Анатолий Фоменко - Книга 1. Новая хронология Руси. Русские летописи.

Здесь Пушкин побеседовал с несколькими «бердинскими старухами», которые ему рассказали о Пугаче-Пугачеве [710], т. 2, с. 222. Сейчас уже трудно понять, что в их рассказах было от подлинной истории, а что им внушили местные романовские администраторы за прошедшие 60 с небольшим лет. Однако, по-видимому, кое-что из реальной истории местные казаки все же помнили. Хотя уже очень и очень смутно. Они рассказали Пушкину о каких-то «ЗОЛОТЫХ ПАЛАТАХ ПУГАЧА» [710], т. 2, с. 222. Вероятно, это были воспоминания о каком-то далеком золотом дворце царя-хана Московской Тартарии. Скорее всего, в его настоящей столице. Может быть в Тобольске, бывшем столицей огромной Московской Тартарии [1118], т. 2, с. 682–684. Недаром на старых картах Сибири мы часто находим изображение какой-то Золотой Бабы. Окруженной смутными легендами. Что такое «Золотая Баба» — см. нашу книгу «Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами „древних“ греков».

С другой стороны, не исключено, что ордынского полководца сибирско-американской Московской Тартарии действительно сопровождал в его походе на романовскую Россию большой и роскошный двор. Во время пребывания на Урале могли возвести богатый временный дом для полководца, или даже для самого царя-хана. Например, в уральской казачьей станице Берды = Б-ОРДА. Воспоминания о походном царском доме и дошли до Пушкина в виде смутных рассказов о «ЗОЛОТЫХ ПАЛАТАХ Пугача».

Затем, когда романовские чиновники начали перекрашивать ордынского царя-хана, или его главного полководца, — в «самозванца, дикого разбойника Пугача», народные воспоминания о его Золотых Палатах стали звучать как-то странно. Подтасовывая историю, историки сами создали яркий диссонанс внутри своей же новой версии. Пришлось авторитетно объяснить местным казакам, что на самом деле никакого «пугачевского золотого дворца» не было. Все это, мол, цветистые фантазии. Ваши отцы и деды, простые уральские казаки, приняли за золото обычную медь. Вот и В.И. Даль, сообщая о «бердынских старухах, которые помнят еще „золотые“ палаты Пугача», тут же поспешно разъясняет: «ТО ЕСТЬ ОБИТУЮ МЕДНОЮ ЛАТУНЬЮ ИЗБУ» [710], т. 2, с. 222. Надо полагать, здесь В.И. Даль, вслед за местными жителями, повторяет искаженную версию, придуманную романовской администрацией. Продолжая свой рассказ о поездке вместе с А.С. Пушкиным по южному Уралу, В.И. Даль сообщает: «Мы отыскали старуху, которая знала, видела и помнила ПУГАЧА. Пушкин разговаривал с нею целое утро; ему указали, где стояла ИЗБА, ОБРАЩЕННАЯ В ЗОЛОТОЙ ДВОРЕЦ (? — Авт.)» [710], т. 2, с. 223.

Итак, ЗОЛОТЫЕ ПАЛАТЫ ордынского царя-хана романовские администраторы объявили простой крестьянской избой, обитой «медной латунью». Современные историки пишут так: «В 1833 году еще сохранялась изба — „дворец“ Пугачева… Обыкновенная изба была обита изнутри ЗОЛОТОЙ БУМАГОЙ — „шумихой“, отчего и называлась „золотой дворец“» [711],с. 304. Как мы видим, одни историки глубокомысленно рассуждают о «медной латуни», другие, столь же авторитетно, — о «золотой бумаге». Скорее всего, как те, так и другие, весьма далеки от истины.

По-видимому, о Пугаче-Пугачеве, сразу после его разгрома, стали усиленно и весьма широко распространять специально придуманные басни. Дабы утопить правду в потоке анекдотов. Впрочем, иногда в них могли причудливо преломляться и проскальзывать какие-то подлинные, но уже почти забытые события. Например, В.И. Даль говорит: «Пушкин слушал все это — извините, если не умею иначе выразиться, — с большим жаром и хохотал от души следующему анекдоту: Пугач, ворвавшись в Берды… вошел также в церковь. Народ расступился в страхе, кланялся, падал ниц. Приняв важный вид, Пугач прошел прямо в алтарь, сел на церковный престол и сказал вслух: „Как я давно не сидел на престоле!“ В мужицком невежества своем он воображал, что престол церковный есть царское седалище. Пушкин назвал его за это свиньей и много хохотал…» [710], т. 2, с. 223.

Может быть, в этом анекдоте искаженно отразились какие-то реальные события. Ведь ордынский царь-хан действительно был как светским, так и духовным государем. Его престол олицетворял как царскую, так и церковную власть в Орде. См. книгу «Библейская Русь».

Стоит отметить, что вплоть до времен Пушкина среди уральских казаков все еще жило воспоминание, что Пугач-Пугачев был не каким-то самозванцем, а НАСТОЯЩИМ ЦАРЕМ. Или же полномочным представителем настоящего царя. Согласно нашей реконструкции, так оно и было. Во всяком случае, сообщая о своей поездке вместе с государем наследником по окрестностям Оренбурга, В.И. Даль пересказывает свою беседу со старой казачкой: «Старуха радушно стала собирать на стол. „Ну что, — сказал я, — чай, рады дорогому гостю, государю наследнику?“ — „Помилуй, как не рады? — отвечала та, — ведь мы тута… ЦАРСКОГО ПЛЕМЕНИ НЕ ВИДЫВАЛИ ОТ САМОГО ОТ ГОСУДАРЯ ПЕТРА ФЕДОРОВИЧА…“ То есть — от Пугачева» [710], том 2, с. 229.

