Но, прежде чем говорить об этой грандиозной работе, нужно рассказать предварительно об осушении голландцами Гаарлемского моря, что и дало смелость начать более грандиозные работы по осушке Зюдерзее.
Гаарлемское море образовалось также лет семьсот тому назад, когда вода затопила окрестные поля и пастбища. С каждым десятилетием море увеличивалось все больше и больше, и лет четыреста тому назад на нем ходили уже большие корабли, и здесь произошла битва между голландским и испанским флотом.
Уголок голландской деревни на о. Маркене.
Каждая буря расширяла пределы этого моря, и в 1836 г., гонимое сильным западным ветром, оно подступило под самые ворота Амстердама, столицы Голландии. Большие плотины, возведенные для удержания напора морских волн, были размыты.
Тогда, наконец, ввиду неминуемой и близкой опасности, голландцы решили осушить Гаарлемское море. Оно имело, как мы говорили, около 25 километров в длину и около 12 километров в ширину. Глубина его была в среднем четыре метра (около двух сажен).
Для того, чтобы осушить этот большой бассейн, голландцы соорудили на берегу высокие прочные плотины, а затем поставили несколько паровых насосов, которые выкачивали день и ночь воду из отгороженного участка моря и выливали ее по ту сторону плотины. Эта работа продолжалась свыше десяти лет и, наконец, вода вся была выкачена, и на месте Гаарлемского моря обнажилось глинистое и торфяное дно, которое вскоре превратилось в цветущие поля и луга.
Работы по осушению Гаарлемского моря стоили Голландии приблизительно двенадцать миллионов рублей на наши деньги, а поля, которые были разбиты на месте этого моря, оцениваются теперь приблизительно в двести миллионов рублей.
Внутренний вид голландского дома на о. Маркене.
Такое выгодное и удачное дело и заставило голландцев задуматься и над вопросом об осушке Зюдерзее. Правда, Зюдерзее раз в десять больше Гаарлемского моря. Но это не остановило голландцев, и еще до начала войны 1914—18 г. были предприняты работы по осуществлению этого грандиозного проекта.
Война несколько затормозила эти работы. Но в настоящее время работа идет очень быстрым темпом. Работа рассчитана лет на тридцать и ведется по заранее обдуманному плану.
Первоначально голландцы предполагали было осушить только половину Зюдерзее — до острова Урк, как это можно видеть на приложенной карте. Но теперь они решили осушить всю площадь Зюдерзее. Для этого голландцы прежде всего выстроили через море огромный мол, отгораживающий Зюдерзее от Северного моря.
После окончания постройки этой плотины будет приступлено к выкачиванию воды из Зюдерзее и к постепенному осушению береговых участков. Предполагается в первую очередь устроить четыре «польдера» или участка приблизительно в двести двенадцать тысяч десятин. На этих участках могут поселиться 250.000 человек жителей.
Работа по осушке Зюдерзее осложняется еще тем, что в это море впадает шесть рек. Вследствие этого в середине Зюдерзее предполагается устроить особый глубокий канал, куда будут стекать эти реки, а затем избыток воды из этого канала будет выкачиваться или выпускаться в море в часы отлива, когда уровень моря будет ниже уровня воды в канале. Земля, которая получится при углублении этого канала, пойдет на плотины. При осуществлении этого проекта осушки Зюдерзее площадь Голландии увеличится на 10 %.
Все работы по осушке Зюдерзее и по постройке плотины будут стоить приблизительно около трехсот миллионов рублей на наши деньги.
Проект по осушке Зюдерзее, увеличивая площадь Голландии, лишает, однако, ее одной характерной черты, которая привлекала в Голландию, на острова Зюдерзее, десятки тысяч туристов.
Мы уже говорили, что на Зюдерзее имеется четыре острова. Рыбаки, жители этих островов, в особенности острова Маркена, по странной случайности, сохранили права и обычаи средневековой Голландии, или, по крайней мере, Голландии семнадцатого века.
В то время, как почти всюду в Голландии вы видите каменные дома, на Маркене все дома деревянные, несмотря ка то, что в Голландии своего леса нет и весь лес привозится из других стран.
Все домики похожи на русские избы, только еще меньших размеров, и имеют обыкновенно два окна. Домики состоят, обычно, из одной комнаты, служащей в одно и то же время и кухней и спальней. Но постелей не видно. Они вделаны в нише, в небольшом углублении — чуланчике в стене, — там стоит большая кровать, на которой спит вся семья.
