Если всё и так, то у нас и тогда нет ни малейшего желания тут разбираться, ибо это есть не что иное, как беспощадная внутривидовая борьба тех самых творцов и функционеров демократии, о коих предупреждал еще Нобель.
Последняя книга Собчака, о которой мы уже упоминали, названа им "Дюжина ножей в спину". О ней следует кое-что добавить к тому, что уже было сказано. Над названием автор голову не ломал. В том же самом Париже в 1921 году известный юморист Аркадий Аверченко написал книгу "Двенадцать ножей в спину революции". Собчак просто обрубил последнее слово, дав понять, что имеет в виду не чью-то спину, а свою собственную. А в спину революции он, как известно, сам запустил несколько консервных ножей.
Тогда же, в 1921 году, под заголовком "Талантливая книжка" В.И.Ленин напечатал в "Правде" небольшую рецензию на сочинение Аверченко. Он, в частности, писал: "Это — книжка озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца... Интересно наблюдать, как до кипения дошедшая ненависть вызвала и замечательно сильные и замечательно слабые места этой высокоталантливой книжки... Огнем пышащая ненависть делает рассказы Аверченко иногда — и большей частью — яркими до поразительности. Есть прямо-таки превосходные вещички, например, "Трава, примятая сапогами"... "Вывод Ленин делал такой: "Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечатки. Талант надо поощрять".
В "Дюжине" Собчака тоже есть, как мы отчасти уже видели, и "озлобленность почти до умопомрачения", и "огнем пышащая ненависть", но, увы, нет ни одной "превосходной вещички", если не считать двух чужих вещичек, оказавшихся под обложкой. Это эпиграфы. Один из Киплинга, очень гордый и несколько странный: "Пусть лгут лжецы — не снисходи до них!" Странный потому, что ведь автор как раз снизошел до "лжецов", вся книга — это спор с ними. Второй эпиграф — я ахнул! — из Эдуарда Асадова, моего товарища студенческих лет, а ныне соседа по даче:
Не веря ни злым и ни льстивым судьбам,
Я верил всегда только в свой народ.
И счастлив от мысли, что нужен людям,
Плевал на бураны и шел вперед!
Лихо...Я позвонил Эдуарду и рассказал о любви Собчака к его поэзии. Он долго смеялся, а потом сказал: "Никогда не знаешь, во что можешь вляпаться". Воистину, "нам не дано предугадать, как слово наше отзовется"...
Есть в книге и еще чужие вещички, но это уже нечто совсем в ином роде. Одну вещичку написал Собчаку в его парижском уединении известный король поэтов Евтушенко. Это "утомительно и длинно, как Доронин". Но концовка знаменательна:
Когда-нибудь, кто чист, кто урка,
Мы разберемся навсегда.
И бывший мэр Санкт-Петербурга
Дождется правого суда.
Выходит, друг-то друг, а считает, что Собчака "когда-нибудь", но все-таки следовало судить. Нельзя не отметить, что в этом вопросе у прогрессивного поэта полный консенсус аж с самим генеральным прокурором Юрием Скуратовым, который 26 февраля заявил в "Советской России": "У нас были все основания, чтобы по Собчаку возбудить дело".
КОГДА ЧЕЛОВЕК УМЕР, то, естественно, для выяснения причины смерти обратиться прежде всего к его лечащему врачу. Собчака пользовал завотделом кардиореанимации медсанчасти №122 доктор медицинских наук Н.Семиголовский. К нему и обратился журналист "Аргументов" Денис Сысоев. И вот что он услышал. Оказывается, у его пациента было уже три инфаркта. "Таким тяжелым коронарным больным, — сказал доктор, — противопоказанны даже минимальные стрессы, потому как любое напряжение может стать последним". А больной уже давно не берег себя, буквально транжирил здоровье. Вспоминается, что еще в Верховном Совете председатель комиссии по этике А.А.Денисов однажды вынужден был заявить коллегам: "По зарубежным поездкам все рекорды побили Старовойтова и Собчак". Ну вот... Пребывание во Франции, относительно спокойная жизнь там были ему полезны, но тяжелая болезнь никуда не ушла. После возвращения, несмотря на запреты врачей вести активную деятельность, Собчак вновь вернулся к бурной политической жизни. "Это был для него смертный приговор", — сказал врач.
