Утром, довольные удачным знакомством, завершившимся установлением доверительных отношений, доложили обо всем своему руководителю Попову. Наш рассказ произвел впечатление грома среди ясного дня. Он расценил наши действия как грубую оперативную ошибку, убеждая нас, что без длительной разработки вести подобные разговоры нельзя. Новый знакомый мог быть подставой ФБР, и контакт с ним следовало легализовать. Это поручили осуществить Мостинскому, мне же указали от дела отойти.
Мы, конечно, пытались переубедить Попова, но оценивая позже такое решение с учетом работы в США, согласились, что он был прав. За пару месяцев до этого два сотрудника резидентуры были объявлены персонами нон грата. Мостинский и я только что приехали в страну, опыта не было, и вдруг такой сюрприз, потенциально грозящий выдворением сразу двух работников линии КР.
Вербовочные «экспромты» с незнакомыми американцами случались несколько раз и позже, но уже носили выборочный характер — контингент лиц был известен.
Как в любой стране в США, и особенно в Вашингтоне, где в основном проживают правительственные служащие, в вербовочной работе имелись свои особенности. Остановлюсь лишь на некоторых из них. Прежде всего, установлению контактов способствовали такие черты характера американцев, как открытость, отзывчивость, готовность придти на помощь, благожелательность, понимание юмора. Наряду с этими качествами свойственный им определенный эгоизм, главенство интересов семьи, прагматизм, ограниченность кругозора профессиональными целями и знаниями, стремление любым трудом заработать деньги, как правило, не мешали установлению и развитию знакомств. Большинство из них не были политизированы, однако коммунистов воспринимали весьма негативно, по-гуверовски считая, что «коммунист — враг Америки». Многие знают и любят музыку Чайковского, Мусоргского, произведения Толстого, Достоевского, Чехова и других. Все знают Ленина, Москву и Красную площадь. Но очень многое, в том числе из современной истории, американцы не знают или имеют о том искаженное представление. Большинство уважали СССР как мощную великую страну и рассматривали КГБ как всесильную разведывательную структуру, успешно противостоящую ЦРУ и временами берущую верх в ожесточенной борьбе.
Вместе с тем, мы исходили из того, что вербовка американцев, и в первую очередь сотрудников спецслужб, может вестись главным образом на материальной основе. Формированию такой точки зрения способствовали инициативные заходы в посольство лиц этой категории, предлагавших информацию за деньги. Но нами отнюдь не исключалась возможность вербовок и на основе идеологических взглядов — веры в социалистические идеи, осуждения капиталистической системы, западного образа жизни, угнетения национальных меньшинств. Показательны слова тогдашнего директора ФБР Гувера:
«Сейчас советская разведка успешно использует для вербовки американцев материальную заинтересованность. Это стало возможным в силу того, что в нашем обществе происходит эрозия таких основных ценностей как любовь к родине, уважение к закону, личная преданность, честность и гордость — исторических ценностей, которые не позволяли американским гражданам совершать предательства и преступления… КГБ знает, что некоторые американцы, кто имеет доступ к секретной государственной, военной и научно-технической информации, погрязли в долгах и нуждаются в деньгах. Советские разведчики пытаются найти таких людей, взять их в разработку как потенциальных агентов и принудить к продаже информации… В этом Москва добилась значительных успехов».
Особенности образа жизни американцев позволяли нам изучать их, не вступая в личный контакт. Большинство интересовавших нас лиц проживали в собственных домах. Ведение визуального наблюдения за домом в течение нескольких месяцев позволяло довольно детально и достоверно установить материальный достаток и состав семьи, образ жизни, связи и другие аспекты, представляющие оперативный интерес. В совокупности с дополнительными данными такой информации вполне хватало для предварительного решения вопроса: есть ли смысл вступать в личный контакт или предпочтительней направить вербовочное письмо, или использовать другие наши возможности.
При проведении такой работы брались официальные полицейские справочники владельцев машин. По ним, если был известен номерной знак, можно было выяснить фамилию владельца и его адрес. Кстати, таким образом резидентура выявляла ежегодно несколько сотен действующих сотрудников Лэнгли. Об этом позднее было рассказано в одном американском детективе о «советском «шпионаже».
