И именно сходством между Салах-ад-Дином и Саддамом некоторые иракцы объясняют нападки США на президента: «Американцы — это новые крестоносцы. Они уже покорили весь Ближний Восток. Арабские страны испугались американцев, они сдались им. Единственный человек, который может объединить арабскую нацию, освободить Ближний Восток и Иерусалим от американцев и сионистов, — Саддам». Об этом говорят и многочисленные плакаты на улицах Багдада: «Саддам — надежда на возрождение арабов, символ благородства арабской нации, герой национального освобождения…»
В отличие от остальных мифов, взлелеянных иракскими СМИ, история о связи между Саддамом Хусейном и Сталиным имеет другие корни. Еще перед «Бурей в пустыне» в западных СМИ появились публикации, в которых утверждалось, что Саддам — внук Сталина. Якобы попавший в плен сын отца народов Яков Джугашвили после Второй мировой войны был освобожден войсками союзников, вместе с англичанами попал на Ближний Восток и осел здесь под именем Якоб Джуга. Эта версия, правда, не объясняла, как ему удалось стать отцом родившегося в 1937 году Саддама Хусейна.
Джордж Буш-младший недавно вспомнил старую аналогию — на прошлой неделе в программной речи в Цинциннати он назвал иракского лидера учеником Сталина. И хотя Джордж Буш никогда не был ни в Ираке, ни в СССР, отчасти он прав: в образе Саддама есть и черты Сталина.
Огромные памятники, стоящие по всей стране, не могут не напоминать сталинские. Обычно Саддам указывает рукой в светлое будущее, реже — держит ружье или сидит на коне. «Саддам Хусейн — совесть нации и символ ее чести» — так подписаны портреты президента, повсеместно висящие в Багдаде. Нельзя не вспомнить «ум, честь и совесть нашей эпохи».
«Ты знаешь, если американцы на нас нападут, — рассказывает мне пожилой интеллигентный иракец, — я возьму свое ружье и пойду воевать с ними — за родину, за Саддама!» «Знакомая формула, — думаю я и переспрашиваю. — Ты хочешь умереть ради Саддама?» Мы разговариваем на улице, нашу беседу вряд ли кто-нибудь может подслушать. «Если бы пришлось отдать свою жизнь ради одного волоса на его голове, я бы сделал это не задумываясь, — говорит он, глядя мне в глаза. — Он единственный человек, который олицетворяет все наши национальные интересы».
Образ Саддама как очень религиозного человека, более того — предводителя всех правоверных — стал создаваться не так давно. Надо сказать, что в первые годы своего правления Саддам был больше социалистом, чем мусульманином. Однако все изменила «Буря в пустыне». Тогда саудовский король Фахд (Хранитель Двух Благородных Святынь — именно так официально звучит его титул) впустил на свою землю неверных, чтобы помочь им в войне против мусульманского Ирака. И иракский лидер объявил, что отныне саудовцы не могут считаться истинными мусульманами, а их король — хранителем веры, и это звание переходит к нему. С тех пор появились легенды о религиозности Саддама. В багдадской мечети Умм-аль-Амарик находится священный Коран, который якобы написан кровью президента. Несколько раз в час по телевизору показывают заставку: сначала исламские святыни в Мекке, затем крупнейшие мечети Ирака, наконец, президент во время молитвы и встреч с народом. Заставка сопровождается лозунгом: «Бог! Родина! Руководитель!» А когда приходит время очередной молитвы, чтение Корана непременно сопровождается изображением молящегося президента.
Портрет президента можно увидеть на дверях практически каждой мечети. А при упоминании имени президента принято произносить славословие: «Да хранит его Аллах и оберегает!» Почти как при упоминании имени пророка Мухаммеда — «Да благословит его Аллах и приветствует!».
Но помимо этой официальной формулы почитания президента, существует множество народных. На любом собрании, съезде или митинге в Ираке можно встретить массу так называемых народных поэтов, которые заводят толпу своими незатейливыми двустишиями. «Молимся за пророка Саддама, не нужен нам никто другой», — гласит одно из них.
Несмотря на повсеместное присутствие Саддама (памятники, плакаты, телевизионные ролики), почти никто в Ираке не видел живого президента уже много лет. Телезрители каждый день видят Саддама, приветствующего толпы почитателей, выступающего на митингах или окруженного детьми, но эти кадры были сняты много лет назад, их показывают изо дня в день уже очень давно.