В другом углу стоит первобытный очаг, а в некоторых домах изразцовая небольшая «голландская» печь. Во многих домах часть стен в комнате выложена расписными изразцами.
Все мужчины на острове Маркене ходят в широких плисовых шароварах и в деревянных башмаках, а женщины — в старинных расписных юбках и в больших кружевных чепцах.
Оригинальность женского костюма увеличивается еще тем, что на Маркене все женщины, начиная от самой маленькой девочки и кончая пожилыми, носят одинаковый костюм, отличающийся только вышивками и украшениями. На острове Маркене вы не увидите маленьких детей в обычных детских платьицах и в детских башмаках, а там все дети одеты и обуты как взрослые.
Конечно, когда будет осушено Зюдерзее и когда остров Маркен и другие острова Зюдерзее перестанут быть «островами», а сделаются частью общей голландской территории, когда, быть может, через Маркен пройдет железная дорога, тогда вся эта жизнь семнадцатого века, каким-то чудом уцелевшая вплоть до двадцатого, вероятно, сразу будет смыта волной современной культуры. Через несколько лет исчезнет остров Маркен, благодаря победе современной техники, а вместе с этим навеки исчезнет и уголок средневековой Голландии.
Месть пумы.
Рассказ Ч. Робертса.
Место действия — дикие скалы, поросшие почти непроходимым кустарником. Каменистое ложе высохшего потока в Скалистых Горах Сев. Америки.
Время действия — около полудня, когда царит нестерпимый зной.
По камням, оглядываясь по сторонам, исследуя каждый шаг, бредет недавно поселившийся в этих местах Роллер, держа карабин в руках. Он прислушивается к каждому звуку, но звуков этих мало: зной сморил всех и все.
Только цикада звенит, прячась в пыльной листве какого-то кустарника, да по временам откуда-то издали чуть слышно доносится неясный, смутный гул: там, наверху, в горах, есть еще могучий лес, куда пока еще не проник человек. Там ветер колышет верхушки, главы зеленых великанов. И гудит девственный лес.
— Гм! Тут кто-то из них проходил вчера, — бормочет Роллер, разглядывая неясные отпечатки на песках ложа потока и инстинктивно сжимая покрепче ствол карабина. — Оба. Но это было вчера. А сегодня?.. Пройдем еще направо. Так. Теперь все ясно: они оба и сегодня прошли тут, очевидно, спускаясь к затону. И это было совсем недавно. След свеж. Обратно они не проходили. Это верно. Значит, малыши дома и… Полтораста долларов хорошие деньги. Но если пумы застукают меня, когда я буду вытаскивать малышей, то… покорно благодарю! У меня шкура своя, не казенная, а с пумой шутки плохи! Ну, будем надеяться, что все обойдется благополучно!
Роллер продвинулся еще на несколько сажен. И вот он стоял у входа в логовище семьи горных львов.
Оглянувшись вокруг, убедившись, что взрослых зверей поблизости нет, он, согнувшись, нырнул в берлогу и буквально через минуту выбежал оттуда, неся в одной руке карабин, а в другой пестрый ковровый мешок, внутри которого отчаянно барахтались, мяукая слабыми голосами, детеныши пумы.
Не легко дались звереныши в руки человеку: как ни малы были они, все же они кусались, а главное, царапались отчаянно, и правая рука Роллера была до такой степени исцарапана, что по смуглой коже бежали струйки алой крови, и красные капли падали, словно роса, на ложе потока, на камни, на тревожно шепчущиеся о чем-то кусты.
Озираясь вокруг, Роллер сначала шел, потом, выбравшись на более ровное место, почти бежал. И все время он оглядывался, готовясь в случае нужды дать отпор врагу.
А кровь попрежнему алой росою капала из его расцарапанной руки на траву, на камни, на песок. И там, где ложились эти алые капли, к небу поднимался незаметный для человека, но сильный и пряный аромат, запах крови, запах Красной Жизни.
* * *
Мать-пума вернулась первою с утренней охоты. Еще подходя к своему логовищу, она насторожилась. Ее чуткое обоняние сказало ей, что тут, так близко, так страшно близко к месту, где находились ее дети, совсем недавно проходил тот, хозяин Красного Слуги, кричащего, как небо в грозу, сверкающего, как молния.
Вот от раскаленного камня отделяется запах его тела. Должно быть, спускаясь в ложе потока, Двуногий опирался ладонью о горячий камень. А вот след от его ног. А тут измята трава: тут он стоял на коленях и разглядывал что-то.
