Следует иметь в виду, что Ивин сам писал для лубочных изданий, преимущественно свои переложения известных сказок, имевших уже до него немало редакций: «Бова Королевич», «Еруслан Лазаревич», «Иван Богатырь» и другие. Его «Сказка о храбром воине прапорщике Портупее» выдержала более 40 изданий! Его перу принадлежали также переложения романов и повестей на исторические темы, с увлекательными сюжетами и воспеванием верности, честности, трудолюбия и справедливости.
В конце XIX века уже издавалось много хороших и дешёвых не лубочных книжек для народа: произведения Пушкина и Гоголя, Лермонтова и Тургенева, Достоевского, Григоровича, Лескова, Немировича-Данченко и Гаршина, Островского, А. Толстого, Кольцова, Шевченко и Никитина, Некрасова и Салтыкова-Щедрина. В то время Н.А. Рубакин утверждал: «произведения лучших наших авторов понимаются и находят прекрасный приём в деревне». Его возмущал упрощённый разговор с крестьянином в печати, низводивший иной раз народную литературу до детской, если он вёлся с позиций ощущения собственного превосходства, без знания своих читателей. Автор с Никольского рынка (то есть «лубочник» типа Ивана Ивина) разговаривает с равными, у него нет третирования свысока. А издания «Общества распространения полезных книг» лишь поучают крестьян.
Одним из показателей незнания авторами крестьянина-читателя Рубакин считал обилие чертей и упоминаний о них в изданиях для деревни. Даже Л.Н. Толстой сделал ошибку, вводя в свои рассказы чертей. В 127 крестьянских ответах, полученных Рубакиным, осуждались «книжки с чертями», и только в 37 отношение было положительное либо ничего не говорилось об этом. В письмах крестьян осуждалось употребление в книгах «чёрных слов», «частое призывание антихриста». Крестьянин С.Т. Семенов из Московской губернии, сам – сочинитель, сообщал, что хотя ему очень понравилась сказка Л.Н. Толстого «Иван Дурак», но она «многими обегается, потому что в ней – черти». Из Воронежской губернии писали, что многие отцы запрещают детям читать на этом основании некоторые новые издания. Вывод Рубакина: «Масса деревенских читателей относится к сказкам с чертями враждебно».
Крестьяне охотно читали Пушкина. Особенной популярностью пользовались повести, из коих более других были любимы «Капитанская дочка» и «Дубровский». «Встречаются крестьяне, – отмечал А.В. Балов, – которые очень живо обрисовывают Гринёва, Пугачёва». Из прозы Пушкина популярна была также «История Пугачёвского бунта» и, конечно же, сказки. «Сказки Пушкина знают даже безграмотные старухи», – сообщал корреспондент. Из поэтических произведений предпочитали «Полтаву», а многие стихотворения стали народными песнями. В этом качестве в Ярославской губернии в конце XIX века среди крестьянства бытовали «Утопленник», «Сквозь волнистые туманы», «Буря мглою», «Чёрная шаль», «Под вечер осенью ненастной в пустынных дева шла местах», «Талисман», «Бесы» и другие, всего двадцать восемь стихотворений.
Хотя у отдельных крестьян встречалось Полное собрание сочинений Пушкина, все же, разумеется, полные собрания сочинений классиков были редкостью в домашних библиотеках крестьян. В Пошехонском уезде, по наблюдениям корреспондента, они встречались «главным образом у деревенских «полированных» питерцев», то есть у тех, кто пожил на заработках в Петербурге. Больше в ходу были доступные издания отдельных произведений. Часто встречались рассказы Льва Толстого, Короленко и Гаршина.
Повсеместно было широко распространено чтение вслух, вовлекавшее неграмотных в число читателей.
Многие крестьяне стремились сами выучить детей, причём не по принуждению властей, а из-за ограниченности официальных возможностей для обучения. Некоторые брались обучать чужих детей и много вкладывали в это сил. Иные, выучившись сами грамоте, читали вслух целым компаниям односельчан или даже в соседних деревнях. Немалое число крестьян живо откликалось на деятельность и запросы научных обществ, земских обследований, имело свою позицию в оценке разных видов литературы или состояния школьного дела в своей местности. А какая активная позиция видна, например, в приобретении дорогой для крестьянина книги или подписке на газету, журнал всей деревней или группой лиц! Вот эта активность, пожалуй, самая характерная черта в старых традициях бытования книги в русской деревне.