АГЕНТ XX ВЕКА. ВЕРБОВКА ДЖОНА УОКЕРА
Летом 1967 года произошел крупный провал в работе резидентуры: были арестованы два ценных агента из числа шифровальщиков Пентагона, с которыми работали в Вашингтоне заместитель резидента Николай Попов и в Нью-Йорке — заместитель резидента по линии ПР Анатолий Киреев. Агентура была проверенная и сотрудничала с нашей разведкой много лет. В прессе прокатилась бурная волна о тотальном советском шпионаже. Газеты наперебой сообщали сенсационные подробности из личной жизни агентов, выдвигали различные версии их разоблачения. Как всегда одна из них — превышение расходов над доходами. Недели за две до их ареста за Поповым и его семьей ФБР установило жесткую круглосуточную открытую слежку, явно преследующую цель оказать на него и других сотрудников резидентуры психологическое давление. Под предлогом отпуска Попов срочно выехал в Москву и уже там был лишен американской въездной визы. Киреева объявили нежелательным лицом для дальнейшего пребывания в США. В день ареста агентов и он покинул Нью-Йорк.
Спустя месяц в первый отпуск поехал и я. С Николаем Поповым у меня сложились в Вашингтоне дружеские отношения, мы часто с семьями проводили выходные дни, выезжая на природу, посещали исторические места в близлежащих штатах. В Москве я увиделся с ним. Трудно найти подходящие слова, которыми можно было бы описать его переживания по поводу произошедшего провала и, как он сам оценивал, случившейся трагедии с агентами. Чувство своей вины его не оставляло и просто подавляло, хотя по линии разведки каких-либо претензий ему не предъявлялось. Но случается и такое в жизни разведчиков. К сожалению, Попов слишком рано ушел из жизни, но светлая память о нем сохраняется его друзьями.
Вернувшись в Вашингтон, я продолжил свою работу. Руководить линией КР пришлось мне — вплоть до 1970 года. В один из дней октября согласно графику я с девяти утра до девяти утра следующего дня дежурил в посольстве. В обязанности дежурного дипломата входили прием посетителей, почты, ответы на телефонные звонки в вечернее время и решение других вопросов. Рабочее место, стол с телефоном, располагалось в холле на первом этаже напротив входа в посольство.
Вечером в семь часов в небольшом зале на втором этаже, вмещавшем не более пятидесяти человек, начался киносеанс для работников посольства и членов их семей. В помещении резидентуры к этому часу, как правило, оставался только резидент Соломатин. Но в тот вечер там находились еще два-три сотрудника, которые под предлогом киносеанса могли поработать подольше. Несколько сотрудников вместе с семьями смотрели кинофильм.
Никто не мог предположить, что в этот осенний день 1967 года откроется еще одна историческая страница успешной деятельности советской внешней разведки.
Сидя за столом дежурного, я просматривал свежий выпуск вечерней столичной газеты «Ивнинг стар». Около половины восьмого вечера в посольство быстро вошел посетитель. Внешне он выглядел неприметно — ниже среднего роста, темноволосый, с мелкими чертами лица, худощавый. На нем был черный плащ, такого же цвета костюм и шляпа. Обратившись ко мне, он сказал, что хочет переговорить с работником посольства, занимающимся вопросами безопасности. Хотя голос его был спокойным и говорил он неторопливо, было видно, что он внутренне напряжен, чувствует себя неуверенно и старается скрыть волнение.
Посещения посольства американцами с такими просьбами не были частыми, но время от времени случались. Приходили бывшие подставные, но вскрытые прежде агенты американской контрразведки, люди, желавшие получить политическое убежище в СССР, и просто лица с нарушенной психикой. Но встречались и такие, кто хотел заработать на продаже секретной информации. Каждый приход рассматривался с разных позиций, главное — определить истинную цель. Если посетитель приносил секретную информацию, то разобраться было легче.
Каких-либо ограничений на вход в посольство не существовало, он был свободным, без охраны. Позднее после взрыва небольшого устройства, подложенного в наружное окно, у посольства выставили полицейского, наблюдавшего за подозрительными лицами вблизи здания. Обычные посетители его не интересовали.
