Оказалось, что после девальвации друпеля, от 6 за доллар до 18, составившей 33,3 процента, цены на товары в долларах на внутреннем рынке Русляндии упали вдвое!
Что же еще произошло? Бюджет Русляндии, который на 80 процентов формировался за счет продажи экспортной продукции и зарубежного заимствования долларов, в переводе на друпели после девальвации увеличился в 2,5 – 3 раза!
Уже запланированное правительством на четвертый квартал печатание эмиссионных друпелей на сумму 24 миллиарда удалось отменить за ненадобностью, и это не ударило по головам доверчивых русляндских граждан кувалдой непрогнозируемых последствий. Говоря научным языком, девальвация обеспечила нашему обществу защиту от гиперинфляции. Ведь цены в друпелях не прыгнули столь же высоко (в 3 раза). Просто русляндцы сразу отучились мысленно переводить друпели в доллары при покупке огурцов на рынке и детских пеленок в магазине.
Можно было без всякой боязни печатать новое количество друпелей для наполнения рынка местной валютой и при этом не порождать инфляцию. И это обстоятельство тотчас же наполнило бюджет Русляндии и сделало его бездефицитным. Мы сразу закрыли все проблемы с финансированием социальных программ, науки, культуры и т.д., которые до того просто оставались за бортом, как в России и в соседних странах.
К нам потянулись ученые со всего мира, предлагая свои инновации и изобретения. Мы установили им самые престижные заработные платы и снабдили всем необходимым для жизни и работы. Теперь это дало свои результаты.
У тех производств, которые создавали валютную продукцию, никогда больше не было дефицита друпелей для выплаты заработной платы и издержек на внутреннем рынке. Мы сразу же и навсегда освободились от внутреннего долга государства и от таких страшных явлений, как задержка заработной платы работающим. Безработица перестала грозить нашей экономике, и возникла проблема нехватки рабочих рук. У людей появились деньги, большое количество друпелей, а значит, образовался внутренний рынок для сбыта местной продукции.
Жизнь в Русляндии резко подешевела. Местные товары и услуги: жилье, садовые участки, строительные материалы, товары народного потребления, связь, электричество, транспорт, сельскохозяйственная продукция и т.д. – стали вдруг самыми предпочтительными.
Если раньше пакет финского молока стоил 1 доллар, или 6 рублей, и люди могли себе позволить не покупать местное молоко, которое из-за погони за прибылью стоило почти столько же, то теперь финское молоко не смогло рвануть в цене вниз следом за девальвированным друпелем. Его просто никто бы не купил. Допустим, оно дотянуло до 12 друпелей за литр, но рядом появилось местное за 8-9 друпелей, которое стало предпочтительнее финского.
Мы предварительно подробно проанализировали весь спектр русляндского общества и пришли к заключению, что от девальвации никто не пострадает, даже торговцы импортным товаром и мешочники.
Во-первых, для них как был, так и остался рынок покупателей, у которых в карманах зрупели и доллары и которым друпелевые цены в общем-то «до лампочки».
Во-вторых, вот простые расчеты. Если раньше импортная продукция, купленная на 100 долларов, при продаже в Русляндии давала еще 100 долларов прибыли, что составляло 100 х 6 друпелей = 600 друпелей чистыми, то в новых условиях торговец уже не смог «сделать» 100 процентов прибыли, ценам не позволили так подниматься. Торговля стала приносить, как в нормальных странах, например, на каждые 100 долларов, вложенные в товар, всего 30 долларов прибыли.
Но в том-то и весь фокус, что друпелевая прибыль в новых условиях составила 30 х 18 друпелей = 740 друпелей. Кстати, если раньше на 600 друпелей купить в Русляндии было практически нечего, то теперь на 740 можно было приобретать и местные товары, и продовольствие, то есть улучшать жизнь своей семьи и развивать внутренний рынок и производство в стране. Вот что дала нам разумно устроенная девальвация.
– Я понимаю. Это достаточно известные меры по оздоровлению экономики. Подобная схема девальвации для оживления внутренней промышленности, помню, была предпринята в 1995 году, тогда итальянская лира решением государства была девальвирована на 25 процентов в один день. Этого оказалось достаточно, чтобы оживить всю экономику Италии.
Как мне хочется, чтобы и вы, те, кто читает мои записки, это поняли! Вы же, в самом деле, не работаете в правительстве России, которое понять этого не может.
