Было решено возвращаться назад и искать подходящее место для зимовки.
Только к исходу дня «Якутску» удалось выбраться из ледовой ловушки. Шли на веслах, поскольку из‑за штиля парус безжизненно болтался. Пришла угроза вмерзнуть в лед среди моря: не имея дров и с малым запасом провизии. Лед, словно острый нож, постоянно резал форштевень и обшивку судна.
Однако судьба сжалилась над русскими моряками: на следующий день сорвался свежий ветер. Паруса наполнились. Спустя 4 дня изможденные русские моряки вернулись к Хатангской губе, но встать здесь на зимовку не решились, так как на берегах не было плавника, а в пустынных скалах — хоть какого‑нибудь жилья. Пришлось возвращаться к реке Оленек. Силы путешественников были на исходе. 29 августа 1736 года скончался руководитель экспедиции лейтенант Василий Прончищев. Вслед за ним умерла и тяжело болевшая его супруга. Их похоронили в одной могиле на высоком берегу мыса Тумуль (в устье реки Оленек), над этой могилой установили высокий деревянный крест, как скромный памятник подвигу семьи путешественников, которых не смогла разлучить даже смерть.
После смерти Прончищева Ленский отряд возглавил подштурман, а затем — и штурман Семен Челюскин, которому пришлось торопиться, ведь остальных членов экипажа начала косить неведомая болезнь. Однако только следующим летом немногим из них удалось вернуться в Якутск.
Широта конечного пункта, достигнутого «Якутском», в различных источниках указывается по–разному: в одних 77 градусов 25 минут, в других — 77 градусов 29 минут. Обе цифры в своих рапортах указал Челюскин после возвращения из экспедиции.
Сличение приводимых в рапортах Прончищева и Челюскина широт, указанных для известных сегодня пунктов, показывает, что оба штурмана систематически определяли широты на 20—25 минут меньше истинных. Причиной тому, несомненно, стало несовершенство существовавших тогда навигационных инструментов. Поэтому можно предположить, что истинная широта, которую достигла экспедиция Прончищева, на самом деле была равна 77 градусов 45 минут — 77 градусов 55 минут. В пользу того же говорит и информации о нехватке 120–саженного лотлиня, который бросали «обрасопя парусы». К востоку от мыса Челюскина такие глубины имеются только севернее широты 77 градусов 35 минут.
В 1822 году отдельный отряд из экспедиции лейтенанта П. Анжу, которым командовал штурманский помощник П. Ильин, посетил зимовье Прончищева. Вот как он записал об этом в своем рапорте:
«У самого взморья лежат развалины шести деревянных домов. Подле две бани, несколько амбаров и других хозяйственных заведений. Далее к югу кладбище из нескольких братских ям, многие гробы наруже и открыты; другие хоть и были закладены камнями, но камни разворочены, кругом валяются кости и черепы». После короткого наведения порядка и уборки могил русские исследователи покинули печальное зимовье. Вновь его отыскали только через сто лет, на этот раз уже советские гидрографы. В память о посещении они поставили новый крест и прибили к нему несколько досок с надписью: «Памяти славного Прончищева и его жены Марии… Ленек. Гидрограф. Эксп. 1921 г.».
Как уже упоминалось выше, верной спутницей Василия Прончищева в походе стала его молодая супруга. Для истории долгое время она оставалась Марией Прончищевой, а в действительности была—Татьяной Прончищевой. Так как исследование этого исторического конфуза выходит за рамки данной книги, то расскажу о том коротко. Тем же, кто заинтересуется данной темой, настоятельно рекомендую обратиться к интереснейшему исследованию В. Богданова, которое было опубликовано в 1989 году в сборнике «Полярный круг» и содержало историю биографических сведений о первой русской полярнице. Итак, присоединимся к исправлению исторической ошибки, тем более что Б. Богданову удалось отыскать подлинник челобитной матери Татьяны Кондыревой (будущей Прончшцевой), которая гласила:
«В нынешнем, 1733 году мая 20 дня мать ее вдова Василиса Петровна да брат родной Федор Федоров сын Кондыревы по ее воли выдали ее замуж морскаго флоту лейтенанта за Василья Васильева сына Прончшцева…» Итак, верной спутницей бесстрашного моряка была Татьяна. Надеюсь историческая «точка» здесь поставлена.
Пропавшая экспедиция Никиты Шалаурова
«И тогда, де подошел увидели в ней мертвые человеческие тела, коих де было сорок человек в суконной и холщовой одежде и при бедрах по небольшому ножу, а при том имелось же и до шестидесяти ружей… Оных чукчи признали за русских, а умерли де якоб от обдержимого гладу». Так 11 декабря 1766 года рапортом командиру Охотского порта доложил командир Анадырского острога Я. Пересыпкин, до которого дошел рассказ «носовых чукчей» о страшной находке летом 1765 года. Почти триста лет этот доклад пылился в Архиве внешней политики России (Фонд Российско- Американской компании). А меж тем судьба пропавшей экспедиции под командой Никиты Шалаурова вызывала многочисленные споры ученых мужей России.