Иракский лидер никогда не появляется на официальных мероприятиях, даже на торжествах в честь собственного дня рождения. Речи от имени Саддама по уже сложившейся традиции произносит один из вице-президентов. Президент практически никогда не принимает иностранных гостей. В Ираке рассказывают, что российский вице-спикер Владимир Жириновский, хвастающийся своей дружбой с иракским лидером, не видел президента уже девять лет — Саддам принял его лишь однажды, в начале 1990-х годов, и ни разу с тех пор.
Практически никто в Ираке не знает, где находится президент. Одних мой вопрос об этом повергает в ужас — они начинают трястись и нервно озираться. Другие отвечают очень уверенно. «Он далеко, он занят внешней политикой. Саддам решает судьбу родины, — объясняют они. — А его помощники занимаются внутренней политикой, поэтому у нас такая бюрократия». «Он самый смелый», — говорили одни иракцы. «Самый мудрый», — убеждали другие. У каждого, очевидно, свой Саддам. «Саддам больше чем человек! — кричал под неистовство трибун палестинский журналист на профсоюзной конференции в Багдаде. — Он символ!»
Но Саддам не просто символ. Он колоссальный миф. И именно за этот миф иракцы снова проголосуют на этой неделе, и именно с этим мифом придется бороться американцам. И он может оказаться куда более стойким и неуловимым противником, чем сделанная на скорую руку сказка о пещерном миллионере бен Ладене.
«Коммерсантъ ВЛАСТЬ», 14.10.2002
25 марта 2003 года
Вчера Саддам Хусейн в телеобращении заявил, что Ирак очень скоро победит в войне. В том же самом меня уверяла по телефону до смерти перепуганная жительница Багдада.
Собираясь связаться с кем-нибудь из своих знакомых в Багдаде, я вдруг вспомнил вчера об очень странном человеке по имени Валид. Когда я ездил в Ирак, он усердно предлагал мне свою помощь, утверждая, что работает в обществе иракско-японской дружбы. И хотя я пытался объяснить Валиду, что вовсе не японец и в его помощи не нуждаюсь, это не возымело эффекта. Он настаивал, что сможет мне помочь ничуть не хуже, чем японцу, ибо ни по-японски, ни по-русски он не говорит. В результате Валид пообещал составить мне компанию в путешествии в Тикрит — родной город Саддама Хусейна. Поездка эта закончилась весьма странно — по прибытии на место Валид сдал меня местным службам безопасности, которые продержали меня до вечера, а потом сдали на руки Валиду, который и препроводил меня назад в Багдад. По поводу того, где работает Валид, у меня сомнений не осталось. Но на обратном пути он расчувствовался, предложил съездить вместе куда-нибудь еще и даже оставил номер своего домашнего телефона. Именно по этому телефону я и решил позвонить, чтобы узнать, как живет мой товарищ сейчас, во время войны.
Валида дома не оказалось. Трубку взяла взволнованная женщина, назвавшаяся его женой, и тревожно сказала, что Валида сегодня нет и завтра не будет. Услышав, что я друг Валида из России, Иман, так представилась женщина, неохотно согласилась ответить на несколько вопросов. Впрочем, сначала ее ответы были очень предсказуемыми:
— Я очень надеюсь на то, что Америка очень скоро потерпит сокрушительное поражение. Даст Бог, они погибнут. Эти захватчики не смогут нас сломить. Весь Ирак будет сопротивляться до тех пор, пока последний американец не погибнет. Мы никогда не отдадим нашу землю агрессорам.
— А что сейчас происходит в Багдаде, Иман?
— Я даже не знаю. Я сижу дома, не выхожу и узнаю обо всем по радио и телевизору. Я знаю все то же самое, что и вы.
— Вы не ходите на улицу, потому что опасно?
— Да. На улице опасно, — коротко ответила она.
— А у вас в доме есть электричество, вода…
— Да, все работает. И радио, и телевидение. Я все время слушаю новости. Там говорят, что американцы несут потери.
— А во время бомбежек вы уходите в бомбоубежище?
— Нет. Нет у нас бомбоубежища. Я все время сижу дома. Мне очень страшно.
Я собирался задать еще какой-то вопрос, но Иман вдруг меня перебила.
— А вы мусульманин? — резко спросила она.
— Нет, я христианин.
— А вы знаете, что человек не имеет права убивать невинных? Вам разве никто никогда не говорил, что нельзя разорять дома, грабить и насиловать? — вдруг накинулась она на меня. Я начал успокаивать ее, говоря, что тоже убежден в том, что никто не имеет права убивать людей.