Фольклор как средство информации
В традиционном обществе, развивавшемся естественным образом, информационная структура тоже эволюционировала естественно. Она не влспарила ещё над интересами людей, не оторвалась от них, чтобы обслуживать не нужды общества, а собственные потребности, как это происходит сейчас. А между тем корни народной «массовой информации» надо искать во временах, далеко отстоящих не только от нашего эпохи, но и времени появления первой русской газеты.
Мы показали уже, что в деревнях имелись читчики и рассказчики, доносившие до людей информацию из «внешнего мира». Но распространялась и «внутренняя» информация, служившая сплочению общины, передаче опыта, традиций предков новым поколениям, укреплению и продолжению рода. Она шла через предания, сказания, мифы и легенды, обряды, праздники, игры и ритуалы. Это был целый комплекс, объединивший способы общения и систему воспитания. Верования и традиционные знания, нравственные нормы и правила организации общества, образцы поведения, обычаи, экономические права и обязанности, формы разделения труда, ведения хозяйства и формы собственности – всё это есть в легендах, сказаниях и баснях, и при передаче всё это приобретало вид законов, имеющих для членов данного сообщества обязательный характер. Так поведение человека и его социальная роль в общине оказывались как бы заданными предыдущими поколениями, традициями.
Вот как говорит об этом М.М. Громыко: «К народной культуре причастен был каждый крестьянин: нельзя было не знать песни и фигуры хоровода, причитания, колядки и пр., не учитывать все их сезонно-обрядовые, игровые и этические особенности… В массовой крестьянской культуре практически все были исполнителями, не было пассивных, созерцательных потребителей культуры».
Наибольшее число коллективных обрядов и обычаев падает на земледельческие праздники: зимние, весенние и летне-осенние, отвечающие этапам сельскохозяйственных работ общины. В их числе обряд колядования, обрядовая запашка, масленица, игры вокруг майского дерева, летние обряды вызывания дождя, день летнего солнцестояния, связанный с солнечным культом и с почитанием земного плодородия, известный как Иван Купала; начало жатвы, праздник завершения уборки урожая.
Сказки, передаваемые из поколения в поколение, формировали социальный опыт людей. А.А. Грабельников пишет: «Герои сказок о животных и природе, как правило, были наделены человеческими качествами, поставлены в условия типично человеческой деятельности. Звери, птицы, рыбы проявляют себя то ленивыми, то трудолюбивыми, то хитрыми и коварными, то добродушными. Такие образы призваны были формировать чувства и волю людей, их взгляды на окружающую действительность. Сказки, ставившие в центр повествования человека, поднимали его до уровня бесстрашного покорителя природы, утверждали веру в его силу. Сказочные персонажи являлись обобщением существовавших в обществе идеалов».
Семья – важный структурный элемент сельской общины, и была заметна некая дифференциация «мероприятий» по их массовости. Например, носителем календарных обычаев и обрядов выступала община, и в сезонных обрядах, связанных с земледелием, магическая запашка исполнялась коллективом, а вот гадание об урожае, как правило, было делом семейным. В праздники святочного цикла одновременно совершались семейные и общинные обряды: группа молодёжи обходила с песнями дома, где хозяева отмечали праздник в кругу семьи, так одно переливалось в другое.
Сугубо семейными оставались в большинстве случаев поминальные обряды; церковь не смогла покрыть их собственной обрядностью. Хотя похоронные церемонии совершались чаще по церковному ритуалу (отпевание, панихида), поминание усопших проводилось по языческим правилам: кормление умерших, угощение их остатками с праздничного стола, украшение могилы цветами.
Самым ярким семейным праздником была свадьба, символизирующая союз двух родов. Свадьба состояла из многообразных обрядов, облечённых в форму своеобразного драматического действия, в которое входили инсценировки, игры, танцы, музыка, пение с участием определённых действующих лиц и всей близкой родни жениха и невесты. На русской свадьбе кроме собственно свадебных песен звучали причитания, величальные, корильные, шуточные, плясовые песни, прозаические и рифмованные наказы жениху и невесте, частушки и прочее.
К сожалению, сегодня не исполняется почти ни одной песни даже XIX века, не то что более ранних времен. Они забыты.
