Учеба АНа в ВИИЯ КА не была такой трудной (в бытовом отношении — его кормило-одевало государство) и одновременно не была и легкой: казарма — это не житье с мамой.
Но сначала о самом институте (компиляция составителей).
ВИИЯ: ИСТОРИЯ
I февраля 1940 года при 2-м Московском государственном педагогическом институте иностранных языков был создан Военный факультет со статусом высшего военно-учебного заведения по изучению европейских языков.
В июле того же года был создан еще один военный факультет — при Московском институте востоковедения.
В начале 1941 года факультеты получили новые официальные названия: Военный факультет западных языков при 1-м и 2-м МГПИИЯ и Военный факультет восточных языков при Московском институте востоковедения.
Острый дефицит переводчиков на фронтах заставил командование перевести факультеты на курсовую систему подготовки специалистов, где в массовом порядке (до 3000 человек одновременно) стали готовить личный состав по языкам стран гитлеровской коалиции. С 1 сентября 1941 г. были сформированы постоянные шестимесячные курсы и временные курсы со сроком обучения от полутора до четырех месяцев для подготовки военных переводчиков. На всех курсах изучался только немецкий язык.
В октябре 1941 года, с приближением фронта к Москве, факультеты эвакуируются в тыловые районы. Военный факультет западных языков — в г. Ставрополь-на-Волге Куйбышевской области, а восточных языков — в г. Фергану. Находясь в эвакуации, факультеты расширили гамму изучаемых языков до 15. Было впервые введено обязательное изучение двух иностранных языков.
12 апреля 1942 года факультеты объединяются в Военный институт иностранных языков Красной Армии (ВИИЯ КА) под единым командованием в Ставрополе-на-Волге.
К осени 1943 года Институт возвращается из эвакуации и размещается в Москве по двум адресам — в районе Семеновской площади и Таганки, а уже весной 1944 года получает постоянную прописку на Волочаевской улице в Лефортово. В 1944 г. возобновилось прерванное в первый год войны заочное обучение, а с сентября институт перешел на 4-летний срок обучения по западным и 5-летний по восточным языкам.
Многие выпускники 40-х—50-х годов стали известными военачальниками, дипломатами, руководителями структурных подразделений Министерства обороны СССР, выдающимися учеными, известными писателями, журналистами, кинорежиссерами. Среди них — актер В. Этуш, журналист В. Овчинников, композиторы С. Кац и А. Эшпай, переводчик В. Суходрев, писатели Ю. Друнина, П. Коган, А. Мицкевич (Днепров), Е. Ржевская, А. Стругацкий, посол О. Трояновский, режиссер Ф. Хитрук.
Кафедрой японского языка руководил уже тогда хорошо известный ученый — профессор Н. Конрад (впоследствии академик), кафедру китайского языка возглавлял Б. Исаенко. На кафедрах преподавали В. Маркова и Н. Фельдман (японского языка) и И. Ошанин (китайского).
Из неперечисленных выпускников ВИИЯ — Михаил Леонидович Анчаров, бард и писатель.
БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ 30.01.02
Действительно, АНС учился в одном институте с Анчаровым, только двумя (или тремя?) курсами раньше. Вспоминал [АН] о нем всегда с большой теплотой, хотя знаком был только шапочно, а вот жена АНС, Елена Ильинична, учившаяся с Анчаровым на одном курсе, с удовольствием рассказывала, какой это был очаровательный человек и как влюблены в него были все без исключения курсанты ВИИЯза женского полу.
В начале 46-го года АНС был направлен институтом на практику — в Казань.
ИЗ: БНС. КОММЕНТАРИИ «КАК ПОГИБ КАНГ»
Насколько я знаю, это самое раннее из сохранившихся произведений АНа — самодельная тетрадочка в четырнадцать листков, текст аккуратно написан черной тушью и снабжен очень недурными (на мой взгляд) иллюстрациями автора. Рассказ датирован: «Казань 29.5.46». Это было время, когда курсант Военного института иностранных языков Аркадий Стругацкий был откомандирован в распоряжение МВД Татарии, в качестве переводчика с японского. В Казани он участвовал в допросах японских военных преступников: шла подготовка Токийского процесса — восточного аналога Нюрнбергского процесса над гитлеровцами. АН не любил распространяться об этом периоде своей жизни, а то немногое, что мне об этом стало от него все-таки известно, рисует в воображении картинки, исключительно мрачные: угрюмая беспросветная казарма; отвратительные сцены допросов; наводящее ужас и омерзение эмвэдэшное начальство… Неудивительно, что начинающий и очень молодой (всего двадцать полных лет!) автор бежит от этого мира в морские глубины — там он, по крайней мере, свободен, там он продолжает жить в мире любимых книг своего детства — «Следы на камне» Максвэлл-Рида и «Тайны морских глубин» Биба, изобретателя батисферы.
