Однако, нас несколько занесло, пора вернуться к Алексею Голенкову. Он пишет ещё и такое: «На приёме военачальников Сталинградской битвы Сталин всем жмёт руки, а Рокоссовского обнимает: «Спасибо, Константин Константинович». Феликс Чуев был талантливый поэт, но обожал такие эффекты: имя- отчество, объятья, лобзания, «Товарищ Сталин для меня святой!» и т.п. Однако, во-первых, Сталин, как известно, называл по имени-отчеству только Маршала Шапошникова, может быть, из уважения к тому, что он ещё в царское время был полковником Генштаба. А, во-вторых, когда и где был приём военачальников Сталинградской битвы? Не слышал.
Наконец, сам Рокоссовский рассказывал об этом вот что: «4 февраля (1943 года) по распоряжению Ставки меня и Воронова вызвали в Москву». Тут нелишне заметить, что в Сталинграде первый из них был генерал-лейтенантом, а второй - генерал- полковником артиллерии, но полученный ими 3 февраля перед отъездом в Москву приказ Сталина, в котором Верховный Главнокомандующий выражал благодарность войскам Донского фронта, адресовался уже маршалу артиллерии Воронову и генерал- полковнику Рокоссовскому.
Так вот, прилетели в Москву. «И в тот же день мы направились в Кремль и были приняты Сталиным. Он быстрыми шагами подошёл и, не дав нам по- уставному доложить о прибытии, стал пожимать нам руки, поздравляя с успешным окончанием операции по ликвидации вражеской группировки. Чувствовалось, что он доволен ходом событий. Беседовали мы долго... Сталин в нужные моменты умел обворожить собеседника теплотой и вниманием и заставить надолго запомнить каждую встречу с ним» (Цит. соч., с. 192).
Что ещё? «Лето 1943 года. Исход Курской битвы решён в нашу пользу благодаря плану Рокоссовского, на котором он настоял вопреки Жукову и Василевскому». Опять лбами! Но вот сам Рокоссовский: «В ночь на 5 июля были захвачены немецкие сапёры. Они показали: наступление назначено на три часа утра. До этого срока оставалось чуть более часа. Если пленные говорили правду, надо начинать запланированную артподготовку. Времени на запрос Ставки не было, промедление могло привести к тяжёлым последствиям. Представитель Ставки Г.К.Жуков, который прибыл к нам накануне вечером, доверил решение вопроса мне.
Считаю, что он сделал правильно. Это позволило мне немедленно дать распоряжение об открытии огня. В 2 часа 20 минут 5 июля гром орудий разорвал предрассветную тишину...» (там же, с. 217). И кто же тут кому «вопреки»?
А вот что, тоже упомянув о пленных сапёрах, писал Жуков: «К.К.Рокоссовский спросил меня:
- Что будем делать? Докладывать в Ставку или дадим приказ?
- Время терять не будем, Константин Константинович. Отдавай приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки, а я позвоню Верховному и доложу о принятом решении» (Цит. соч., т. 2, с. 168). И кто же кому тут «вопреки»?
А Голенков опять своё: «1944 год. В операции по освобождению Белоруссии («Багратион») Сталин принимает план Рокоссовского (опять против Жукова и Василевского)...» Ну, просто вредители были эти два субчика! Только и знали, как бы насолить, только и думали, как бы сунуть палку в колесо победоносной колесницы. Автор не может понять, что решались сложнейшие и важнейшие для судьбы родины вопросы, что люди высказывали разные мнения, спорили, убеждали друг друга. А он в расхождении мнений, в фактах несогласий видит тупое противодействие тупых людей таланту, постоянное подсиживание, интриганство. Но ведь и сам Сталин, которого Голенков считает всеведущим и всемогущим, на самом дела нередко колебался, изменял свои решения, откладывал операции. Например, Жуков пишет в связи с планом той же Курской битвы, что командующий Центральным фронтом Рокоссовский ещё 10 мая докладывал в Ставку: «Подготовлена контрподготовка, в которой участвует вся артиллерия 13-й армии и авиация 16-й воздушной армии». Но «иначе смотрел» на дело командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин. «Он предлагал Верховному нанести упреждающий удар по белгородско-харьковской группировке. В этом его полностью поддерживал член Военного совета Н.С.Хрущёв.
А.М.Василевский, А.И.Антонов и другие работники Генштаба не разделяли предложение командования Воронежского фронта. Я полностью был согласен с мнением Генштаба, о чём и доложил И.В.Сталину». А что тот? «Верховный сам всё ещё колебался - встретить ли противника обороной (на Курской дуге) или нанести упреждающий удар... После многократных обсуждений Верховный решил встретить наступление немцев (на Курской дуге) огнём всех видов глубоко эшелонированной обороны» (там же, с. 155-156). Колебался Сталин и по поводу плана «Багратион». Да ещё как! На заседании Ставки два раза просил Рокоссовского выйти в другую комнату и ещё подумать, ещё всё взвесить.
