С каждым словом все больше нависает над плацем напряжение. Каждый стоящий в этом строю солдат, сержант или офицер давно знает о творимом в Москве кликой Ельцина беспределе. Все видели по телевизору, еще больше слышали от друзей и знакомых, бывавших в столице в эти дни. Кровь на улицах, избиение стариков и женщин милицейскими дубинками. Осада и отключение законного парламента от связи, света и тепла. Давно становилось ясно: добром это не закончится — рано или поздно армии придется сказать свое слово. Команды от руководства не было, но присягу никто не отменял, значит, каждый должен был действовать сам, действовать так, как подсказывают совесть и честь военного.
— Сегодня настал день и час, — говорит командир полка, — когда каждый обязан для себя решить: останется ли он верен Родине и присяге. Приказать никому не могу, призываю добровольцев. Кто готов со мной немедленно выехать на защиту Советской власти — три шага вперед.
Как только отзвучали последние слова командира, полк застыл на мгновение в напряжении. Через секунду серая масса единым строем двинулась вперед — ни один из стоявших в строю не остался на месте, не смалодушничал и не сник. Понимая сложность обстановки и опасность предстоящих действий, командир приказывает солдатам и сержантам — всем срочникам — остаться на месте. Поедут только добровольцы-офицеры. Ни один офицер не пожелал остаться, каждый просил взять с собой. Тогда Бородин сам назначает тех, кто должен остаться. Дежурный по полку, по парку, их помощники. Несколько офицеров должны остаться, чтобы командовать солдатами. Командир полка берет с собой только семнадцать офицеров. По его команде открывают оружейную комнату. По одному автомату на каждого, гранаты, пара пулеметов, боеприпасы. Вся команда — восемнадцать человек — загружается в машину. Пытается препятствовать отъезду группы особист. Его закрывают в комнате.
Открываются железные с красными звездами ворота. Взревев, военный грузовик выкатывается из части.
Бородин отлично понимает, что как только он покинет часть, особист сразу же позвонит "куда следует". Значит, добровольцев непременно встретят по дороге, устроят засаду, не допустят прибытия в Москву. Командир полка решает действовать умнее. Машина с офицерами отправляется не в Москву, а в другую сторону. Небольшой крюк по дороге — и грузовик выруливает к подольскому молокозаводу. Местный директор — Алексей Серафимович Фокин. Он известен всему городу своей твердой патриотической позицией. Именно Фокин несколько дней назад организовал доставку в осажденный Дом Советов молока и продовольствия. На молокозаводе офицеры выгружаются из грузовика. Дальше машина поедет пустой. Только солдат-водитель и прапорщик, старший машины. Грузовик выезжает на Симферопольское шоссе, поворачивает на Москву. Не зря Бородин опасался засады. Милиция подготовила настоящую операцию по захвату "банды террористов". Узнав номер машины, милиционеры перекрыли шоссе недалеко от МКАДа, принялись ждать. Уверенные, что грузовик набит до зубов вооруженными офицерами, омоновцы серьезно готовились к бою, решив во что бы то ни стало остановить "боевиков Руцкого и Хасбулатова", не допустить их прихода к Дому Советов. В результате омоновцы останавливают "паленую" машину, вламываются в нее и никого там не находят. Несмотря на допрос с пристрастием, ни солдат, ни прапорщик не выдали своих товарищей, не сказали омоновцам ничего, что могло бы навести на след группы.
Между тем группа Бородина была уже в Москве.
На молокозаводе офицеры пересаживаются в один из заводских автобусов. Быстро затащили в салон оружие, спрятав его в ногах. Автобус мягко тронулся, качнулся на ухабе и плавно покатил на улицу. Покинув молокозавод, двинулись на Москву. Добираться решили не по прямой, а проселками, медленно въехали в столицу. Второстепенными улочками и переулками приблизились к центру города. Миновали все кордоны милиции и войск. Совершенно по-мирному выглядящий автобус ни у кого не вызывает подозрений. Без происшествий выкатились прямо к Дому Советов. Голос Бородина: " К машине!" Офицеры выгружаются. Еще раз проверяют оружие, приводят в порядок внешний вид. Немного робеют перед величественным зданием Верховного Совета, перед возможным представлением Ачалову или Руцкому. Немного раздражают бардак и неорганизованность на площади. Немного пугает отсутствие оружия у защитников. Но пока что кажется, что все хорошо, оружие, наверное, хранится в подвале, а бардак — он ведь везде бардак.