С тремя инфарктами за спиной он ввязался в трудную избирательную кампанию, не терпелось опять взойти на парламентскую трибуну, разоблачать козни коммунистов, громить отступников демократии... А супруга, которая, конечно же, знала, каково здоровье мужа и что говорят врачи, вместо того, чтобы отговорить, удержать, запретить ему продираться на вожделенную трибуну, сама ринулась в бой за место в Думе — тем самым, естественно, подзадоривая и подхлестывая его. И оба провалились!.. Можно себе представить, каким страшным ударом это было для честолюбца с тремя инфарктами и с еще не зажившими рубцами от провала на губернаторских выборах... Да, смертельный приговор он подписал себе сам при молчаливом созерцании этого своей женой... После третьего инфаркта в 1997 году он прожил почти три года. "Это для него была уже удача ", — сказал врач. ("АиФ" №8 2000г.)
Беседа с Н.Семиголовским появилась сразу после известия о смерти А.Собчака. Проскочила. Но потом к врачу не обращались ни Басилашвили, ни Чубайс, ни коллега Шевченко, ни журналисты... Мнение лечащего врача никого не интересовало. Оно и Чубайсу мешало вопить на всю страну: "Политическое убийство!" Оно и вдове было ни к чему. Ведь её могут спросить, что стоит за последними словами в последнем интервью мужа: "Наши отношения (с женой) безоблачными не назовешь", — не такие ли факты, как одинокая поездка очень больного человека в Светлогорск?..
Но Чубайс продолжает спекуляцию на смерти, вопит и вопит: "Убийство!.." Только это и заставило нас взяться за перо или, точнее, сесть за компьютер. Только это...
В заключение не могу еще раз не вспомнить Ленина. В 1907 году он написал статью "Памяти графа Гейдена" (чему учат народ наши беспартийные "демократы"). Там есть такие строки: "Гейден был человек образованный, культурный, гуманный, терпимый, — захлебываются либеральные и демократические слюнтяи, воображая себя возвысившимися над всякой "партийностью" до "общечеловеческой" точки зрения".
Мы тоже слышали в эти дни не только о том, что Собчак — это человек европейской внешности, но и о том, что он, Учитель, был человеком образованным, культурным, гуманным. Доренко даже назвал его "денди"...
Ленин признавал, что граф Гейден действительно был образованным. Мы сказать это о Собчаке, увы, лишены возможности. По нашему разумению, образованность, культурность не во всезнайстве, оно невозможно, а в понимании того, что нельзя лезть туда, где ни уха, ни рыла не смыслишь. А профессор Собчак обожал такое дело. Почитайте хотя бы несколько страниц из его парижского сочинения о Сталине. Господи, ведь что наворочено! Сталин-де был такого крошечного роста, что при выступлениях с трибуны ему подставляли табуретку; был таким неряхой, что мылся только перед праздниками 1 мая и 7 ноября; что зубы вовсе не чистил... Нет, Собчак не был ни графом, ни денди. Но мы не отрицаем, что он мог быть квалифицированным юристом.
И дело не в образованности самой по себе. Ленин негодовал по поводу умиления демократов тех дней образованностью такого человека, как граф Гейден: "Ошибаетесь, почтеннейшие. Эта точка зрения не общечеловеческая, а общехолопская. Раб, сознающий своё рабское положение и борющийся против него, есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам. Вот вы именно такие хамы, господа... Душонка у вас насквозь хамская, а вся ваша образованность, культурность и просвещенность есть только разновидность квалифицированной проституции... Вместо того, чтобы учить народ правильному понятию Конституции, — вы, демократы, сводите в своих писаниях Конституцию к севрюжине с хреном... Для контрреволюционного помещика Конституция есть именно севрюжина с хреном, есть вид наибольшего усовершенствования приемов ограбления и подчинения мужика и всей народной массы..."
Прошло 93 года с тех пор, как это написано... Скучно жить на этом свете с вами, господа...
www.leps-concert.ru 6
Виктор Верстаков ИЗ-ПОД ВИНТА ВЕРТОЛЕТА...
Недавно знаменитый наш военный поэт, бард Виктор Глебович Верстаков вместе с братьями своими — русскими писателями — побывал в Чечне.
Проходя по военным тропам, летя над местами боев, он остро и внимательно ловил взорами детали окружающего угрюмого ландшафта. Предлагаемые читателям "Завтра" стихи — мгновенный слепок впечатлений поэта, полученных на второй чеченской войне.