А лишённый способности сомневаться Голенков заявляет, что в Белоруссии немцы на фронте в 900 километров были разгромлены, «несмотря на их превосходство в численности и технике». Историк просто не имеет представления о том, как шла война. Во-первых, не 900, а все 1100 вёрст. И ведь это же 44-й год! Тогда во всех крупных операциях у нас было уже не малое и всестороннее превосходство. И заслуга в успехе здесь не одного Рокоссовского, хотя, судя по всему, она главная. Для разгрома врага привлекались 1-й Прибалтийский фронт (И.Х.Баграмян), 3-й Белорусский (И.Д.Черняховский), 2-й Белорусский (Г.Ф.Захаров) и 1-й Белорусский (К.К.Рокоссовский). Как и в декабре 1941-го не Рокоссовский один со своей 16 армией «спас Москву» (С.Крюков) и не Жуков один со своим Западным фронтом, - спасли столицу совместные усилия нескольких фронтов и армий.
И соотношение сил в операции «Багратион» было такое :у немцев - 1200 тысяч человек, а у нас - 2400 тысяч, и дальше: орудий и миномётов - 9500 и 36400, танков и САУ - 900 и 5200, самолётов -1350 и 5300... Ну знать же надо! Бесполезно призывать Млечина и
Сванидзе заглядывать в книги, ибо у них цель обратная правде. Но те, кто вроде бы хочет сказать правду о войне, должны же знать факты и цифры. А такие заявления и дают основание тому же малограмотному М.Солонину долдонить: «У историков наших противник всегда был «многократно превосходящий». Так на кого ж вы работаете, господа-товарищи?
И вот, говорит Голенков, какая несправедливость! Второсортный Жуков принял капитуляцию Германии, второсортный Жуков принимал Парад Победы, а первосортный Рокоссовский лишь командовал Парадом.
Да уймитесь же! Сталин-то лучше вас знал, кто есть кто. Рокоссовский - великий полководец, все его звания и награды заслуженны умом и талантом, мужеством и кровью, ему тоже должен быть установлен памятник в Москве. Но Сталин послал на Халхин-Гол не кого-нибудь, а Жукова. Командовать важнейшим Киевским военным округом был назначен не кто-нибудь, а Жуков. В декабре 1940 года в оперативно-стратегической игре на картах, руководя «синими», выиграл не кто-нибудь, а Жуков. В критические дни Ленинграда туда был послан не кто- нибудь, а Жуков. В битве за Москву командующим самым большим и самым важным Западным фронтом был назначен не кто-нибудь, а Жуков. Своим заместителем Сталин назначил не кого-нибудь, а Жукова. Он же первым из генералов за время войны получил звание маршала, Орден Суворова (дважды), Орден Победы (дважды). Наконец, только он один из военачальников окончил войну с тремя Золотыми
Звёздами Героя... Кому же ещё принимать и капитуляцию, и Парад Победы, как ни ему! А ведь есть товарищи, которые уверяют: да все эти высокие звания и большие награды даны только по причине рабоче-крестьянского происхождения Жукова! И вот, рисуя Сталина олухом, взявшим в заместители себе такого же олуха, они ведь клянутся при этом в любви к нему. А другой известный жукоед божится, что Жуков всю войну только и мечтал, как удрать к немцам. Вы, что, говорит, не понимаете, почему у него всю войну охрана была? Да именно для того, только для того, чтобы не сбежал. Третий ещё и так говорит: «А почему демократы поставили ему памятник? Непроста!..» Уймитесь, умники! Ведь надо же пустопорожнему Путину хоть на что-то опираться.
А о самом Сталине у них можно прочитать, например, такое: «Известно, что когда Леонид Утёсов не хотел ехать в Сибирь с концертами, Сталин сказал: «Если товарищ Утёсов не хочет петь в Новосибирске, будет петь в Магадане». Вы только подумайте: Сталин занимается гастролями Утёсова! И не соображают они, что семенят вслед за Сванидзе и Млечиным, изображающих Сталина тупым самодуром, посылавшим на смерть и в лагеря по самому вздорному поводу. Да это же на уровне налогоплательщицы Полины Дашковой, уверяющей, что бедная Фанни Каплан вовсе не стреляла в Ленина, она в тот день 30 августа 1918 года просто пришла к заводу Михельсона с букетиком фиалок на любовное свидание и ждала возлюбленного, уверенная, что он явится с хризантемой. А тут вдруг стрельба. Оказывается, большевики проводили эксперимент: они сами и всадили в Ильича две пули для проверки вождя мирового пролетариата на прочность и выживаемость.