ВХОДЯТ В ЗДАНИЕ, докладываются какому-то офицеру на входе. Офицер заметно обрадовался. Сообщает кому-то наверх. К подольским офицерам выходит командир добровольческого полка. Измотанный и невыспавшийся, полковник чем-то раздражен. Кого-то материт по рации: "Где люди, где оружие, где все обещанное?! Почему никто не выполняет обещаний, приказов?! Это подстава! Зато много дурной инициативы, каждый себя Бетховеном считает! Пришла информация — в Останкине катастрофа! "
Отвлекся от рации, передав темно-коричневую гарнитуру молодому бойцу, над которым так же раздраженно и зло колыхалась антенна "Куликовка". Выслушал доклад Бородина. Крепко обнял и растрогался: "Спасибо вам, товарищи офицеры. Вы пришли вовремя. Жаль, что вас так мало".
Семнадцать офицеров остались внизу. Бородин в сопровождении полковника поднялся наверх к Ачалову. Легендарный генерал встретил полковников. Выслушал Бородина и буквально взорвался: " У тебя был целый полк, почему не привел всех?! Почему не привез оружия?! Где гранатометы?! Где "Шилки", где броня?! Почему оставил полк?!" Бородин понимает, что зря поверил росказням "демократических" журналистов о тысячах боевиков в "Белом доме" и полном подвале оружия. На деле Советскую власть защищали невооруженные и неподготовленные люди — добровольцы. С ними лишь несколько десятков военных и несколько короткоствольных автоматов АКСУ-"сучек". Знал бы командир это, то, конечно же, привел бы весь полк, развернул бы его колонной, на броне, в сопровождении скорострельных "Шилок". Ни одна мразь не посмела бы остановить целый полк. Напролом, не таясь, пришел бы Бородин к зданию Верховного Совета и сразу переломил бы ситуацию. Прошлого не воротишь, да и не виноват командир подольцев в том, что все так получилось.
Ачалов успокаивается, благодарит Бородина за инициативу, за то, что без прямой команды совершил героический поступок, не сидел сложа руки, пришел на помощь.
Подольцам выделен отдельный сектор ответственности, где они сразу принялись готовиться к обороне, распределили сектора обстрела, наладили связь, вошли в контакт с соседними подразделениями добровольцев.
Ночь ожидания полна тревоги. Самые противоречивые слухи. Радио сообщает о полной поддержке армией Ельцина и его приспешников, говорят о готовящемся штурме Дома Советов. С другой стороны идет информация, что подмосковные гвардейские дивизии отказываются помогать антисоветским путчистам, поднимают красные флаги, клянутся в верности Конституции. В это хочется верить. Больше всего не хочется подольцам поднимать оружие против собратьев-русских, офицеров из Таманки и Кантемировки, если те нападут на Верховный Совет. На фоне всего этого приходят страшные вести из Останкина. Жутко осознавать, что спецназ МВД нашел в себе "совести" расстрелять пришедших к телецентру людей.
Переполненный безоружными людьми Дом Советов с нетерпением ждет помощи от армии. Верят, что советские гвардейцы под красным знаменем придут в столицу и заступятся за народ и Съезд. Ждут каких-то летчиков. Много кого ждали в эту страшную ночь. Никто не пришел. Лишь небольшие группы героев-добровольцев. Офицеры, солдаты и курсанты, поодиночке или маленькими группами, самотеком прорывались к зданию Верховного Совета. В числе таких оказались офицеры Подольского учебного полка ПВО. Они не могли и не смогли переломить ход боя, принести победу восстанию. Слишком много было совершено просчетов и предательства вокруг, слишком обречено было восстание. Но каждый из этих добровольцев победил в тот день в маленьком бою против собственного малодушия. Для их совести настал тогда "День Бородина", когда они вступили в неравный бой, не струсили, не отступили от данной Родине присяги. В тот день бородинский полк занял свою маленькую позицию, преградил путь ненавистникам России.
Утро, наступившее в понедельник, разрушило последние надежды на победу. С рассветом осажденные в здании на Краснопресненской набережной повстанцы увидели под своими стенами танки и бронетехнику подмосковных гвардейских дивизий. Армия поддержала Ельцина, готовилась стрелять по Верховному Совету. Начался бой.
Очереди из пушек БМП, из крупнокалиберных пулеметов рассыпавшихся вокруг бэтээров. Потихоньку нащупывают позиции обороняющихся вражеские снайперы. Первые пули вонзаются в потолок кабинета, где обороняется полк Бородина. Жалобно звякнуло прострелянное стекло, уродливо покорежились жалюзи. Очередь в ответ. Сухо и зло треснули в окно выстрелы. Посыпались на красный ковер горячие гильзы. Еще очередь. Как на учениях, запахло порохом.
