В эпоху обезличенного цифрового копирования для которого решающем критерием является исключительно качество, это малопонятно. Но тогда… В те времена "житейская подлинность" дорогого стоила. И каждое пятнышко, клякса, отметка приобретали иную смысловую нагрузку, рассказывая "своим" о каком-то исключительном событии, понятном только для обладателей этого фотоснимка. В какой-то мере советское восприятие фотографий сродни отношения коллекционеров к антикварным вещам "с историей". Тогда, в эпоху подлинных и понятных ценностей, люди жили не обезличенной, клонированной жизнью, и многие стремились сохранить в памяти каждый штрих жизни, сделать его неповторимым и дорогим. Чтобы настоящее сохранилось навсегда!
"Хлеб — всему голова. Хлеб — наше богатство", — так звучали не отвлеченные, невесть кем придуманные "ценности", так гласили в Советском Союзе выстраданные веками ценности народные.
Эти простые и, с годами жизни, очень понятные слова, тогда встречались повсюду: в столовой, гастрономе, на страницах газет, на информационных стендах. Величание хлеба было поистине самым распространенным неполитическим лозунгом.
Если современный исследователь попытался отыскать в СССР объект народного поклонения, то с легкостью бы обнаружил безграничное, глубинное, архетипическое поклонение Хлебу.
Не напрасно народ с давних пор и поныне
Хлеб насущный зовет самой первой святыней.
Золотые слова забывать мы не вправе:
"Хлеб всему голова!" — в поле, в доме, в державе!
Совсем не важно, в какой части Советского Союза "родился, учился и трудился" человек, насколько был близок или далек от сельского хозяйства, но о ежегодной "битве за урожай" и количестве собранных "центнеров с гектара" в этом году, а также в прочих годах текущей пятилетки он знал назубок. Потому что таким образом была устроена информационная жизнь: начиная с ежедневной программы "Время" и заканчивая обязательными еженедельными политинформациями по месту работы или учебы, сообщалось о самоотверженной работе советских хлеборобов.
Знание о собранных "тоннах зерна", как и выплавленных тоннах "чугуна и стали на душу населения", были последней соломинкой на многих экзаменах и зачетах. Потому что когда строгий преподаватель сомневался, то непременно спрашивал об этих понятных и общепринятых показателях роста советской экономики, в корне отличающих "человека с проблесками знаний" от полного разгильдяя.
Многие вполне искренне и с интересом следили за ходом посевной и уборочной компании, причем не менее пристально, чем нынешние любители футбола за результатами чемпионата мира. Люди старшего поколения напрямую связывали государственную стабильность с урожайностью, потому что живущих в Советском Союзе самой прочной и надежной валютой считался Хлеб. И уважение к хлеборобам было вполне искренним.
Мы, родившиеся в 1960-е, были поколением не знающим голода. Поколением, для которого хлеб не был желанным лакомством, а его избыток — признаком достатка. Поэтому мы удивленно таращили глаза при виде, как наши бабушки и дедушки осторожно смахивают со стола в ладонь хлебные крошки, как ласково и бережно берут в руки каждый отрезанный кусочек, как тщательно заворачивают оставшуюся краюшку, как искренне утверждают, что на свете ничего нет вкуснее Хлеба.
Детсадовскими малышами с интересом слушали непридуманные истории, как дедушки и бабушки, папы и мамы во время войны мечтали вдоволь поесть хлеба, или с каким восторгом приносили домой хлеб полученный "по карточкам", или, как на день рожденья мастерили из хлебных кусочков с толченной картошкой "хлебный торт"…
Мы слушали, но не понимали, почему они не бежали в булочные, ведь они на каждом углу и хлебушек в них стоит сущие копейки…
Изобилие хлебобулочных изделий было делом государственным и политическим, да и качество хлеба было превосходным. Потому что все продукты были тогда 100 % натуральными, а консервантами считались исключительно соль, сахар и уксус… Оттого самым распространенным способом "перекуса" у советской детворы был намазанный сливочным маслом кусок свежего батона и щедро посыпанный сахарным песком, или густо покрытый самодельным вареньем или джемом. Действительно, было очень вкусно и совершенно незазорно предложить подобное угощение пришедшим в гости друзьям!