Около города Уральска, бывшего Яика, «недалеко от „куреней“ находилась ХАНСКАЯ роща — название бытует и по сей день. Его связывают с обычаем вести все переговоры казацких старшин с казахскими (то есть с казацкими — Авт.) ханами именно в этой роще… По другой легенде… в ней (в роще — Авт.) совершался обряд возведения в ханы правителя ВНУТРЕННЕЙ ОРДЫ Букея и его сына Джангира… Пушкин рощу видел, и название ее ему так или иначе объяснили провожатые» [711], с. 310.

Отметим интересный штрих. Историки сообщают, что после пленения Пугача-Пугачева, следствие по его делу «завершилось судом, который происходил 30–31 декабря (1774 года — Авт.) В ТРОННОМ ЗАЛЕ КРЕМЛЕВСКОГО ДВОРЦА» [563], с. 66. Спрашивается, если бы Пугач-Пугачев был «простым казаком-самозванцем», — как в том нас много лет уверяют романовские историки, — неужели для суда над ним был бы избран знаменитый Тронный зал Кремлевского Дворца? Вроде бы не по чину. Не тот ранг. А вот если в его лице, — независимо от того, кто на самом деле предстал перед судом под выдуманной кличкой Пугача-Пугачева, — осуждали Московскую Тартарию и радостно, даже самозабвенно праздновали победу над ней, то символический выбор Тронного зала Москвы становится абсолютно естественным. И даже в определенном смысле необходимым. Где же, как не в ТРОННОМ ЗАЛЕ КРЕМЛЯ, в старой столице Руси-Орды, Романовы могли торжественно отметить такую славную победу над Русью-Ордой!

Романовы постарались стереть с карты многие названия, напоминавшие о Пугачевской войне. Как мы уже говорили, реку Яик переименовали в Урал. Яицкое казачество стало именоваться Уральским. Волжское казачье войско вообще расформировали. Ликвидировали Запорожскую Сечь [561], с. 172. Яицкий городок переименовали в Уральск [711], с. 307. «После того как движение Пугачева было подавлено, его (Яицкий Городок — Авт.) переименовали „ДЛЯ ПРЕДАНИЯ ВСЕГО СЛУЧИВШЕГОСЯ ВЕЧНОМУ ЗАБВЕНИЮ И ГЛУБОКОМУ МОЛЧАНИЮ“ (КАК ОТМЕЧАЮСЬ В УКАЗЕ СЕНАТА)» [711], с. 307.

В связи с этим не очень понятна подлинная позиция А.С. Пушкина в отражении Пугачевской войны. Его поездка на Урал носила в общем-то официальный характер. При сборе материалов его сопровождал В.И. Даль, бывший в то время «чиновником особых поручений при оренбургском генерал-губернаторе» [710], т. 2, с. 452. Не был ли A.C. Пушкин фактически направлен Романовыми в Пугачевские места Урала для закрепления в умах современников «правильной версии» истории Пугача-Пугачева? Ведь A.C. Пушкин — уже знаменитый поэт, его слово много значило. Ему верили. Опубликовав свою версию истории этой войны, и расставив в ней акценты нужным образом, А.С. Пушкин мог, вольно или невольно, исполнять совершенно конкретный социальный заказ Романовых.

В то же время, активный интерес A.C. Пушкина к истории Пугача-Пугачева мог иметь и другие причины. Согласно романовской версии, «самозванец» Пугач-Пугачев выступал как царь Петр III Федорович. Напомним, что Петр III — муж Екатерины II — был, как считается, убит по ее приказу в 1762 году [563], с. 20. Среди тех, кто во время мятежа остался верен Петру III, был, оказывается, Лев Александрович Пушкин — дед А.С. Пушкина по отцовской линии. A.C. Мыльников сообщает: «Так, подполковник артиллерии Л.А. Пушкин призывал солдат не поддаваться уговорам, а оставаться верными присяге… Многие… были арестованы, а Л.А. Пушкин — сурово наказан… Л.A. Пушкина заточили в крепость. После выхода оттуда вплоть до самой смерти в 1790 г. он уже никогда не служил Екатерине II. Любопытно, что это был по отцовской линии дед A.C. Пушкина, о котором последний в автобиографических набросках НЕ БЕЗ СИМПАТИИ писал: „Лев Александрович служил в артиллерии и в 1762 году, во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость и выпущен через два года“» [563], с. 22.

Так что отправляясь в 1833 году на Урал, A.C. Пушкин получал возможность соприкоснуться с историей императора Петра III, за верность которому в свое время пострадал его дед. Представляется естественным, что А.С. Пушкин мог иметь и свой собственный глубокий интерес в распутывании темных событий 60-70-летней давности. Его волновала история семьи, пушкинского рода. Даже если А.С. Пушкин действительно в каком-то смысле вынужденно исполнял негласный романовский заказ, он мог воспользоваться предоставившейся ему уникальной возможностью проникнуть в подлинные события пугачевской эпохи, оказавшись в ранге официального историка императорского двора. Которому открывались многие запертые двери.