Для большего понимания, чем же там занимался АН, даем справку:
ТОКИЙСКИЙ ПРОЦЕСС
ТОКИЙСКИЙ ПРОЦЕСС: судебный процесс над главными японскими военными преступниками, происходивший в Токио с 3 мая 1946 по 12 ноября 1948 в Международном военном трибунале для Дальнего Востока. Требование суда над японскими военными преступниками было сформулировано в Потсдамской декларации (26 июля 1945); в Акте о капитуляции Японии от 2 сентября 1945 дано обязательство «честно выполнять условия Потсдамской декларации», включая наказание поенных преступников.
Суду были преданы 28 человек. Приговор вынесен в отношении 25, в том числе 4 бывших премьер-министров (Тодзио, Хиранума, Хирота, Койсо), 11 бывших министров (Араки, Хата, Хосино, Итагаки, Кайя, Кидо, Симада, Судзуки, Того, Сигэ-мицу, Минами), 2 послов (Осима, Сиратори), 8 представителей высшего генералитета (Доихара, Кимура, Муто, Ока, Сато, Умэдзу, Мацуи, Хасимото). Во время процесса бывший министр иностранных дел Мацуока и адмирал Нагано умерли, и дело о них было прекращено, а в отношении идеолога японского империализма Окава, заболевшего прогрессивным параличом, — приостановлено.
В ходе процесса было проведено 818 открытых судебных заседаний и 131 заседание в судейской комнате; трибунал принял 4356 документальных доказательств и 1194 свидетельских показания (из которых 419 были заслушаны непосредственно трибуналом). Подсудимым была обеспечена возможность защищаться на суде, представлять доказательства, участвовать в допросах, каждый из них имел 3–4 адвокатов. Виновность всех подсудимых полностью подтвердилась. После совещания, длившегося более 6 месяцев, трибунал 4 ноября 1948 приступил к оглашению приговора (1214 страниц).
В числе тех, кого допрашивали при подготовке «большого» процесса, но чья личная судьба решилась, конечно, на судебных слушаниях менее высокого уровня, — упоминавшийся в «Граде обреченном» полковник Маки.
БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ 24.02.99
Являются ли полковник Маки и мистер Осима реальными историческими персонажами?
Станислав Ойгенблик. Нью-Йорк, США
Полковник Маки — лицо вполне историческое. АНС в качестве переводчика участвовал в его допросах, когда в Казани в 1946 году готовился Токийский процесс над японскими военными преступниками. Все, что в «Граде» написано об этом субчике, — сущая (по словам АНС) правда.
Сохранилось лишь одно письмо 1946 года. Как раз из Казани.
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 27 АПРЕЛЯ 1946, КАЗАНЬ — Л.
Здравствуй, браток.
Каждый день жду твоего письма, но пока напрасно. Обязательно пиши. В Казани началась весенняя жизнь — орут птицы, начинает пробиваться зелень. Позавчера ходил я в центральную библиотеку, читал «Вокруг света», первый номер после начала войны. Там есть один неплохой фантастический рассказ «Взрыв»,[7] о гипотезе падения Тунгусского метеорита. Если достанешь — прочитай, по-моему, написано остроумно и достаточно гладко. Автор — Казанцев, тот самый, кто написал «Пылающий остров». Решил, используя минутки свободного времени, катануть что-нибудь подобное. Не знаю, выйдет ли.
Ты, друг, учись там как следует, мама должна быть спокойна хоть в отношении своих детей. Прошу тебя, если будет время, сделай перепись книг в нашей библиотеке, никому их по возможности не давай. Список пришли мне. Вот пока все. Крепко целую тебя, мой маленький друг. Твой Арк.
Судя по письмам, книги органично соединяли братьев. Разнесенные войной, АБС должны были вроде бы отдалиться друг от друга: разница в возрасте (восемь лет) должна была складываться с разницей пережитого и теперешним состоянием: школьник, живущий с мамой, и курсант, участвующий в историческом деянии… Но в письмах прослеживается обратная реакция: уже не обращение старшего к младшему (как отца к сыну), а «друг», «браток». Отметим и начало творческого пути у АНа (май 46-го), чтобы позже сравнить его с датой первого рассказа БНа.
Пожалуй, именно предпосылкой к творчеству (не раз АБС упоминали в своих интервью, что перед тем как ТВОРИТЬ книги, нужно бесконечно много и долго ЧИТАТЬ их, и что не менее важно — ПЕРЕЧИТЫВАТЬ), и не просто к творчеству, а к совместному творчеству явилось обсуждение прочитанных книг в переписке АБС. Сообщения такого рода — что прочел и мнение о прочитанном, рекомендации друг другу (это — прочти обязательно, а это — не стоит) — создавали общий информационный и одновременно общий оценочный фон будущего Писателя «Братья Стругацкие»: какова должна быть художественная литература, что в ней ценного, что важно. Может быть, именно поэтому и получилось у них столь легко находить общий язык при совместном творчестве?