Нас растили на уважении к Хлебу, прививая простую мысль, что человек, небрежно к нему относящийся, вряд ли заслуживает доверия сам. Наши старики и наши родители, многому зная цену и многое испытав и вынеся на своем хребте, говоря о Хлебе, учило гораздо большему, и наставляло о вещах более глубоких, чем теперь видится поверхностному интерактивному взгляду.
Через понимание ценности Хлеба мы учились постигать саму правду жизни, впитывали понятия, отличающие настоящего человека от существа человекообразного. Лишь спустя десятилетия и наше поколение наконец осознало, в каком неоплатном долгу мы были есть и будем перед нашими стариками за счастливое, безоблачное, построенное на вере в добро, справедливость и человеческое достоинство, советское детство.
И сегодня, из далекого 1976 года все еще звучит в наших сердцах замечательная песня, которая не просто навсегда останется с нами, но и лучше любого умника ответит на вопросы кто мы, в чем наша сила и где наша правда.
Солдатской службы срок окончился уже,
Но с плеч шинель я все же не снимаю:
Стою среди хлебов на узенькой меже —
На верность полю присягаю!
Хлеба — налево, хлеба — направо,
Хлеба на счастье, хлеба на славу!
Бескрайних, спелых нив
Здесь ласковый разлив,
Здесь солнечных хлебов моих держава.
Гимном жизни и счастья врывался в наши сердца "Цирк" знаменитого киномюзикла Александрова. Сначала с белых полотнищ экрана, а затем из мерцающих кинескопов черно-белых телевизоров. Даже в начале 1970-х "Цирк" был большим, чем талантливо снятое фееричное кино.
Похожий на добрую русскую сказку, сотканную из волшебства и силы духа, коварства и любви, неподкупной дружбы и счастья жить на родной земле, "Цирк" убеждал гордиться тем, что ты живешь в самой справедливой стране на Земле — Советском Союзе. Что наше, советское, всегда совершеннее и лучше "заграничных аналогов", и все "униженные и угнетенные" люди могут найти здесь огромную дружную семью, исчислимую миллионами!
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек…
Несмотря на то что фильму было уже изрядно много лет, он оставался по-прежнему любим всем поколениям советских телезрителей. Его действительно пересматривали десятки, а может, и сотни раз, а для кого-то он стал не просто знаменем советской эпохи, а частью семейной истории. Потому что именно "Цирк" считался у наших бабушек и дедушек, пап и мам лучшим фильмом для свиданий, а после "культпохода в кино" было так легко и естественно объясниться в любви и сделать предложение "создать советскую семью".
Еще одним откровением о "цирке и циркачах" для детворы стал замечательный фильм "Три толстяка" (1966 год) по одноименной книге Юрия Олеши.
По большому счету для тогдашних детей этот фильм, а затем и книга (именно в такой последовательности, хотя роман для детей был опубликован много раньше, в 1928 году) становятся подлинными учебниками жизни. Быть справедливым, сильным, если потребуется — рискованным и дерзким, служить людям, отстаивать справедливость…
С "младых ногтей" мы знали, что даже маленькая группа сильных и смелых, умных и благородных может перевернуть мир. Достаточно только встретиться оружейнику Просперо с гимнастом Тибулом, доктору Гаспару поменять куклу на гимнастку Суок, чтобы им вместе внушить людям веру в самих себя! И когда нам было больно или обидно, мы держались изо всех сил, чтобы не заплакать, повторяя заветное книжное правило: "Люди, представляющие в цирке, не любят слез. Они слишком часто рискуют своей жизнью…"
Как же хотелось тогда нам, детям, испытать и проверить себя в настоящей борьбе, наказать зло своими руками, чтобы у сказки был счастливый конец для всех достойных людей!
В советском цирке, скрытно от посторонних глаз за яркими софитами и блестками мишуры, действительно боролись две яростные силы прошлого и будущего, своего и чужого, глубинного и наносного. Бессмысленного, но полного трюков и спецэффектов шоу, призванного развлекать и ужасать зевак и наполненного духом гуманизма театрализованного представления, пробуждающего в душах восхищение, гордость и сострадание.