Бреф даже завелся и с азартом продолжал:
– В отраслях, до реформы не имевших для развития денег, в одночасье начался промышленный бум из-за появления, с одной стороны, оборотных средств, а с другой – товаров и сырья по местным ценам. И стоимость товаров и услуг на внутреннем рынке, по крайней мере, стала в несколько раз ниже, чем за рубежом. Вновь ожили производившие продукцию на внутренний рынок заводы, которые раньше были уничтожены долларовыми ценами на сырье и продукцию и не могли конкурировать. Внутренний рынок заставил своей неудовлетворенной потребностью и спросом снова их заработать. А какой стимул для совершенствования продукции появился у местных русляндских заводов и фабрик: пока производишь только на внутренний рынок – получаешь сбыт, друпели, но живешь не роскошно, а стал производить для экспорта – сразу состояние завода увеличилось в 3 раза! Этот стимул производства искали все 70 лет при советской власти, да так и не нашли. Нет его и сегодня у России, а мы в Русляндии его создали и внедрили повсеместно!
Я был очень благодарен Брефу за эту лекцию. У меня все в мозгу прояснилось. Я понял, что такое разумные экономические реформы, о которых столько говорили в России, но которых так и не осуществили. Говорили много, но не понимали о чем!
Бреф закончил свой рассказ. Вскоре распахнулась дверь кабинета, и к нам вошел улыбающийся президент Русляндии Лужок Касьянович Путиявлинский.
Итак, дверь в конце кабинета распахнулась, и президент Русляндии вошел бодрой походкой, которая свидетельствовала об отличной спортивной форме. Его увлечение разными видами спорта позволяло равномерно распределять бюджетные деньги Русляндии на развитие многих спортивных дисциплин одновременно и не концентрироваться на одном или нескольких видах.
Меня представил профессор Кедров, и я едва удержался от того, чтобы напомнить президенту о нашей вчерашней встрече. Он вел себя так, будто ее не было. Я понял, что вчера была встреча с его виртуальным двойником.
Он, похоже, знал, о чем мы говорили до его прихода, и поэтому после короткого рукопожатия сказал:
– Только что мы обсуждали состояние нашего рупеля. Господин Бреф не успел вам сообщить, что использование зрупелей и друпелей закончилось полной финансовой победой еще четыре года назад! Теперь у нас один общий рупель. Мы ввели его сразу, как только уровень доходов наших жителей догнал развитые страны.
– Да, это была временная мера по стабилизации внутренней платежной системы, – добавил Бреф.
– Теперь рупель уже два года признается самой устойчивой валютой Европы, – продолжал президент. – Представители Евросоюза уговаривают нас ввести евро, так как сильно заинтересованы в увеличении стабильности этой валюты. Но наши эксперты советуют не спешить.
Профессор Кедров сообщил президенту, что в мои завтрашние планы входит посещение Города Науки, и Путиявлинский предложил к нему присоединиться, поскольку прямо сейчас сам туда направлялся.
Я предупредил по мобильнику моего спутника в джеперсе, чтобы он возвращался в гараж, поскольку я уезжаю в Город Науки с правительственными чиновниками. Было лестно, что президент так ко мне отнесся. К чему бы это?
Мы вышли из кабинета и уже через несколько минут сидели в президентском волнолете. Это был еще один новый вид транспорта, выпускаемый в Русляндии. Машина представляла собой подобие вертолета, только летающего на другом принципе. Она состояла из комфортабельной кабины, над которой вместо привычного винта был укреплен большой зонтик. Вы, наверное, видели когда-нибудь, как плавает медуза? Примерно так же летал и волнолет. Зонтик, состоявший из отдельных лепестков, начинал сжиматься и расправляться, воздух нагнетался внутрь «медузы», и аппарат поднимался в небо. Потом зонтик наклонялся в ту или иную сторону, куда должен был направляться волнолет, и тот летел в нужном направлении. Поражала не только простота конструкции, но и ее безопасность. При остановке двигателя машина, как на парашюте, опускалась на землю…
Кедров снабдил меня туристической брошюрой о Городе Науки, чтобы я мог во время непродолжительного полета ознакомиться с местом назначения. Я предпочел просмотреть брошюру в печатном виде, а не слушать информацию по телефону, глядя на видеоэкран мобильного телефона.
Город Науки был построен на территории Русляндии после того, как было принято решение о приоритетной поддержке ученых бывшего СССР. Правительство направило и без того скудные средства бюджета на строительство нового города для привлечения ученых и изобретателей в страну. Тогда у этой идеи было множество противников. Однако расчет русляндцев оказался правильным. Оставшись без финансирования, российская, украинская и белорусская науки понесли огромные и разрушительные потери. Множество ученых устремилось на заработки за границу, многие просто опустили руки и были готовы бросить свои исследования, и, если бы не предложение Русляндии поселиться в Городе Науки, мировое сообщество навсегда потеряло бы тысячи уникальных разработок и изобретений.
